Кривые дорожки к трону - Чернышева Юлиана - Страница 33

— Куда я без тебя, ум, честь и совесть? — парировал муж.

— Вот и я о том. Серьезно, когда это уже кончится? Хочу выбраться в нормальную ресторацию, а не торчать здесь, а потом делать вид, что ненавижу Ирвина Аратэра всеми фибрами своей широкой души.

— Потерпи, свожу я тебя в ресторацию, широкодушевный лайд Радаско, — теперь засмеялся Ирвин, явно позабавленный нарочито обиженным тоном друга.

А я дезактивировала заклинание и тихо отошла от стены. Я услышала все и даже больше, чем хотела. Версия о том, что младший Аратэр и есть тот самый предводитель заговорщиков, еще не рассыпалась, как карточный домик, но уже ощутимо зашаталась. Кажется, тот фундамент, на котором мы с Тилем строили предположения, на поверку оказался не более чем песком с водой.

Когда Ирвин вернулся в библиотеку, я уже действительно читала роман, на время отбросив и злосчастный листок с фамилиями, и, насколько это возможно, мысли. Муж посмотрел на меня как-то странно, задумчиво, но я лишь безмятежно улыбнулась в ответ.

— Разговор с лайдом… Радаско, верно? Прошел успешно?

— Да, мы решили срочные вопросы, остальное может подождать. Я приказал накрывать на стол. Вы голодны?

— С удовольствием составлю вам компанию за обедом, — согласилась я и, отложив книгу, приблизилась к мужу, подхватывая его под руку. Красивая и умная, лайд Аратэр? Что ж, вы еще о главной моей черте не знаете. Я просто безумно терпелива. Так что подожду. Как сказал ваш друг, время пока есть.

ГЛАВА 6

На следующий день ситуация начала повторяться почти точь-в-точь. Мы снова расположились в библиотеке — я с книгой, Ирвин с бумагами за столом. Причем их количество увеличилось, на мой взгляд, по крайней мере, раза в два. Примерно настолько же усиливалась и хмурость в выражении лица мужа, с которой он перебирал многочисленные листы. Время от времени Ирвин брался за писарь и начинал в них раздраженно то ли подчеркивать, то ли зачеркивать что-то, а некоторые по прочтении оказывались скомканы и отправлены в стоящую рядом урну. Первое время я еще вздрагивала каждый раз, когда миниатюрное огненное заклинание с легким гулом уничтожало отданную ему бумагу, а потом почти перестала обращать на это внимание.

Отвлеклась лишь, да и то продолжая делать вид, что читаю, когда Ирвину кто-то постучал по эхо. Даже уши навострила, чтобы ничего не пропустить. Но на этот раз удача мне изменила, и разговор супруг вел мысленно. А закончив, забарабанил по крышке стола. Я тут же подняла голову, посылая ему вопросительный взгляд.

— На работе произошло кое-что, требующее моего присутствия.

Я промолчала, ожидая продолжения.

— Вы не против, если я вновь отлучусь?

Это уже становилось смешно, ей-боги, каждый раз отпрашиваться у меня, как студент у преподавателя. Не ждал же он в самом деле, что я закачу истерику или начну валяться в ногах, прося никуда не уходить.

— Вы таким образом проявляете свое воспитание или надеетесь, что я все-таки стану противиться и будет уважительная причина никуда не ходить?

Ирвин хмыкнул над формулировкой, а затем вздохнул, как мне показалось, устало.

— Мне определенно больше нравится второй вариант, но в данном случае идти все равно придется. Постараюсь вернуться к ужину, но…

Он не закончил, но я и так поняла. И кивнула.

— Постараюсь не скучать слишком сильно. — Продемонстрированные листы книги, примерно половина непрочтенных, его, кажется, удовлетворили. И, ободряюще кивнув, муж наскоро собрал бумаги со стола в одну внушительную стопку и исчез в открывшемся портале.

Я выждала еще несколько минут, чтобы убедиться, что Ирвин не вернется, а затем отправилась в знакомую уже секцию за нужными книгами и запрятанным там же списком. А после расположилась за столом, так кстати им освобожденным.

