Grunge Pool Drive 85 (СИ) - Куприянова Марьяна - Страница 67

Я устроилась на работу — сидела в офисе и оформляла документы, в общем, привела в порядок ту часть своей жизни, которая оставалась мне подвластна. Вновь усиленно занялась лепкой, слушала музыку — в основном ту, что связывала меня с прежней жизнью, а потому вгоняла в депрессию снова и снова. Отец отчаялся расшевелить меня, а я не представляла себе, что же такое должно случиться, чтобы я вдруг сбросила с себя оковы апатии и ненависти к миру.

Примерно полтора месяца спустя мне позвонили с неизвестного номера. Сначала я не хотела брать трубку, потому что сердце пугающе зачастило, и я сразу поняла — это кто-то с Гранж Пул Драйв, но я удалила номера всех пилотов, которых знала, уже давно.

— Алло? Я вас слушаю.

— Привет.

Я сразу узнала этот голос. И — обрадовалась.

— Господи, Тревор! Тревор! Это же ты! Ты! Боже мой, как я по тебе скучала! Как я рада слышать тебя… Тревор! Как ты поживаешь? Почему ты не звонил раньше? Я так соскучилась по всем вам… По Гранж Пул Драйв. Как бы я хотела туда вернуться, вновь увидеть вас. Тревор, ты слышишь?

— Сара, я… звоню не просто так.

— У тебя… у тебя что-то случилось?

— Не у меня, — он сделал глубокий вздох, не зная, как продолжить, как сообщить то, что обязан был сообщить. — Гектор… он…

— Что? Что с Гектором, Тревор?!

Я спрашивала, а сама уже знала ответ.

— Дело в том, что наш Гектор разбился. Насмерть. Понимаешь меня, Сара? Это не выдумка и не шутка. К сожалению. Хотелось бы мне, чтобы это было неправдой, однако… В общем, я звоню, чтобы сообщить тебе это. Прости, что обрушился как снег на голову. Мы с ребятами хотим, чтобы ты приехала в Уотербери на похороны. Авария была серьезной, поэтому… Гектор будет в закрытом гробу. Слышишь? Сара?

— Как это — разбился? Что это означает? Гектор умер?

— Он умер. Его больше нет, Сара. Прости. Едва ли мне приятно сообщать тебе это. Я ведь знаю, что вы все еще любили друг друга…

— Нет-нет-нет, он не мог умереть, ты что-то путаешь. Как это случилось?

— Врачи нашли в его крови высокий процент алкоголя. Очевидно, он сильно выпил и поехал кататься по городу. Вот и вылетел на встречную. Знаешь, он часто напивался с тех пор, как ты уехала.

— Нет. Это неправда. Он жив.

— Сара, я понимаю… принять это тяжело. Я и сам все еще слабо в это верю. Но, прошу тебя, подумай над тем, что я сказал. Для Гранж Пул Драйв очень важно, чтобы ты присутствовала на церемонии. Ты все еще часть нашего стадиона, даже если переедешь жить на северный полюс. Помни об этом.

В трубке раздались короткие гудки прежде, чем я успела что-либо ответить. Услышанное не поддавалось осмыслению. Я села на пол, обхватила колени и замотала головой:

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…

========== XXIX. Закат старой жизни ==========

Комментарий к XXIX. Закат старой жизни

Duran Duran — «Ordinary world»

Noel Gallagher’s High Flying Birds — «Ballad Of The Mighty»

http://img.bibo.kz/8736/8736931.JPG

http://opencycle.ru/cms/wp-content/uploads/2014/05/IMG_4064.jpg

— Нет!

Меня разбудил звук собственного голоса. Распахнув глаза, я услышала свое шумное дыхание и поняла, что, скорее всего, потеряла сознание, но пришла в себя в каком-то незнакомом месте. Больница? Непохоже. Слишком много вещей. Хотя, может быть, отец испугался и отвез меня в какую-нибудь дорогую клинику, ориентированную на то, чтобы клиент чувствовал себя как дома.

Я приподнялась на локтях и осмотрелась. Странное место, но я здесь как будто уже была. Вспомнился звонок Тревора, как будто все это случилось в другой жизни, но боль была настоящей. Я решила еще немного полежать, чтобы прийти в себя и перестать плакать, и без разницы, где я нахожусь, ведь Гектора больше нет, отныне вообще ничего в этом мире не имеет смысла.

