Кривые дорожки к трону - Чернышева Юлиана - Страница 39

Наше с Тилем предположение основывалось на том, что личные дела сотрудников хотели как-то использовать, скорее всего, во вред им. А что, если в действительности было совсем наоборот? Что, если Ирвин забрал их, чтобы защитить? Чтобы до них не добрался кто-то, чьи помыслы были не так чисты…

Мне определенно требовалось поговорить с Тилем, ведь исходя из того, что я успела узнать, Ирвин Аратэр все меньше походил на заговорщика. Но вести подобный разговор по эхо казалось не слишком дальновидным. Лучше воспользоваться его же методом и отправить письмо. Если быть осторожной в формулировках, никто даже не догадается, о чем речь.

Кабинет мужа оказался не закрыт на ключ, и я предположила, что ничего тайного он там не хранит (по крайней мере, на виду) и не будет против, если воспользуюсь им. Не теряя времени зря, прошла внутрь и прикрыла двери. Обстановка оказалась стандартной для такого рода помещений, а оформление — в темно-зеленых тонах, импонирующих, как я успела заметить, Ирвину.

Бумага, как и вестник, обнаружились почти сразу. Присела за стол, располагаясь на весьма удобном, хоть и оказавшемся слегка великоватым для моих габаритов кресле. Но приняться за письмо не успела, заметив кое-что куда более интересное.

На одной из открытых полок шкафа, стоящего справа от стола, лежал футляр для украшений. Кажется, тот самый, с которым не дал мне ознакомиться поближе супруг. И если в тот момент я не слишком поверила его словам, что это улика, а не подарок какой-нибудь лайди, то теперь смогла в этом убедиться — на крышку была прикреплена черно-белая стандартная бирка с цифрами.

С минуту я еще пыталась держать себя в руках, помня о том, что любопытство — не всегда положительная черта, а тянуть руки к чужим вещам и вовсе очень некрасиво. Но так и не смогла окончательно убедить себя в решении спокойно написать письмо и покинуть кабинет. Финальным аргументом против стало предположение, что содержимое футляра едва ли являлось простым украшением, скорее артефактом, а значит — предметом моей специализации. Успокоив себя тем, что только посмотрю, ничего не буду предпринимать, я степенно двинулась обратно в свои покои, дабы не привлекать внимания слуг.

На самом деле только полный профан стал бы хватать голыми руками чужой неизвестный артефакт. Нам в академии буквально вдалбливали это с первого дня, не забывая приводить весьма яркие примеры судеб тех, кто к этому совету не прислушался. В кабинет я возвращалась, держа в руках небольшой чемоданчик с минимумом необходимых для исследования вещей. А затем аккуратно освободила большую часть столешницы, чтобы ничего не мешало работе. Конечно, в идеале я бы забрала футляр к себе, чтобы изучить в той из комнат, что успела немного переделать в мастерскую. Но такой возможности не было, и приходилось довольствоваться малым.

Тончайшие перчатки, зачарованные так, чтобы пропускать магическую энергию наружу, но блокирующие проникновение внутрь, надевались с трудом, зато сидели как влитые. Чехол с инструментарием я развернула и устроила по правую руку от себя. А затем перенесла футляр на стол как можно аккуратнее и, машинально задержав дыхание, открыла его.

Что ж, я оказалась права. На подложке лежал артефакт. Альрам, цепочка плетения «кио», круглая подвеска сантиметров пять в диаметре, три каплевидных черных бриллианта и более двух дюжин александритов. Дорогое украшение даже без учета работы артефактора. Такие могут позволить себе только очень состоятельные люди. Причем, судя по виду, скорее всего, мужчины. Так почему же оно оказалось уликой по делу о магическом преступлении?

Я вытащила артефакт, держа его за цепочку, и уложила на подстеленную заранее салфетку из той же ткани, что и перчатки. Не хотелось бы случайно лишить мужа такого красивого письменного стола. Пальцы замерли над подвеской, почти касаясь ее, а взгляд расфокусировался и поплыл, позволяя видеть то, что дано не каждому.

