Неправильная сказка (СИ) - Зарубин Александр - Страница 5

Яков хорошо понимал, каких рассказов наслушалась аббатиса. Рассказов о том, что Магда именует мелочами жизни, а голландские газеты — ужасами войны. Теперь ее людям придется ходить по собственному дому мелкими группами по десять человек с оружием.

Стрельба меж тем затихла, по стенам пронеслась команда отбой. Ближе к вечеру, весело уминая принесенный монашками обед — не сравнить с той ерундой что давали накануне — Лесли весело сказал сержанту.

— Вот видишь, иногда нам рады.

— Это точно, — ответил тот, облизывая ложку.

От приглашения к настоятельнице он в этот день уклонился, решив что чем меньше будет говорить с графиней тем лучше. Вместо этого обошел монастырь, прошел по старинным стенам, полюбовался, как его орлы перебираются из дырявых сараев хозяйственного двора в добротные пристройки внутреннего, зашел в церковь. Пара свечей тщетно пыталась разогнать мрак по углам, луна играла на старинных витражах — какой-то всадник, занесенный меч сверкнул в неверном свете, голова дракона отливала багровым — остальное терялось во тьме. Лесли поежился, пробормотал молитву, хоть и был лютеранин. Потом переговорил с местными — среди загнанных в монастырь войной и поневоле взявших оружие насельниц оказались на люди на редкость толковые. Заглянул в подвалы, подсчитал количество пахнувших вином бочек, ужаснулся, велел подвалы запереть, пока его орлы не унюхали, а ключ выбросить. Сунулся было в донжон, но туда не пустили — охрана графини, суровые швейцарские ребята, вооружены до зубов, из человеческих слов знают, похоже, только «не велено».

Совсем ночью прокрался Лоренцо, весь черный от сажи и лесной глины, с улыбкой до ушей. Рассказал как дела, трижды помянув всуе мадонну, посмеялся, потребовал еще пороха. На оружейную монастыря мастер-сержант успел наложить руку, так что прапорщик ушел довольный.

— Эй, — окликнул его капитан напоследок, — ты сюда ходить будешь, повязку снимай. Пристрелят ненароком.

Прапорщик смутился и быстро сорвал сине-желтую шведскую перевязь.

Во дворе, кто-то из отдельного капральства Магдиных товарок бурно объясняла благоверному на ломанном немецком «Ты туда не смотри, ты сюда смотри…». Объяснения периодически прерывались звуками ударов по чему-то твердому — наверное по голове. «Ну, с такими помощницами наш сержант с дисциплиной справиться»,- подумал капитан и посмотрел на небо — ясный свет звезд уколол глаза. Луна, уютно пристроившись над надвратной башней, заливала неверным светом старинные камни.

Где-то на Рейне имперский генерал Фон Мерс сдерживал французов Тюренна под Фрейбургом. Суровый генерал был родом из Лотарингии, подписывался по настроению то Фон Мерсом то Де Мерсье и вообще не знал француз он или немец. Не интересовался никогда. Стоять насмерть ему это не мешало. Армия Галласа упорно шла на север, на шведов. На мирной конференции дипломаты поинтересовались причинами этой войны и, с изумлением, выяснили что их, за давностью лет, никто не помнит.

На опушке леса прапорщик Лоренцо обернулся — на башне донжона мигал огонек — короткая вспышка, чуть длиннее, опять короткая. «Что бы это значило»- подумал он, зачем-то ощупал рукоятку стилета в ножнах на рукаве и поежился — ночной воздух показался ему вдруг очень холодным.

Так прошла пара дней — «шведы» периодически появлялись под стенами, орали громко, стреляли, пытались напугать. Со стен отстреливались, иногда ходили на «вылазки» — до леса, потом возвращались с героическими рассказами и трофеями — шляпами и мушкетами «побитых» врагов. «Трофеи» потом ночами оттаскивали обратно в лес, Лоренцо. Тот, то шутил, то ругался и иногда просил заменить его — но капитан твердо решил держать его с его серенадами подальше. Очередной любви капитанские уши не вынесут. Народ на добротных монастырских харчах подобрел, мастер-сержант сломал пару пик об особо крепкие головы, ободрал в кровь кулаки, но выбил дурные мысли даже из самых упорных. Местные тоже немного оттаяли, освоились и начали интенсивный обстрел глазками героических имперских вояк — по результативности такой обстрел не уступал испанской стрельбе под Нордлингеном. Во всяком случае, капитановы орлы начистили все, что могло блестеть, закрутили усы самыми неимоверными кренделями и вовсю изображали героев империи и защитников святой веры.