Дело оказалось сложнее, чем я думала. Информации на каждого из двенадцати было более чем достаточно, но ничего из написанного не могло указать мне, что между этими людьми общего. Совершенно разные по возрасту, положению, занимаемой должности и архайн знает чему еще. Холостяки и почтенные отцы семейств, маги и люди без дара, аристократы и нет. Я вносила данные в таблицы, исчерчивала листы схемами и тасовала имена, как карты, но каждый раз оказывалась в тупике. Не было ничего, что могло с достоверностью сказать, отчего именно их досье так заинтересовали Аратэра, если он забрал их из архива. Что такое было в этих подшивках, чего не должен был прочесть никто? Или же кто-то определенный?

К концу третьего часа голова окончательно пошла кругом, и я сгребла исписанные бесполезными сведениями листы в урну, уничтожая их раз и навсегда. Как бы там ни было, оставлять подобное на виду было глупо. Потянулась к эхо, чтобы связаться с Тилем, но в последний момент отдернула руку. Все-таки хотя бы первая неделя шелкового алькова предусматривает общение исключительно с мужем. В эти дни даже родные стараются не беспокоить молодоженов попусту. И, раз уж мне попался абсолютно не следующий традициям супруг, должен же хоть один из нас это компенсировать. К тому же стань Тилистеру известно что-то важное, непременно прислал бы еще одного вестника.[30] А поскольку он этого не сделал, значит, находится в том же тупике, что и я.

К ужину Ирвин, вопреки обещанию, не явился. Хотя я и ждала почти час, до последнего не приказывая накрывать на стол. И не то чтобы мне так уж была нужна компания — наши по большей части светские разговоры за трапезой не были особо интересны. Просто обед был уже давно, и сомневаюсь, что в департаменте кто-то озаботился тем, чтобы покормить начальника. Тем более что мне отчего-то казалось, что Ирвин не хочет афишировать там свое присутствие. Наверняка закрылся в кабинете, напрочь забыв о еде. Это я знала не понаслышке — папа изредка, но грешил подобным.

Пока камеристка разбирала прическу и расчесывала волосы, я бездумно смотрела в отражение, тщательно скрывая пытавшееся прорваться раздражение. В самом деле я же теперь точно знала, что все-таки привлекательна для Ирвина. И раз он считает меня умной, то и проводить время в моем обществе тоже должно быть для него скорее приятно, чем нет. Тогда в чем дело? Неужели произошло что-то настолько важное, что без его чуткого руководства и контроля не справятся? Еще и это высказывание, что он не хочет делать из меня мишень, не было до конца понятно. Какую мишень? Для кого? Если он сам заговорщик, то должен быть защищен от посягательств своих же. Если же нет, то все равно, что с того? Какой смысл нападать на меня, если фактически я никто. Жена, не более. Не следующая наследница трона, не возможный регент при ребенке, которого и в помине-то нет.

В очередной раз запутавшись в размышлениях, я встряхнула головой, так что расческа едва не вылетела из рук девушки. Впрочем, свою работу она уже сделала.

— Спасибо, Риза, достаточно. Ты можешь быть свободна. — Я отвернулась от зеркала и поднялась с пуфа, расправляя ткань халата поверх очередной, безумно красивой ночной рубашки. Какой толк наряжаться во что-то подобное, если супруг и лицезрит их только по паре минут вечером и утром. Или, как сейчас, вовсе не видит. Еще и разрез сбоку, до середины бедра. Он-то зачем нужен? Что за вульгарности, право слово…

Привычно сбросив в верхний ящик прикроватной тумбы подвеску с эхо и артефактом спокойствия, которые, в отличие от других украшений (разве что кроме обручальных, кои не снимала вовсе), снимала лишь перед самым сном, погасила светильники. И, перевернувшись на бок, мстительно перетянула на себя большую часть одеяла. Не думаю, конечно, что Ирвину составит большого труда отвоевать свою часть назад, но червячок несвойственного желания мелкой мести успокоился и этим. И уснул вместе со мной, стоило только закрыть глаза.

А среди ночи я проснулась оттого, что на талию легла рука, притягивая меня ближе к вытянувшемуся в полный рост мужскому телу. Обжигающе горячему, как показалось в этот момент, телу! И не останавливаясь на достигнутом, поднялась к груди, захватывая плоть в свой плен. А губы направились по линии плеча к шее, сдвигая неширокую кружевную лямку… Браслет на другой руке, убирающей мои волосы, рассыпанные по подушке, царапнул кожу, одновременно подтверждая, что так беспардонно прервавший мой сон человек именно Ирвин. И хотя это должно было успокоить, я все равно дернулась от неожиданности, отчего еще плотнее прижалась к нему. Бедрами к его бедрам, в полной мере ощутив, насколько небезразлична ему.