Таймири (СИ) - Флоренская Юлия - Страница 37

— Не стоит задерживаться в этих переходах, — не сморгнув глазом, сказал любитель табака. — И лучше предупредить твоих подруг.

Таймири испарилась в мгновение ока — побежала предупреждать. Еще некоторое время по коридору разносилось гулкое эхо ее шагов, как если бы кто-то ритмично постукивал по полой картонной коробке. Потом всё стихло.

***

Черная кошка с желтыми миндалевидными глазами уселась посередине зала и принялась вылизываться. Она водила своим шершавым языком по бархатистой шерстке, то и дело поглядывая на спящего Папируса. Но Папирус не спал, а только притворялся. Он наблюдал за кошкой через узкую щелку приоткрытых век.

Неара закончила омовения и приступила к следующей процедуре — к обтиранию. Папирус скосил глаза вправо: совсем недавно философ громко храпел у него над ухом. Теперь он куда-то исчез. А Кэйтайрон? Его тоже след простыл. Вот тебе и друзья-товарищи: бросят на произвол судьбы и даже не посовестятся. Один на один с подлюгой-кошкой — как-то это тоскливо. Он с пренебрежением покосился на Неару: выгнула спину дугой и, знай себе, трется о стену. А стена — это ведь самое настоящее произведение искусства! Смотритель музея вряд ли разрешил бы притрагиваться к такому шедевру. Папирус всегда завидовал смотрителям музеев. Не работа, а сплошное развлеченье: прохаживаться по чисто убранным комнатам, напускать на себя важный вид и бить по рукам непонятливых посетителей — чтоб примерно себя вели. Смотрителя музея уж точно никто поучать не посмеет.

Но здесь не музей. А кошка… о ужас! Нет, ему не привиделось: отделившись от блестящей стены, Неара оставила после себя печать, таинственный и мрачный знак в виде круга с извитыми отростками по периметру. Черное пятно крепко въелось в каменную поверхность, ничем его не выведешь. Разрастется оно, как плесень — и конец волшебству. На смену очарованию придут страхи, погонят путников прочь. А заблудиться в беспроглядной тьме всё равно, что подписать себе смертный приговор.

Папирус подскочил к кошке с непреодолимым желанием надавать ей пинков, но та его и в упор не видит. Делает свое грязное дело, точно заведенная машина.

Очередная маслянистая клякса расползлась по стене. «Это кошмар! Какой-то бредовый сон! Разбудите меня, кто-нибудь!» — вскричал Папирус и со всей дури укусил себя за палец, так что даже кровь потекла. Но ничего не изменилось. Кошка глядела на него с презрением и самодовольством.

«Мне надо проснуться, надо проснуться…» — заладил он. И тут кто-то сильно пихнул его в бок.

— Сколько можно дрыхнуть?! Мы тебя уже целую вечность расталкиваем! — прозвучал над головой рассерженный голос капитана. Кэйтайрон — это в его манере не церемониться с теми, кто по званию младше. Команду «отставить любезничать!» он, небось, повторяет себе ежечасно.

Очнувшись, Папирус первым делом проверил, не кровоточит ли ранка на пальце. Но никакой ранки не было и в помине. Сон, всего лишь сон — ничего более! Значит, и стены в полном порядке, и кошка не злодейка, а обычная кошка!

— Мы собирались тронуться в дорогу с утра. А он и ужин, и завтрак проспал! — запальчиво воскликнул Остер Кинн.

— Чтобы петлять по лабиринтам, понадобится много энергии, поэтому на, вот, перекуси, — беззлобно сказал философ и подал ему еды.

Папирус только сейчас заметил, что в гроте толпятся абсолютно все участники экспедиции, и у Таймири на шее мерцает уменьшенная копия Альтаира. Минорис протирает заспанные глаза, а Сэй-Тэнь услужливо заплетает ей косу — судя по всему, они помирились. Зюм рычит на Неару. Правильно делает, что рычит. За кошками нужен глаз да глаз.

