Вокруг красной лампы - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 10

Доктор Горас Сельби был высокий, полный мужчина с внушительной осанкой. У него были резко очерченный нос и подбородок и пухлое лицо, - комбинация, гораздо больше гармонировавшая с париком и галстуком времен первых Георгов, чем с коротко подстриженными волосами и черным сюртуком конца XIX века. Его лицо было гладко выбрито, так как его рот был слишком изящно очерчен, чтобы скрывать его под усами, - большой, нервный, чувственный, с необыкновенно симпатичной улыбкой, что вместе с его темными, ласковыми глазами чрезвычайно располагало к нему больных и помогало ему вызывать их на откровенность. Его небольшие мастерски подстриженные бакенбарды и густые волосы были уже тронуты сединой, а крупная величественная фигура уже сама по себе действовала успокаивающе на его пациентов. Уверенные и спокойные манеры в медицине, как и на войне, как бы заключают в себе намек на прежние победы и обещание таковых в будущем. И потому было что-то успокаивающее уже в самом лице доктора Гораса Сельби, так же как и в его больших белых, холеных руках, одну из которых он протянул своему посетителю.

- Мне очень жаль, что я заставил вас ждать, - сказал он баронету. - Но согласитесь, что трудно быть одновременно и любезным хозяином по отношению к своим гостям, и внимательным врачом для своих пациентов. Но теперь я всецело в вашем распоряжении, сэр Фрэнсис. Но, Боже мой, вы совсем продрогли!

- Да, мне холодно.

- Вас так и трясет. Это нехорошо. Это все благодаря ужасной погоде. Может быть, вы выпьете немного вина?

- Нет, благодарю вас. Я действительно чувствую себя не совсем хорошо, но погода тут не при чем. Я страшно взволнован, доктор.

Доктор повернулся к нему в своем кресле и потрепал его рукой по колену, как треплют по шее испуганную лошадь.

- В чем же дело? - спросил он, глядя через плечо на бледное лицо юноши с испуганными глазами.

Два раза молодой человек делал попытку заговорить, но, видимо, не мог решиться. Затем, быстро нагнувшись, он молча засучил штанину и, спустив носок с правой ноги, обнажил ее. Взглянув на его ногу, доктор поморщился.

- Обе ноги? - спросил он.

- Нет, только одна.

- И вдруг?

- Да, сегодня утром.

- Гм! - Доктор выпятил губы и провел пальцами по подбородку. - Вы знаете причину? - быстро спросил он.

- Нет.

Лицо доктора приняло строгое выражение.

- Я думаю, что мне не нужно напоминать вам, что только полная откровенность...

Пациент вскочил со стула.

- Уверяю вас, доктор, - воскликнул он, - что мне не в чем упрекать себя. Неужели вы думаете, что я пришел сюда для того, чтобы обманывать вас? Клянусь вам, что мне не в чем раскаиваться!

Было что-то одновременно и смешное и трагическое в этой жалкой фигуре, стоявшей посреди комнаты с засученной до колена штаниной и выражением ужаса в чертах лица. Взрыв смеха долетел до них из комнаты, где сидели игроки. Несколько мгновений доктор и пациент молча смотрели друг на друга.

- Сядьте! - коротко сказал доктор. - Вашего слова для меня достаточно. - Он наклонился и провел пальцем по ноге молодого человека, ущипнув кожу в одном месте.

- Гм! Папулезный, - пробормотал он, качая головой; - есть еще какие-нибудь симптомы?

- Мое зрение стало немного слабее.

- Покажите ваши зубы! - Доктор стал осматривать его зубы и опять поморщился.

- Теперь глаза! - Он зажег лампу и, взяв в руки маленькую лупу, направил с ее помощью свет на глаз пациента. При этом его открытое, выразительное лицо осветилось такою радостью, таким энтузиазмом, точно он был ботаник, только что нашедший редкий цветок, или астроном, впервые увидевший в поле зрения своего телескопа движение давно отыскиваемой кометы.

- Это очень типично, очень типично, - пробормотал он, поворачиваясь к столу и делая какие-то заметки на листе бумаги. - Любопытная вещь; я напишу монографию как раз на эту тему. Удивительное совпадение обстоятельств.

Увлеченный редким симптомом болезни, он настолько забыл о пациенте, что имел почти торжествующий вид и опомнился только тогда, когда тот стал просить его дать ему подробную характеристику этого состояния.

- Мой дорогой сэр, - сказал доктор, - нам совершенно незачем вдаваться в подробности. Если я, например, скажу вам, что у вас промежуточная стадия кератитиса, то вы от этого выиграете? Есть указания и на предрасположение к золотухе. В общем, по моему мнению, у вас органическое и наследственное заражение.

Молодой баронет откинулся на спинку своего кресла, и голова его тяжело упала на грудь. Доктор бросился к стоявшему рядом столику, налил в стакан немного водки и поднес его к губам больного. Когда тот выпил ее, слабая краска показалась на его щеках.

- Может быть, я поступил несколько неосторожно, сказав вам все сразу, промолвил доктор, - Но вы должны были догадываться, какого рода у вас болезнь, иначе вы не пришли бы ко мне.

- Да, сегодня утром у меня появилось подозрение, когда я увидел на своей ноге эту сыпь. Такая же сыпь была и у моего отца.

- Значит, у вас это по наследству от отца?

- Нет, от деда. Вы, может быть, слышали о сэре Руперте Нортоне, известном кутиле?

Доктор был очень начитанный человек и, кроме того, обладал превосходной памятью. Он сейчас же вспомнил об ужасной репутации, которой пользовался в тридцатых годах этого столетия сэр Руперт Нортон, знаменитый картежник, развратник и дуэлист, до того погрязший в пьянстве и разврате, что в конце концов даже его собутыльники в ужасе отшатнулись от него и оставили его доканчивать свою постыдную жизнь в обществе трактирной служанки, на которой он женился под пьяную руку. Когда доктор взглянул на молодого человека, все еще сидевшего откинувшись на спинку кресла, ему почудилось, что на мгновение за спиной юноши показался неясный образ отвратительного старого денди, увешанного брелками, с дорогим шарфом, намотанным на шею, и смуглым лицом сатира. От него осталась теперь только кучка костей в полусгнившем гробу, но последствия его развратной жизни налицо - в страданиях ни в чем не повинного молодого человека.

- Я вижу, что вы слыхали о нем, - сказал молодой баронет. - Он умер ужасной смертью, впрочем, вполне достойной той жизни, которую он вел. Мой отец был его единственным сыном. Это был тип ученого, человека, страстно любившего книги, птиц и природу. Но его праведная жизнь не спасла его.