Мастер-сержант оглядел монастырь профессиональным взглядом, сунул нос во все углы и кладовые и резко зауважал аббатису, начал почтительно называть ее вашим преподобием в глаза а за глаза говорил, что по ней жезл генерал-цехмейстера плачет.

Какой-то маленький, с вытянутым вперед нескладным лицом и длинным носом солдатик в колете не по росту даже подошел к сержанту и робко пробормотал что-то про женитьбу… Капитан вышел из-за угла как раз к концу разговора, когда тот уже летел кубарем по лестнице.

«Вначале согласие спроси», — проводил сержант незадачливого просителя, — «и до а не после как у вас обычно». Посмотрел ему вслед, сплюнул и добавил: «а лучше вместо. Мне проблем меньше….»

Капитан обычно торчал на надвратной башне, наблюдая. К его сожалению, для любопытства его светлости госпожи графини лестница оказалась недостаточно крутой, так что она торчала рядом, изводя капитана вопросами.

— Капитан, — вот опять она. Смотрит вниз, на двор где как раз рыскала Магда, — а почему у Вас в роте так много женщин?

— Мало, — ответил он машинально, думая совсем о другом, — всего тридцать на сто пятьдесят орлов. Не справляются..

— Интересно, с чем?

— Сбор трофеев, готовка, штопка всего что можно — наших шкур главным образом. Работы хватает.

— При армии вроде есть госпитали.

— Боже от них упаси, — Капитан поежился, — Магда ограбит но вылечит. А там ограбят и похоронят.

— Говорят, французский маршал Тюренн запретил солдатских жен в своих войсках.

— Ха. Боюсь в таком случае, наша Магда сама запретит французского маршала. Она может. Но кто же у них тогда все хозяйство ведет? Голодный да раздетый много не навоюет…

— Не поверите, господин капитан, прапорщики… — тут капитан представил своего бравого итальянца, допущенного до склада с чем-нибудь и от души посмеялся…

— В любом случае посмотрим, что у него получится, — Тут «Шведы» как раз устроили очередной приступ — Лоренцо с ребятами налетел под стены, засвистал страшно, взорвал что-то. Орлы на стенах дали очередной залп, «трусливый враг» послушно побежал от имперских героев.

— Ваши люди отлично справляются.

— Император платит, — ответил Яков, — вот как платит, так и справляемся. Последнюю фразу Лесли благоразумно сказал не вслух.

Внизу монашки шустро тащили кого-то жалобно стонущего в госпиталь — Магда, для которой всевозможные раны были законным заработком, сунулась было, но опоздала.

«Откуда столько…» — думал капитан про себя. Конечно идиотов, способных из незаряженного ружья убиться насмерть хватало всегда и война не сильно проредила их ряды — на смену павшим вставали новые олухи. Но Лесли никогда не предполагал что их в роте столько. Пытался допросить Лоренцо — тот пылко и многословно клялся, что стреляли исключительно холостыми. Допросил одного из пострадавших — нескладный солдатик с вытянутым лицом и сильно прореженными зубами в колете не по росту делал жалобные глаза и на полном серьезе нес околесицу: «Такую грязь на стенах развели — не поверите, господин капитан на паутинке споткнулся, такая паутина там, что не захочешь, а споткнешься. Это все из-за человеческой лени, господин капитан». Глаза у него были жалобные и настолько честные, что капитан плюнул и ушел.

Магда сунулась в госпиталь, полюбовалась на окруженных заботой страждущих, хмыкнула, накинула на распущенные волосы какую то тряпку и пошла искать аббатису. Нашла, в компании мастер-сержанта. Тот тоже поддался всеобщей лихорадке, накрутил усы и как раз что-то рассказывал аббатисе из времен своей молодости.

— Вот сам художник испанский Веласкес меня нарисовал, это когда мы Бреду голландскую с генералом Спинолой знаменитым брали — сам не видел, врать не буду, но свояк рассказывал — третий ряд, вторая пика справа — ну вылитый я…