— Не может быть, — горько прошептала я в тишину, накрыла лицо руками и вновь разрыдалась. — Это все неправда. Неправда.

Я готова была всю жизнь провести вдали от него, зная, что он жив, там, в Уотербери — пусть и мерзавец, но живой мерзавец, дышащий, смеющийся, участвующий в гонках, а не лежащий в закрытом гробу. Невыносимая мысль, которую я гнала от себя, а она все лезла и лезла прямо в глаза: посмотри, ты здесь, живая, а мужчина, которого ты все еще любишь, там, мертвый, и ты его больше никогда не увидишь, не поговоришь с ним, не скажешь, что простила его. Ничего не исправить.

«Так, — подумалось мне, — нельзя больше оставаться на одном месте с этой ужасной мыслью наедине. Надо пошевелиться, надо двигаться, хоть что-нибудь делать, иначе можно сойти с ума от боли».

Стоило встать на ноги, как голова пошла кругом, и меня пошатнуло. Гектора больше нет в живых. А я так и не успела сказать ему самого важного. Так оно всегда и бывает. Нет ничего, что невозможно исправить, пока человек жив. Но ты понимаешь это именно тогда, когда становится поздно. Вспомнив о закрытом гробу, я вновь разрыдалась, согнувшись, чтобы обхватить руками живот. Страшно представить, во что превратила авария его красивое гибкое тело и необыкновенное лицо, подобных которому я нигде не встречала. Смерть забирает молодых и талантливых, ибо они слишком хороши для этого дерьмового мира.

Нужно было умыться и хоть немного успокоиться. Странно, но я все еще не понимала, где конкретно нахожусь, и меня это не особенно волновало. «Надо найти ванную или кого-нибудь живого», — решила я, сделала пару шагов и услышала музыку, словно из ушей достали вату. Прислушавшись, я разобрала мотив, а затем и слова. Это был Duran Duran — «Ordinary world». Я пошла на звук, а помещение приобретало все более знакомые черты.

Вместо ванной я отправилась на кухню, интуитивно зная, где она находится, но не задаваясь вопросом, откуда мне это известно. Музыка становилась отчетливее, слова — разборчивее, я медленно приближалась к источнику, затаив дыхание, опасаясь спугнуть что-то. И вдруг услышала мужской голос, подпевающий исполнителю — глубокий и звучный голос, как долгое эхо в подземной пещере:

But I won’t cry for yesterday

There’s an ordinary world

Somehow I have to find

And as I try to make my way

To the ordinary world

I will learn to survive

На пороге кухни я замерла, не веря своим глазам. Там, между столом и плитой, в одних шортах, со сковородкой в руках, жарил блинчики Гектор Соулрайд. Это его кухня, его квартира, я узнала это место, я наконец-то узнала его. Но как я оказалась здесь? Или эта идиллия — награда за все мои муки?.. Тогда мне не хочется обратно, в реальность. Не хочется.

Гектор поначалу меня не заметил, а я все молчала, наблюдая за его слаженными движениями, как зачарованная. Развитые мышцы груди и плеч играли на свету, ничем не прикрытые и прекрасные; рыжие волосы на груди, на руках, на лице и чуть ниже пупка искрились медью, как тысячи маленьких молний; пот блестел на крепкой шее и на высоком лбу, словно масло. В распахнутое окно бил солнечный свет, такой яркий и прошибающий насквозь, что хотелось жить. Пахло тестом, молоком и ванилином.

Потянувшись волосатой рукой к щетине, чтобы почесать испачканную мукой щеку, мужчина вдруг заметил меня. Я вздрогнула, стоило нашим глазам снова встретиться. Из груди вырвался непонятный звук, похожий на тот короткий смешок, когда испытываешь внезапное облегчение.

— Живой?

Ноги подвели меня, и я безвольно осела на пол.

— Сара!

Гектор быстро оказался рядом, даже слишком быстро для реальности.

— Ты чего это? Что с тобой?

Эти зеленые глаза — они снова рядом. И жесткие рыжие волосы волной зачесаны назад. И грубоватые жилистые руки прикасаются ко мне, требуя ответов. Неужели все это — явь?

— Гектор?.. Ты живой?

— А с чего бы мне умирать? — хохотнул Соулрайд, оскалившись во все зубы.

— Просто ты… ты же разбился. На машине. И мне только вчера об этом сообщили. И я была… в Солт-Лейк-Сити. Вернулась жить к отцу. Потому что…