Вавилон-Берлин - Кучер Фолькер - Страница 1

Фолькер Кучер

Вавилон-Берлин

Volker Kutscher

Der nasse Fisch

Originally published in the German language as «Der nasse Fisch» by Volker Kutscher.

© 2007, 2008, Verlag Kiepenheuer & Witsch GmbH & Co. KG, Cologne/ Germany.

© Перевод на русский язык. Садовникова Т. В., 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Э», 2017

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Кучер создал поистине масштабное полотно.

Der Spiegel

Мастерски задуманный и сделанный роман Кучера заставляет жаждать продолжения.

Die Welt

Лучший немецкий роман в жанре «крутого детектива» за последние годы.

Bücher

Кучер амбициозен в своих замыслах и при этом крайне убедителен.

Frankfurter Allgemeine Zeitung

Кучер из тех авторов, что живописуют эпоху, наслаждаясь каждой деталью.

Tagesspiegel

Роман заставит вас на время забыть о кино и ТВ. Прекрасная альтернатива знаменитым скандинавским детективам.

NDR Info Sommerbücher

Роман лег в основу сериала неподражаемого Тома Тыквера.

Фолькер Кучер родился в 1962 году. Изучал германистику, философию и историю, работал редактором ежедневной газеты, пока не написал свой первый криминальный роман. После этого перешел на положение свободного автора. Живет и работает в Кельне. «Вавилон-Берлин» стал настоящим бестселлером, и писатель сделал комиссара Гереона Рата своим постоянным героем, каждое новое дело которого неизменно вызывает огромный читательский интерес. Роман обрел такую популярность, что снять сериал на его основе взялся всемирно известный режиссер Том Тыквер. В октябре 2017-го сериал вышел на экраны.

Часть I

Труп в Ландвер-канале

28 апреля – 10 мая 1929

Интересно, когда они вернутся? Он прислушался. В темноте малейший шорох казался адским шумом, любой шепот превращался в рев, и даже тишина звенела у него в ушах. Все не стихающий гул и рокот. Он почти обезумел от боли. Надо было взять себя в руки, не обращать внимания на такой громкий звук капель. Капель, которые падали на твердую, влажную поверхность. Он знал, что это была его собственная кровь, капающая на бетон.

Он не имел понятия, куда они его притащили. Куда-то, где его никто не слышал. Его крики не выводили их из себя, они были к ним готовы. Подвал, предположил он. Или склад? Во всяком случае, это было помещение без окон. Сюда не проникал ни один луч света – виднелось лишь слабое мерцание. Последние частицы света, которые он мог еще видеть с тех пор, как, стоя на мосту, смотрел вниз на огни проходящего поезда, погрузившись в свои мысли. Мысли о плане, мысли о ней. А потом был удар и падение в темноту. В темноту, которая его с тех пор не покидала.

Он дрожал. Лишь веревки на локтевых сгибах удерживали его в вертикальном положении. Ноги больше не слушались его, их больше не было, они превратились теперь просто в сплошную боль, как и его кисти, которые бездействовали. Он вложил всю свою силу в плечи и попытался оторваться от пола. Веревка терла руки. Все его тело покрылось потом.

Картины сменяли одна другую, и он не мог вытеснить их из своей памяти. Тяжелое небо. Его рука, крепко привязанная к стальной балке. Звук треснувших костей. Его костей. Невыносимая боль. Крики, превратившиеся в единый оглушительный рев. Обморок. А потом возвращение из ночной темноты: боль, пульсирующая на самых крайних точках его тела, но не проникшая внутрь – ему удалось ее удержать.

Они сломали его наркотиками, которые уменьшили боль. Так они хотели добиться его уступчивости, и ему пришлось бороться со своей слабостью. Знакомый язык также размягчил его сердце. Но голоса звучали жестче, чем в его воспоминаниях. Значительно жестче. Холоднее. Озлобленнее.

Светлана говорила на том же языке, но как он звучал! Совсем иначе. Ее голос клялся в любви и раскрывал тайны, в ее голосе была доверительность и обещание. Да, она даже вновь оживила светлый город. Город, который он покинул. Он никогда не сможет забыть его, даже на чужбине. То место останется его городом, городом, который заслужил лучшего будущего. Его страной, которая заслужила лучшего будущего.

Разве не хотела она того же? Изгнать преступников, которые захватили там власть. Он вспоминал ночь, бессонную ночь в ее постели, теплую летнюю ночь, и ему казалось, что после этого прошла уже целая вечность. Светлана… Они любили друг друга и доверяли друг другу свои сокровенные мысли, соединив их в одну большую тайну, чтобы немного приблизиться к своим надеждам.

Все шло так хорошо! Но кто-то, должно быть, предал их, и они его похитили. А Светлана? Если бы только знать, что с ней стало! Кругом враги.

Они притащили его в это темное место. Он знал, о чем они будут его спрашивать, еще до того, как услышал вопросы. Он отвечал, но ничего не выдал. И они этого не заметили. Они были глупы. Жадность сделала их слепыми. Поезд был уже в пути, и они не должны были об этом узнать. Ни при каких обстоятельствах. План должен быть вот-вот исполнен. Он посмотрел им в глаза, прежде чем они нанесли удар, и увидел там жадность и глупость.

Первый удар был самым ужасным. Все, что было потом, лишь распространило боль дальше, по всему телу.

Уверенность в неизбежности смерти сделала его сильным. Он мог вынести осознание того, что никогда больше не сможет ходить, никогда больше не сможет писать и никогда больше не сможет прикоснуться к ней. Она была теперь только воспоминанием, и он должен был с этим смириться. Но и это воспоминание навсегда останется с ним.

Пиджак. Он должен добраться до своего пиджака. Хотя это почти невозможно. Там у него была капсула. Как и у всех, кто владел тайной, которая не должна была стать достоянием врага. Он среагировал слишком поздно и не распознал ловушку, иначе бы уже давно раскусил капсулу. Поэтому она все еще была вшита в подкладку его пиджака, который лежал там, на стуле, очертания которого он мог различить в темноте.

Они не надели на него наручники. После того как ему раздробили руки и ноги, его подвесили на тросе, чтобы было удобнее издеваться над ним, как только он вновь очнется от боли. Они не приставили к нему охрану – настолько были уверены, что никто не услышит его криков. Он знал, что это его последний шанс. Действие наркотика ослабевало. Боль станет невыносимой, и он, вероятно, снова потеряет сознание, если веревка не будет его больше удерживать. Как надолго? Мысль о подступающей боли превратилась в воспоминание о перенесенных муках, и у него на лбу выступил пот.