На первый взгляд это была стандартная «тройка» или «зуб» — чарование на здоровье, удачу и благополучие в делах, по одному компоненту на каждый из крупных камней. На второй и третий взгляд картина выглядела так же.

Я потерла виски, пытаясь понять, что же меня беспокоит. Хотя о чем тут было думать? Передо мной сейчас лежало, пожалуй, самое нерациональное использование ресурсов из возможных в артефакторике. Равносильно этому применять черные бриллианты, чья стоимость измерялась в десятки альдов за карат, для резки оконного стекла. Эти камни не просто считались более редкими и дорогими по сравнению с обычными бриллиантами — они еще обладали гораздо большей емкостью. Те свойства, что сейчас нес в себе артефакт, вполне могли вместиться и в александриты. И неизвестный мастер, работавший над его изготовлением, не мог этого не знать. Судя по плетению, недоучкой он точно не был.

Так какой смысл столь бездарно тратить потенциал изделия на мильдовое, по сути, чарование? Хорошо, а если предположить, что «тройкой» пытались отвлечь внимание от другого, истинного значения артефакта? Я вновь рассредоточила взгляд, стараясь проникнуть сквозь кружево плетения на камнях к самому металлу под ним, но оно было столь плотным, что сделать это просто не представлялось возможным. Единственный вариант узнать, есть ли там что-то еще, — это убрать слой чужих чар. Но имела ли я право на подобное?

Что ж, мыслим логически… Руками изделие я не трогаю, да и, если там присутствовали чьи-либо отпечатки, сотрудники супруга должны были уже их снять. Узнать по чарам мастера тоже не получится — плетение давно не новое, ему едва ли меньше полугода, так что все эманации давно исчезли. А сплести, в случае необходимости, нечто подобное я смогу, абсолютно не напрягаясь. Но вдруг кто-то захочет изучить именно эту работу? Тогда нейтрализатором воздействовать нельзя, придется планомерно и тщательно перенести чужие чары на другой носитель. Естественно, времени и сил это отнимет существенно больше, но… Но моя натура исследователя, в руки которому попало что-то непонятное, останавливаться уже не желала.

Я бросила взгляд на часы. Даже если предположить, что муж вернется со службы вовремя, у меня есть по меньшей мере шесть часов. Этого времени должно быть достаточно, чтобы не только снять плетение, но и при необходимости воссоздать его вновь.

Из чемоданчика на свет появилась первая попавшаяся заготовка из золота с топазами. Камни были довольно мелкими по сравнению с бриллиантами, но и их хватило бы с лихвой. И я принялась за работу.

Подцепить «хвостик» плетения оказалось не так просто — упрятан он был на совесть. Но в конце концов я справилась с этим, а дальше пошла несложная, но нудная работа. Плести свое кружево чар было куда проще, чем копировать чужое, тщательно прорисовывая все витки и узелки. Картина в итоге получалась ровно противоположная, но при необходимости ее можно перенести еще на один, третий, носитель и получить нужную.

Время и пространство остались где-то там, за рамками маленького мирка, где существовали только я сама и артефакт. Первый камень, зачарованный на поддержание здоровья носителя, наконец-таки поддался, отдав плетение без остатка и, что важно, без повреждений. И именно в этот момент я четко осознала одну вещь — будь это задание для итогового экзамена, диплома мне не видать как своих ушей. Заряженная энтузиазмом, я позволила себе забыть про еще одну заповедь артефактора — доскональную проверку артефакта. И теперь пожинала плоды. Не знаю, чем руководствовался мастер, но вместо того, чтобы замкнуть чары и перейти к следующему камню, он соединил их в единую сеть. Смысла в таком действии не было ровным счетом никакого, а вот в расплетении создавало существенную проблему. Если вначале я планировала давать себе отдых после каждого камня, то теперь останавливаться было нельзя. Подхватить нужное натяжение нити после перерыва почти невозможно, иначе работу можно будет считать загубленной.

К тому моменту, как были перенесены чары со второго бриллианта, я почувствовала усталость. Начали мелко подрагивать кончики пальцев, затекли шея и спина, застучало, пока совсем тихо, в висках. Но тот, кто посоветовал бы сдаться, слишком плохо меня знает.