Astia vala femundis (СИ) - "Soul-keeper" - Страница 52

А возможность подвернулась вновь.

Письмо, которое он нашел на столе, вернувшись из поместья Амеллов, ясно отпечаталось в мозгу, а имя, которым оно было подписано, даже не вызывало удивления.

«Привет, Фенрис. Надеюсь, читать ты уже научился… Я думаю, ты не удивишься, как мне удалось разыскать тебя, ведь твоя репутация в городе машет рукой из каждого закоулка».

О да, он жил, не скрываясь, все это время, зарабатывая себе имидж наемника, которому по плечу любая задача. И спасибо Авелин, удавалось не попасться властям, проживая под самым носом у наместника.

«Давай я просто перейду к делу и к демону все эти условности? Я в предвкушении нашей встречи. И да, мне нужна твоя помощь. Уверен, что это дело тебя заинтересует».

Он согласился, конечно же, ведь предложение ниже разожгло в груди яростное пламя. А это было так необходимо сейчас, когда медленно, но верно, он скатывался в бездну. Или обезуметь, или вернуть самого себя, погрузившись в привычный ритм жизни.

«Ты же не против подсунуть палки в колеса нескольким магистрам из Тевинтера? А имя Годор тебе ни о чем не говорит? Оказывается, парень просто жаждет встретиться с тобой! А кое-кто из этих вышеуказанных напыщенных магов даже знаком с Данариусом! Старые счеты, знаешь ли…»

Имя. Данариус. Это сочетание букв на языке, — оно немного горчит и обладает вкусом крови и боли.

А что до другого… Годор…

Фенрис некоторое время стоял посреди комнаты, закрыв глаза и пытаясь нащупать в бушующем океане собственных воспоминаний любую ниточку… И нашел. Годор был рабом, таким же, как и Фенрис. И все это было еще до ритуала.

Он помнил, демон вас всех раздери, он помнил, что было до ритуала! Однако тут же, ниточка оборвалась, загораясь, и рассыпалась снопом разноцветных искр.

«Встретимся на перекрестке, недалеко от перевала в Виммаркских горах. Ты наверняка видел, это неподалеку от старых руин, с огромными статуями тевинтерских воинов. Статуи, построенные в расцвете империи, утратившей былое величие. Лихо звучит? А уж выглядит до сих пор, что мурашки по телу! С нетерпением жду встречи. Аарон».

Тевинтерский мальчишка, встретившийся ему в Вал-шевене. Что с ним стало? Зачем ему Фенрис?

Эльф ни за что не согласился бы на встречу, не случись этой ночи с ней, когда он начал вспоминать.

Бежать без оглядки. Ему надо бежать от нее, иначе убьет. Старый Фенрис не стал бы, тот эльф до сих пор оставался рабом, в глубине души.

А сейчас его жгло изнутри. Ненависть, которую в нем поселили, расцветала пышным цветком, источала аромат отчаяния и всепоглощающей злобы. Новый Фенрис помнил фрагменты, и страшно представить, что произойдет, если бы он вспомнил всё.

Тонкие холодные пальцы, перебирающие завязки на его одежде, неловкие, но страстно желающие узнать, что под ней. Его руки, срывающие домашний костюм Хоук, шарящие по телу, как будто запретный плод дали вкусить, ведь хозяина нет, он не видит, что происходит. А время бежит, ускоряясь. У него совсем нет сил, но так хочется, чтобы это мгновение чуть растянулось. Блаженство уносит, поднимая выше облаков, и так тепло внутри, в груди что-то греет, растекается, переливаясь по всему телу. Стоны срываются с губ, складываясь в ее имя.

— Мариан…

Фенрис сжал руки в кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу. Не смотреть на ее поместье, не смотреть, а пройти мимо! Он должен уйти, не останавливаясь! На секунду показалось, что в окне спальни мелькнула тень девушки. Эльф вздрогнул, опасаясь самого себя, в ужасе от желания прийти и успокоить ее, снова почувствовать этот запах, прижать к себе ее худые плечи, провести рукой по спине…

На улице было темно, лишь редкие блики света в окнах чужих домов указывали ему путь. Он шел быстро, почти бежал налегке, прислушиваясь к тому, как позвякивает доспех на теле, ощущая тяжесть меча за спиной. Она придавала происходящему правильность, вызвала спокойствие. Так должно быть, это то, чему он научился с самого детства. Держать в руках меч, никогда не отпуская.

