Легкий привкус измены - Исхаков Валерий - Страница 61

А может быть, истинной причиной было как раз то, что Алексей Михайлович слишком уж подробно, до мелочей, продумал весь этот план и столь же подробно пересказал его Кате, после чего вся эта затея утратила необходимую для такого дела легкость, спонтанность, перестала быть оригинальной импровизацией - и так и осталась в запаснике неосуществленных идей.

10

Зато удалась тоже заранее продуманная в деталях, но, учитывая прошлый печальный опыт, тщательно скрытая, невыболтанная затея с Катиным портретом.

В теплый солнечный день - день не может быть не теплым, потому что в сырую, пасмурную погоду Катю было бы трудно уговорить, - в достаточно теплый и солнечный день в начале мая, когда почки на деревьях уже начали раскрываться, но солнце светит еще мягко, как бы чуть-чуть рассеянно, Алексей Михайлович с Катей словно бы невзначай, а на самом деле - в соответствии с заранее разработанным им планом, приходят на бульвар неподалеку от площади Пятого года, где самодеятельные художники торгуют картинами собственного производства, но кроме того тут же, на месте рисуют портреты всех желающих. Рисуют, естественно, карандашами (красками - пишут, это Алесей Михайлович давно усвоил), некоторые цветными, некоторые - одним только черным, но все довольно быстро, а главное - недорого.

Средняя цена Алексею Михайловичу заранее известна и она его устраивает, необходимая сумма - с небольшим запасом, чтобы хватило потом на вино и мороженое для любимой, - лежит в правом внутреннем кармане пиджака, так что остается только выбрать среди нескольких рисовальщиков самого мастеровитого. Алексей Михайлович не ищет талантливого - ему не нужно талантливо, ему нужно похоже. А у нынешних художников почему-то считается первым признаком таланта нежелание (или неумение) копировать действительность. Талант норовит продемонстрировать свое видение предмета - но не спешит поделиться с ним, покупателем, своим особенным видением, поэтому он (покупатель) не видит в его картине того, что видит автор, да и не слишком хочет это увидеть. Он хочет увидеть лицо любимой женщины, причем желательно анфас, чтобы она глядела ему прямо в душу, - и не надо ему предлагать чей-то уродливый профиль со съехавшими на одну сторону рыбьими глазами, как на портрете работы Пабло Пикассо.

Портрет твой,

Портрет работы Пабло Пикассо...

Или ему мерещится, или песенка времен его молодости и впрямь доносится из маленького транзистора, подвешенного к этюднику (или мольберту? тут Алексей Михайлович полный профан) одного из уличных рисовальщиков.

Когда-то, очень давно, во время летних лагерных сборов, каждое утро под эту дурацкую песенку он бегал по кругу вместе с другими студентами журфака, подгоняемый противным голосом прапорщика, чье лицо и фамилия, к счастью, выветрились из памяти (а ведь думал - запомнится на всю жизнь, захочешь - так не забудешь); форма одежды: голый торс - и хотя лето на Урале выдалось на редкость жаркое, эти утра помнились Алексею Михайловичу почему-то сплошь сырыми и холодными, и даже сейчас, когда майское солнце греет совсем по-летнему, он вздрагивает, заслышав знакомый припев:

Остался у меня

На память от тебя

Портрет твой,

Портрет работы Пабло Пикассо...

И прежде чем песня кончается, а с нею проходит и утренний озноб того давнего лета, понимает, что к мольберту уличного рисовальщика подвешен вовсе не приемничек, а маленький магнитофон, плейер, и песенка про Пабло Пикассо записана вовсе не случайно, так же, как наверняка имеется на пленке и "Миллион алых роз" Аллы Пугачевой, и ее же "Ты рисуй, рисуй меня, художник..." и что-нибудь еще из той же серии. Хитрый рисовальщик, словно рыболов, забрасывает свою музыкальную удочку и ждет, когда заглотит крючок доверчивая рыба. А посмотришь на него со стороны - и не подумаешь. Совсем еще молодой, невысокий, щуплый, с длинными, как требует профессия, волосами, он сейчас свободен, курит сигаретку, крутит свою музыку и разглядывает протекающую между мольбертами толпу, стараясь делать это незаметно, чтобы не подумали, будто он выискивает заказчика.