— Ой, чувствую, навлечет она беду, — пробормотал Папирус, покидая пещеру последним. Его взгляд невольно задержался на участке стены возле «отдушины». Там, внизу, предательски чернело круглое пятно…

***

— Живее, пошевеливайтесь, размазня! — ревел командир пятой роты, в то время как солдаты строем проносились мимо, рассредоточиваясь по главной площади. Командир «Всё захвачу, всех растопчу», а по-простому — Вазавр — буквально раздувался от гордости. На его смуглом надменном лице блеснули близко посаженные глазки, и он вспомнил тот знаменательный миг, когда они с Авантигвардом обменялись рукопожатиями. Именно об этом мечтал Вазавр в юности, именно так он рисовал себе первую встречу с правителем: пышные чертоги, почетный караул, красная дорожка до самого трона. И сверхсекретное поручение. Историческая миссия. Правда, о миссии история страны умалчивает, как умалчивал о ней и сам Вазавр. От него вообще редко удавалось услышать что-нибудь, кроме порицаний или придирок. И солдаты предпочитали оставаться в неведении, нежели лишаться пайка и садиться на гауптвахту единственно из-за своего здравого желания быть в курсе дела. Приказ не разглашается — и точка. Некоторые бойцы тайком жаловались товарищам, что образ командира посещает их даже в сновидениях. А иногда он, точно злой дух, внезапно появлялся в казарме, едва там начинали шушукаться о его персоне. Квадратная, будто вытесанная из камня, фигура Вазавра приводила сплетников в немой ужас. И горе тем, у кого язык без костей, потому что не только в армии, но и во всей округе были изрядно наслышаны, что Вазавр скор на расправу.

Благоговея перед высокопоставленными особами, он считал подчиненных жалкими червяками, и высокомерию его не было границ. Тщеславная ухмылка почти никогда не сходила с его лица. Исключение составляли разве те случаи, когда его вызывали к военачальнику или во дворец.

«И как его земля терпит?!» — возмущались жители местных деревень. Казалось, зажечь среди них восстание могла одна малая искра.

«Не нам его судить, — умеряли их пыл старики. — Бедный он человек, ибо не то делает, что по сердцу ему, но то делает, что ненавидит».

Вазавр был из тех, кто не мог начатое на полпути бросить. Он любил завершенность во всем и исполнительностью отличался беспрекословной. Мысль о том, что миссия может провалиться, у него даже не возникала. А ведь часто неудача поджидает нас именно там, где мы рассчитываем на молниеносный успех. Может, оттого и не упоминается в летописи о тайной миссии, возложенной на Вазавра Икротаусом Великим, что не увенчался успехом военный поход на город Цвета Морской Волны. Этот город — крепость неприступная, правда, нет у крепости ни пушек, ни стен. Это цитадель, укрепления которой незримы. Оттого-то ее почти невозможно завоевать. Авантигвард знал, как подступиться к городу. У города есть хранитель, известный более как философ Диоксид. По его душу и пришел Вазавр. Он расставил на площади часовых и заявился в академию, а там все руками разводят: не слыхали, говорят, ни о каком Диоксиде. К мальчишке, говорят, обратитесь. Потряс командир мальчишку за шиворот, но тот ничего путного ответить не смог. Мальчишку звали Карион, и знал он лишь, что в таком-то часу такого-то числа отбыл учитель на яхте и не видели его с тех пор в академии.

Спустился Вазавр по ступеням, сел у фонтана и задумался. Философа след простыл, а у философа того свиток коричневый, куда имя каждого жителя записано. И покуда эти имена там числятся, ни один горожанин не подпадет под власть сильнейшего. Так-то.

И где теперь искать Диоксида со свитком?…

***

— Спрашиваешь, зачем мне город?! — восклицал Икротаус, ходя из угла в угол и заложив руки за спину. — Будто не знаешь, что я болен! Я заразился твоим безумством! Отныне мне, как и тебе, нужно лишь одно — рабы. Чтобы горы треклятые по камешкам разбирать!

Похоже, он все же хлебнул отравы, хотя и не той, которой хотела напоить его Терри.

Пятнышко от вина так и не отстиралось с покрывала, и в памяти Терри свеж был эпизод с опрокинутым бокалом. Ее план отравить господина с треском провалился, и виной тому была какая-то неизвестная ей магия. А Икротаус если и догадался, какую цель преследовала ведьма, то виду не подал.

Вдруг он действительно маг какой или колдун? Что если он только притворяется безоружным, а сам втихомолку строит против нее козни? Молчаливый враг куда опасней врага-болтуна, и Терри предпочла на некоторое время втянуть коготки, чтобы как следует присмотреться к правителю. Нет, он далеко не из робкого десятка, этот Авантигвард. Мозги у него, может, и куриные. Зато предприимчив он, как никто другой. Его энергию главное в нужное русло направить.