Хроники мегаполиса (сборник) - Дяченко Марина и Сергей - Страница 59

Смываю мел. Тру и тру.

На комоде оплывшие свечки.

Бредем через лесок, взявшись за руки.

Дорогу нам пересекает стадо коз во главе со старушкой. Старушка не узнает Дымка. У нее дома нет телевизора, и я сразу испытываю к ней неподдельную симпатию.

Просим разрешения сфотографироваться с козами. Вернее, с козлятами. В стаде их трое – один совсем маленький, чуть больше недели. Ничто не предвещает, что через несколько месяцев это ангельски милое существо превратиться в натурального козла со всеми атрибутами.

Дымок щелкает и посверкивает вспышкой. Я прижимаю к груди не очень легкое, не очень чистое, зато мягкое, трогательное, снежно-белое создание.

Потом мы оставляем коз в покое и идем, взявшись за руки, все дальше и дальше, и никто нам не встречается, кроме дятлов...

– Ленка... А о чем ты мечтала, когда была маленькой?

– Быть богатой и знаменитой, – смеюсь. – А ты?

– А я мечтал сделать открытие, – говорит вдруг.

– Что?

– У меня была такая книжка... в детстве... Об изобретателях и изобретениях... Да у меня родители инженеры оба, ты не знаешь? Я сам политех закончил... Собирался диссер даже писать, но потом бросил...

– Не жалеешь?

– Иногда жалею...

– А у меня была книжка «Юный кибернетик», – говорю, подумав.

И мы идем дальше.

...Господи, какая красота! Какие мы счастливые, что живы, что идем, взявшись за руки, что все это видим...

Белка винтом вьется по стволу.

Впереди открывается озеро; от берега к берегу плывет ужик, мы наблюдаем за ним, пихаясь локтями:

– Тихо! Не спугни...

– Сам ты тихо...

– Я его тебе поймаю...

– Не трогай! Его инфаркт хватит, бедное животное... Не подходи к нему вообще!

У самого берега ужик замечает нас и разворачивается на сто восемьдесят градусов.

– Ну вот, – говорю. – Спугнули змея...

Отражения деревьев всплывают, кажется, со дна. При нашем приближении плюхаются в воду лягушки – как-то особенно красиво, по-балетному.

– Я мечтала быть лесничим, – говорю. – Мне было лет семь...

– Да?

– Жить в лесу... Знаешь, лес...

Сцарапываю со ствола комочек сосновой смолы. Подношу к носу, как флакончик духов:

– Да... Белок кормить с руки. Чтобы птицы были разные, сойки там, удоды, а не просто воробьи. Хотя воробьи тоже хорошо... Зимой чтобы был снег, днем гонять на лыжах и кормить птиц, лосей там всяких... А вечером греться у камина.

– В одиночестве?

Я молчу.

Дымок берет меня за плечи:

– Ленка... а что важнее: быть успешным или быть счастливым?

– Это треп или школьное сочинение?

– Скажи...

– Откуда я знаю? Лучше быть богатым и здоровым... По-моему, так...

( « Ты, несомненно, простишь мне этот// гаерский тон. Это лучший метод// сильные чувства спасти от массы// слабых. Греческий принцип маски// снова в ходу. Ибо в наше время// сильные гибнут. Тогда как племя// слабых – плодится и врозь и оптом » ...)

Трясу головой. Как будто слова можно вытряхнуть из ушей, как воду.

– Ты же доволен жизнью, Витя, – говорю поспешно. – И это правильно. Потому что человек должен быть богатым и здоровым.

Не выпускает меня. Держит взглядом. Как будто пытается что-то разглядеть сквозь запотевшее стекло.

– Давай посмотрим, – говорит наконец и освобождает мои плечи. – Просто посмотрим вокруг...

Опускается солнце.

Посреди полянки сидит удод, большая, несравненной красоты птица, и не смотрит на нас.

Когда удод улетает – сам по себе, по своим делам, мы его не спугнули – садимся на какое-то бревно возле самой воды.

« На Трафальгарской площади ночной Крылатый мусор реет за спиной. Обнимемся на каменной скамейке, – Ты больше здесь не встретишься со мной. Кровь от любви становится лазурной » ...

Смотрю на узор своих вен на запястье. Синие вены.

– А давай съездим как-нибудь в Лондон, – говорит мой друг.

– Почему? – ежусь. – Почему ты о Лондоне – именно сейчас?

– Подумалось просто, – усмехается. – Почему бы нам...

Резко оборачивается.

За нашими спинами – шагах в двадцати – собирается небольшая толпа бледных бритых парней лет по шестнадцать-семнадцать. Их шестеро. Нет, семеро. А может быть, за деревьями есть кто-то еще. Все они смотрят на нас, не сводя глаз, и глаза их как-то странно поблескивают.

Я тянусь к телефону. Хотя...

Виктор поднимается.

Он встает с бревна – два с лишним метра ростом, сотня боевых килограммов. Загораживает меня широкой спиной; лица не вижу. Вижу только затылок.

Мальчишки невольно отступают на шаг.

Не Трафальгарской площади ночной...

Виктор не двигается с места. Неторопливо тянется правой рукой к внутреннему карману куртки.

Неужели у него пистолет?..

В кронах сосен перекликиваются синицы.

После длинной паузы центральный мальчишка – главарь их, что ли? – шагает вперед. Лицо его растягивается, как резиновое, в заискивающей улыбке:

– Пожалуйста... Подпишите плакатик...

Из-за спин бритоголовых возникают, как по волшебству, блокноты, постеры и просто огрызки бумаги.

Виктор вытаскивает руку из-за пазухи. В руке у него ручка «Паркер».

– Да ради Бога, – говорит он радушно и немного устало.

На автоответчике единственная запись.

– Ты знаешь, чем это кончится, – звучит ее голос, и слышно, что она почти плачет. – Тебе же будет хуже, если он найдет... Нельзя! Не подпускай!

Короткие гудки.

...По дороге на ринг он похож на арабского шейха: потрясающей красоты халат с шелковым поясом и надписью «Dymko» на спине ниспадает до самого пола, матово отсвечивает, ловя огни тысячи прожекторов. Вокруг роятся, освобождая дорогу, давая советы, вспыхивая камерами, помогая снять халат, смазывая, сбрызгивая чем-то блестящую белую кожу.

В противоположном углу ринга суетятятся, как муравьи вокруг матки, представители соперника – кофейного мулата. И тоже сбрызгивают, смазывают, вытирают, обмахивают, суют в рот капу...

Я начинаю нервничать, и с каждой минутой волнуюсь все сильнее.

Я сижу на трибуне, справа и слева от меня несколько спортивных чиновников в дорогих костюмах, дальше – многоголосый англоязычный звон, и надо всем этим – запах духов и пота. Мельком оглядываю возбужденные разноцветные лица; почти машинально примеряю на них программу «Щели». «А теперь в нашей студии – неожиданный поворот событий... Встречайте – Бабушка из Дома Напротив с ее Большим Биноклем!»...