Кардинал Ришелье и становление Франции - Леви Энтони - Страница 21

Ничто из написанного в то время авторами дневников и мемуаров о сексуальной стороне жизни Людовика XIII и его эмоциональных привязанностях не свободно от личной предубежденности, а свидетельства современников, часто окрашенные ненавистью к Ришелье, по большей части искажены злобными сплетнями или слишком откровенным стремлением обелить королевскую репутацию. Многие сообщения о французском дворе, включая письма французских придворных или иностранных послов, имели целью создать определенное впечатление за пределами Франции. Однако мы знаем о существовании целого ряда мужчин, как правило, более старшего возраста, к которым у Людовика возникала крепкая привязанность, выходившая, судя по «Занимательным историям» Таллемана де Рео, за пределы простой дружбы:

Начиная с отроческих лет Людовика, мягко говоря, влекло к мужчинам, которые часто бывали старше его. Некоторые из этих увлечений имели явно мазохистский оттенок. Ранние биографы утверждали, что, судя по всему, Людовик мог испытывать сильные, но лишь платонические привязанности к женщинам и никогда не мог преодолеть отвращения при мысли о физическом контакте ни со своей женой, ни с какой-либо другой женщиной.

Мы знаем больше о его сексуальных отношениях, чем можно было бы ожидать, из-за огромного значения, которое придавалось законному заключению брака и появлению наследника. До тех пор пока новобрачные не вступили в супружеские отношения, брак не считался священным, и связи, объединившие Францию и Испанию, не были закреплены религиозно. Испания настаивала на консуммации брака, современники насмехались над Людовиком по этому поводу, характер придворной культуры требовал подчеркнуто мужского поведения, от выполнения Людовиком супружеских обязанностей зависели продолжение династической линии и национальные интересы Франции.

Перед свадьбой Людовик проявлял все признаки нетерпения и вел себя даже с некоторой бравадой, когда оказалось, что войска Конде могут помешать ему войти в Бордо. Он вошел в город в полном воинском снаряжении, с ярким шарфом, во главе отряда кавалеристов. Но первая брачная ночь оказалась мучительной. Невесте и жениху едва исполнилось по четырнадцать лет, но политическая необходимость не терпела промедлений. Мария Медичи была рядом, для того чтобы убедиться в том, что долг исполнен, и сама препроводила сына к жене.[96]

Эруар, врач Людовика, сообщает, что он пробыл там в течение двух с половиной часов, из которых один проспал, но сказал, что выполнил свой долг дважды, в доказательство чего может предъявить кровь. Таллеман, как всегда хорошо информированный, но которому, как всегда, нельзя до конца доверять, рассказывает, будто Людовик объявил, что просто «собирается пописать в ее тело», и повторяет широко распространенный слух о том, что «из него не исходит ничего, кроме чистой воды». То, что он не страдал нарушением эрекции, также явствует из еще более непристойной истории Таллемана, смысл которой заключается в том, что король приходил в сексуальное возбуждение, когда его били.[97]

После первой брачной ночи Людовик спал один и даже на протяжении шести месяцев питался отдельно от своей жены, хотя и навещал ее каждый вечер, перед тем как отправиться в свою комнату. Анна, со своей стороны, вела себя легкомысленно и наслаждалась обществом мужчин-придворных. Спустя год испанцы выслали французскую свиту Елизаветы, а французы в ответ лишили Анну ее испанского окружения, и ей пришлось заново устраивать свою жизнь при французском дворе.

Только в пятницу 25 января 1619 года Эруар записал:

На этот раз у нас есть официальное письмо от «отца Жозефа, недостойного капуцина», написанное 14 февраля 1619 г. неизвестному адресату, однако явно предназначенное для глаз Филиппа III Испанского, в чьи руки оно должно было попасть:

Испанцев, похоже, не впечатлила устроенная Марией Медичи около четырех лет назад демонстрация испачканных простыней. Начиная с этого момента Эруар отмечает в своем дневнике «знаменательные даты», когда король посещает королеву или когда она приходит к нему. Эти таинственные знаки и цифры воспринимают как указания на то, вступали ли — а если да, то как часто, — король и королева в интимные отношения. Даже те историки, которые, возможно опрометчиво, именно так истолковывают их смысл, признают, что супружеские отношения между Людовиком и Анной стали крайне редкими к 1622 г. и полностью прервались к 1626 г. Эруар умер в 1628 г., но свидетельства дневника иссякли еще раньше. С 1622 г. записи становятся отрывочными и краткими, с пропуском дней, но тем не менее дневник остается уникальным документом, в котором не содержится никаких явных признаков приукрашивания событий.

Можно только сказать, что частная информация Эруара о том, что происходило между королем и королевой, когда они, как известно, были вместе, могла быть сообщена только кем-то из них двоих. Всему, что, как передают, было рассказано няньками и служанками, остававшимися с этой парой в занавешенной спальне, можно верить не больше, чем демонстрации простыней, устроенной Марией Медичи. Людовик отлично осознавал довлевшую над ним необходимость произвести наследника мужского пола, и никто не сомневался в готовности к этому Анны, по крайней мере в период с 1619 по 1622 г., когда 16 марта у нее случился выкидыш. Рассказы о том, как именно это случилось, разнятся, но, несомненно, Анна играла в какую-то подвижную игру, включавшую бег наперегонки, или даже прыжки, в Лувре с женой Люиня и одной из незаконных дочерей Генриха IV и очень неудачно упала. Поскольку она знала, что беременна и насколько важно ей благополучно пережить этот срок, она, в лучшем случае, была чудовищно беспечной.

Историки, что не удивительно, испытывали на себе некоторое давление всеобщего согласия в интерпретации фактов, призванной укрепить правдоподобность того, что именно Людовик был отцом рожденных Анной в 1638 и 1640 гг. сыновей, из которых старший впоследствии правил под именем Людовика XIV. Временами критическое отношение к этому вопросу все-таки проявлялось, и в последнее время оно снова стало заметным. Тот аргумент, что Людовик XIV не мог иметь иного отца кроме Людовика XIII, и потому не имел, становится весьма неубедительным. Нелишне будет также вернуться к вопросу о том, не был ли кто-либо иной кроме Людовика XIII ответствен за беременности Анны Австрийской, которые закончились выкидышами в 1622 и 1626 гг. Некоторые историки упоминают о множестве выкидышей, черпая свои сведения по большей части из дворцовых сплетен, собранных мемуаристами, но твердых свидетельств о других случаях, кроме этих двух, нет. Главная трудность заключается в том, что большинство свидетельств, которые можно найти в хрониках и мемуарах, выглядят как попытки представить в положительном свете или скрыть нечто, чтобы сохранить веру в отцовство Людовика XIII.