Он, кстати, похоже, и не выискивает, он просто изучает лица, как бы приценивается к ним, как бы мысленно делает наброски - с тем, чтобы, когда из толпы выделится будущий клиент, его лицо уже было знакомо рисовальщику и легко и точно легло на свежий лист толстой, чуть желтоватой бумаги. Хотя, возможно, нужды в таких предварительных мысленных набросках у него вовсе и нет и Алексей Михайлович просто пытается навязать ему собственный журналистский метод (выхватить лицо в толпе и попытаться вообразить историю), он же просто развлекается, играет сам с собой на человечьих бегах, сам делает ставки и сам же их принимает, и сам расплачивается с собой - неважно, за выигрыш или за проигрыш, карман все равно один, в любом случае все удовольствие от того, что угадал, заранее увидел среди прочих своего клиента, достается ему одному, - а все неугаданные быстро и навсегда забываются.

Алексею Михайловичу становится интересно: выберет он их, угадает в толпе или пропустит равнодушно мимо? И выберут ли они с Катей его в конечном итоге? Ведь они пока что не видят образцов его мастерства, развешанных тут же, рядом с мольбертом, чтобы потенциальный заказчик мог оценить его по достоинству. Они пока что могут оценить его музыкальный вкус и, пожалуй, его нюх на будущего клиента. Для Алексея Михайловича этого уже достаточно, чтобы по меньшей мере заинтересоваться им и приглядеться к нему повнимательнее, но окончательный выбор не за ним, а за его возлюбленной - ей же песенка про Пабло Пикассо ни о чем не напоминает. Она из другого поколения.

Они медленно движутся в текучей толпе. Как обычно, Катя держит его под руку и, как обычно, не с той стороны. По этикету мужчина должен идти слева, исключение делается только для военных, которым правой рукой положено козырять, но так у них случайно сложилось с первой встречи, и они ничего не хотят менять. Алексей Михайлович специально бережет левую руку для своей возлюбленной. Когда ему приходится идти под руку с женой или с другой женщиной, он, как и положено по этикету, предлагает даме правую руку. Он ведь не военный, нет, все его офицерство началось и кончилось тем давним летом, под эту нехитрую мелодию:

Портрет твой,

Портрет работы Пабло Пикассо...

Алексей Михайлович чуть-чуть, незаметно, прижимает Катин локоть, наклоняет голову и целует лежащую поверх его левого рукава узкую холодную кисть. Зачем он это делает, он и сам не знает, но он должен время от времени целовать ей руку, чтобы полнее ощущать ее присутствие рядом, и Катя со временем поняла, что ему это действительно необходимо, и привыкла к этому и больше не ругает его за это, если только он не делает этого слишком часто.

Потом он поднимает глаза - и сталкивается взглядом с музыкальным рисовальщиком. Невозможно ошибиться в хитром, торжествующем выражении его глаз: он распознал в Алексее Михайловиче своего клиента. Он поставил на него, надо полагать, самую значительную сумму за весь сегодняшний день - и уверен, что огребет самый большой воображаемый выигрыш.

Так привычно причудливо, фантастично движется мысль Алексея Михайловича, ища замысловатые объяснения самым простым вещам. В плейере с записью любимых художником песенок мерещится ему музыкальная наживка. А во взгляде уличного рисовальщика - торжество по поводу угаданного клиента. Действительность же, как всегда, оказывается проще и понятнее. Рисовальщик оказывается бывшим учеником Кати, одним из тех, кого она успела обучить русскому языку и литературе, прежде чем уйти работать в банк - и один из ее прошлых уроков теперь оказывается оплачен бесплатным портретом, исполненным, это Алексей Михайлович должен признать, в самой что ни на есть устраивающей его добротной реалистичной манере.

Остался у меня

На память от тебя

Портрет твой,

Портрет работы Пабло Пикассо...

А вот тут старая песенка фальшивит. Хотя затея с портретом в общем и целом удалась, но в ней нет заслуги Алексея Михайловича. Он не успел объяснить Кате, что для того и привел ее сюда, чтобы заказать рисовальщику ее портрет. Он хотел сделать ей сюрприз - но сюрприз оказался ловушкой для него самого. Потому что Катя восприняла свой портрет как подарок от своего бывшего ученика - каковым он и был, в сущности, и не подарила его Алексею Михайловичу, как он рассчитывал, а забрала себе.