Чудесное наследство - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович - Страница 8

- В твоем возрасте пора прекратить заниматься глупостями! - сказала бы она, если узнала про "невинную проделку" Паулины. - Оживлять огородные пугала - это такая безответственность! Да и колдовство - не самое удачное занятие для девочки из приличной семьи! Твой брат Карл никогда не колдовал и вырос умным и серьезным гнэльфом! А ты? Ты посмотри только на себя! Бант на боку, лицо в царапинах, сандалии в грязи... Ты копалась на огороде вместе с поросенком?!

И все заверения Паулины в том, что она не копалась в земле вместе с Хрю-Хрю, а стояла от него в сторонке, пролетели бы мимо материнских ушей, как пущенные мимо цели стрелы. А слова о брате Карле, которому просто не повезло в детстве, и он не нашел блокнота с заклинаниями, а Паулине повезло, и она нашла, - вызвали бы только дополнительную волну упреков и замечаний. "Лучше ничего и не рассказывать!" - подумала Паулина и прошмыгнула в свою комнату на втором этаже.

Но долго находиться ей в одиночестве не дали: уже через минуту к ней из-под кровати выполз полупрозрачный Шнапс, а из стены - один за другим вывалились такие же призрачные, как песик, рыцарь Ольгерд и Ганс-Бочонок.

"Вот с ними можно поделиться своим секретом, они-то наверняка дадут толковый совет!" - обрадовалась девочка и только было раскрыла рот, чтобы сообщить им сногсшибательную новость, как ее заглушил рокочущий бас толстяка-привидения:

- От нас увозят Уллу и Шнапса! А мы с Ольгердом остаемся охранять эти руины!

Ганс хлопнул ладонью по стене, и с гвоздя сорвалась небольшая картина, на которой был изображен дедушка Луизы фон Фитингоф с прадедушкой Шнапса во время их охоты на местного вервольфа, Картина упала на пол, ветхая рама рассыпалась на мелкие кусочки, а нарисованный старый барон вдруг ожил и с испугу произвел преждевременный выстрел. И вместо ужасного вервольфа чуть было не прикончил собственного пса Миништофа. Звук от выстрела, к счастью,

получился не громким, а похожим на выстрел елочной хлопушки, и внизу его никто не услышал. Однако толстяк-привидение все равно очень смутился и, подняв с пола обломки рамы, начал торопливо их склеивать, используя вместо кисточки и клея мокрый язык Шнапса.

- Простите, погорячился, - сказал он, обращаясь одновременно к друзьям и к тем, кто был озображен на старинном холсте. - Такое известие хоть кого выведет из душевного равновесия! Оставить двух одиноких мужчин без женского присмотра в пустом замке - это ли не ошибка, уважаемые господа?!

Ольгерд презрительно поморщился:

- Ты всегда думаешь только о себе, дорогой Гансик! А ты подумал о нашей госпоже баронессе и нашей милой Улле? Каково будет им без нас? Кто протянет бедняжкам руку помощи в трудный час, кто придет их спасать, если вдруг на них нападут чудовища?

- Гав! - скромно напомнил о своем существовании молчун Шнапс.

- Один ты не справишься, - объяснил ему Ольгерд, - чудовища бывают так сильны и коварны...

- Да откуда в Гнэльфбурге возьмутся чудовища? - не выдержала, наконец, Паулина и ввязалась в разговор старших. - У нас и волшебников-то настоящих раз-два и обчелся!

Сказав о "настоящих волшебниках", она вспомнила о своей недавней проделке и перескочила с разговора о чудовищах на другую, более волнующую сейчас, тему.

- Я вам должна признаться, Ганс и Ольгерд, что я сегодня кое-что совершила... Точнее, сотворила... А, может быть, и натворила - я сама пока не знаю, как правильно оценить свой поступок!

- Ты съела бабушкино варенье? - высказал предположение толстяк Ганс и расплылся в добродушной улыбке. - Со мной это тоже случалось, не расстраивайся по пустякам!

- Не трогала я бабушкино варенье, - нахмурила удивленно брови слегка озадаченная Паулина.- Зачем я буду его трогать?!

- Наверное, ты трогала бабушкин зонтик? - неназойливо поинтересовался рыцарь Ольгерд. - Не волнуйся: его сломала Кэтрин Мюллер, когда ей было пять лет и шесть с половиной месяцев. Она играла в разбойников и пользовалась зонтом как копьем.

- Я был разбойником, а Кэтрин отважным рыцарем, - добавил Ганс-Бочонок и похлопал себя по животу. - Зонт прошел сквозь меня и вонзился в щель в дровяном сарае. Когда его вытащили, то стало ясно, что он свое отслужил.

- Очень жаль, - вздохнула Паулина, выслушав рассказ о печальной участи бабушкиного зонтика, - но я не трогала и его. Просто я превратила огородное пугало Густава Шрайбера в обыкновенного мальчишку-гнэльфа. Только и всего!

- Говорил я тебе: она вся пошла в госпожу баронессу! - с умилением произнес рыцарь Ольгерд, нисколько не удивившись словам Паулины. - Та, когда была маленькой, тоже однажды превратила манекен портняжки Фридриха в усатого гнэльфа. Пришлось ее папаше тогда здорово раскошелиться: заплатить портному за манекен, а "новорожденному" купить дом, мебель и дать на первое время кое-какой капитал.

- А потом принять на службу его самого и супругу, - напомнил Ганс-Бочонок и весело усмехнулся: - Кэтрин и сейчас продолжает семейную традицию: помогает нашей баронессе, как когда-то это делали ее дед и бабка!

- Может быть, фрау Луиза и мальчишку возьмет к себе? - не очень уверенно произнес Ольгерд. И тут же ударил рукой, одетой в тяжелую перчатку, по металлическому шлему: - Ах да, она же скоро уезжает в Гнэльфбург!..

- Придется нам с тобой усыновить этого Пугаллино, - предложил толстяк Ганс. - Ничего не поделаешь, юную баронессу нужно выручать!

И он обратился к Паулине с вопросом:

- Ну, и где же сейчас твое творение?

- Недавно был в саду господина Шрайбера... Но он собирался прогуляться по городу, - ответила начинающая волшебница.

- Только этого нам и не хватало! - ахнул Ольгерд и с грохотом уселся на стул, на котором лежала почти полностью отремонтированная картина. Рама вновь с треском развалилась, и склеенные кусочки дерева посыпались на головы старого барона и его верного пса, едва успевших спрыгнуть с живописного холста на мягкий, ворсистый ковер в комнате Паулины.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Большие дома Пугаллино видел и раньше: один только замок баронессы фон Фитингоф чего стоит! Но чтобы их было сразу так много - этого ему не приходилось видеть никогда. Дома лепились друг к другу, не оставляя между собой и малейшего зазора, они словно бы наползали друг на друга, желая выдавить ближайшего соседа из общего ряда или, хотя бы, слегка оттолкнуть его от себя подальше. Мальчик брел по тротуару и с некоторой робостью поглядывал на каменных монстров и, на пролетающих мимо него по узкой улочке, фырчащих машин. Он уже понял, что эти чудища на колесах не бросаются на гнэльфов, и теперь не шарахался от них в сторону, как в первые минуты своей прогулки по городу. Но и лезть к ним вплотную, а уж тем более трогать их за металлические гладкие бока, он пока не решался.