Шввввых!

Взмах огромного двуручника рассек ночную тишину, поднимая клубы пыли с дороги. Встрепенулись птицы, уютно примостившиеся на отвесной крыше здания. Издали послышался звон битой посуды и чья-то ругань. Город не спал. Дневная жара ушла, уступив место ночной прохладе, и в это время всем становилось легче дышать.

Швааааах! Вввжииих!

Меч слишком велик ему, это заметил бы кто угодно, при первом же взгляде. Но молодой крепкий эльф отрабатывал удар за ударом, несмотря на выступивший от усталости пот, ведь уже перевалило за полночь. Ночные тренировки были для него как глоток свежего воздуха. Мышцы горели, но эльф держал ритм, отрабатывая выпады один за другим. Ненависть заставляла двигаться. Каждый взмах меча разрубал очередную мысль в его голове. Данариус. Убить, уничтожить. Порвать.

Фенрис едва не наткнулся на группу стражников в узком переулке Верхнего города.

Эти воспоминания словно сладкий нектар, манили попробовать себя, погрузиться с наслаждением, предлагая обрести собственные части, собственный разум. Осознать себя целиком. Создатель, сколько он ждал…

Никто не встретился возле ворот, Фенрису удалось проскочить мимо часовых, не привлекая внимания, и тенью скользнуть в спасительную ночь, в уже почти осеннюю прохладу.

Он сразу не пошел по главной дороге, стараясь держаться левее и быть незаметным. О да, годы бегства оставили отпечаток, он даже двигался по-особому. Крался, словно дикий зверь, очень быстро, напрягая мышцы шеи, вслушиваясь, вглядываясь во мглу перед собой.

Если бы Фенриса спросили, с каким временем суток его можно сравнить, он, не задумываясь, назвал бы ночь. Так сложилось с давних пор, когда он еще не был личным телохранителем магистра. Только ночью он мог почувствовать свободу, тренироваться, без устали отдаваясь любимому занятию. Его меч всегда был продолжением руки. Рядом с этим куском стали, он чувствовал себя настоящим, — реальным, а не призраком. Призраки населяли Сегерон. Безликие, бесчувственные, похороненные заживо, и оттого казавшиеся восставшими мертвецами.

А он хотел жизни. Для своей мамы и маленькой сестры, для своих немногочисленных друзей… Он так хотел жить…

Ночью можно было отдаться вихрю захлестывающих эмоций, не боясь, что кто-то увидит.

Фенрис перешел на бег, сосредоточившись на дыхании. Хотелось пробежать до рассвета, освободив голову от ненужных мыслей, коих имелось великое множество.

Эльф обрадовался тому, что удалось вспомнить, просто не был готов к осознанию горького факта: его поступки шли вразрез с тем, что он думал и делал ранее. Казалось, что в голове теперь двое, и они ведут ожесточенные споры, разрывая мозги пульсирующей болью.

Фенрис старался думать только о том, как бы ни сбить ритм бега, но назойливые мысли продолжали терзать.

Рука нашарила в нагрудном кармане сложенный пополам лист бумаги. Эльф в очередной раз отругал себя за то, что уходя из поместья Амеллов, он увидел этот проклятый ворох свитков на столе возле камина. Скользнув по ним взглядом, заметил несколько рисунков, на одном из которых карандашный набросок Хоук и ее отца. У девушки длинные волосы, сплетенные в косу и легкое платье, с открытыми плечами. Фенрис поймал себя на мысли, что ни разу не видел ее в платье. Оно, наверное, было ей очень к лицу… Отец смотрел на нее так снисходительно и по-доброму, в их взглядах передана вся нежность и спокойствие, какие только могут быть между близкими людьми. Что-то екнуло у него в груди, и Фенрис схватил этот рисунок, словно какое-то сокровище.

А сейчас, оставив дома красный лоскут ткани, написав вроде бы прощальное письмо, он хватался за этот клочок бумаги уже… в четвертый раз? Будто там могло найтись какое-то успокоение для него!

Фаста васс, почему? Почему это произошло, неужели он позволил этому случиться? Столько воспоминаний о том, что магия сделала с ним, и как он ненавидел ее каждой клеточкой своего тела, и теперь все это столкнулось с волной нежности, просыпающейся при одном только воспоминании о том, как Мариан морщит нос.