Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби? - Хейер Джорджетт - Страница 31

— Вот оно что! Я был недостаточно знаком с ним, чтобы судить, можно ли этого ожидать. Уверен, моя жена ничего не знала. Вы как будто считаете их близкими друзьями, но они ими не являлись. Это превратное мнение вместе с нервозностью ее светлости привело вас к заключению, будто Сэтон-Кэрью снабжал ее наркотиками. Дальнейшее понятно: будь это так, у меня возникал понятный мотив задушить его. Добавлю, что ввиду сделанной в его доме находки я симпатизирую тому, кто его задушил! Но это так, к слову. Я не возражаю против обыска в моем доме. Рекомендую также позвонить лечащему врачу моей супруги. Вы уже его встречали: это Теодор Уэструтер. Пусть он объяснит вам причину нездоровья моей жены. А теперь, поскольку я почти уверен, что в связи с фантастичностью ваших предположений вы не обзавелись ордером на мой арест, вынужден просить вас удалиться. Я очень занят и не имею ни времени, ни желания слушать полицейские версии, тем более близкие к оскорблению! Всего доброго, джентльмены!

На тротуаре перед зданием инспектор вытер вспотевший лоб.

— Ну и ну, — пробормотал он.

— Хорош, не правда ли? — произнес Хемингуэй, сверкая глазами. — С самого начала повел себя так, будто мы пришли продать ему пылесос, который ему даром не нужен. Смелая и решительная игра! У него было одно преимущество: он знал, что мы явимся с допросом. Интуиция подсказывает, что голыми руками его не возьмешь.

— А по-моему, он повел себя так, как должен себя вести приличный человек, которому сказали, что его жена наркоманка, какой она на самом деле не является.

— Вероятно. Милости прошу, мол, обыскивайте мой дом! Хотя кое в чем он перегнул палку.

— Назвал имя врача. Странно, что оно снова всплыло! Вы его навестите?

— Придется. Он ничего мне не скажет, кроме непонятных длинных слов, но не повидать его было бы неправильно.

— По-моему, это станет напрасной тратой времени. Он начнет все опровергать.

— Да. А если к нему не явиться? «Вы говорили с врачом? — Нет. — Почему? — Потому что я знал, что он будет лгать». Вы представляете, чтобы я попал в такую ловушку?

— Но у меня вопрос: если Паултон знал, что его жена принимает наркотики, то почему отправил ее лечиться только теперь? Момент выбран неудачно, словно специально, чтобы вызвать у нас подозрения.

— В таком состоянии она выдала бы себя, не говоря о нем. Паултон прекрасно знает, что при любом допросе жена выболтала бы все. Более того, ее источник снадобья иссяк, а от этого всего шаг до помешательства. Так он рискует гораздо меньше, чем оставляя жену на вольном выпасе. Наверное, смерть Сэтона-Кэрью заставила ее согласиться на лечение. Нельзя, знаете ли, засунуть человека в больницу для лечения от наркотической зависимости без его согласия.

— Разумеется.

— Более того, — продолжил Хемингуэй, — Паултон мог надеяться, что мы не станем обыскивать квартиру Сэтона-Кэрью, а если даже и сделаем это, то ничего не найдем. Любопытно, у потерпевшего были при себе наркотики в роковой для него вечер? Когда мы пришли к леди Нест, она не находилась под воздействием наркотика, а жаждала принять его. Очевидно, он собирался незаметно сунуть ей вожделенный пакетик. У убийцы было время залезть ему в нагрудный карман и забрать то, что там находилось.

— Это все теория, — напомнил Грант. — Доказательства отсутствуют.

— Иногда выстраивается стройная, хоть и не доказуемая версия, — заметил Хемингуэй. — А тем временем наступило время обеда. На полный желудок вы сможете попробовать выяснить, говорила ли Бьюла Бертли правду, утверждая, что после того, как она оставила в туалете проволоку, туда наведалась миссис Хаддингтон. Вряд ли хозяйка позволяла своим слугам оставаться в постели хотя бы на минуту дольше необходимого, так что после двух суток лежания с гриппом горничная снова должна была вернуться к делам. На Харли-стрит вы мне ни к чему. Закончив там, я вернусь в Скотленд-Ярд. Хочу приглядеться к вещественным доказательствам. Вперед!

В три часа, проскучав в приемной, Хемингуэй был приглашен во врачебный кабинет доктора Уэструтера — помещение в серых тонах, от бледно-жемчужных стен и прозрачных гардин до ковра оттенка слоновьей шкуры. Стены облагораживали скромные китайские гравюры. Посередине каминной полки красовался экран из тусклой яшмы, охраняемый двумя фарфоровыми фигурками богини Куан Инь периода Мин. Увязая в густом ковре, Хемингуэй гадал, насколько умиротворяет нервных пациентов доктора Уэструтера эта неяркая, но дорогая обстановка. Уэструтер заработал репутацию успешного эскулапа, пользующего в основном состоятельных светских дам. Полиции он почти не был известен, если не считать отголосков отвратительных скандалов, задевших и его. Уэструтер владел контролирующей долей стоимости роскошной лечебницы, труд персонала которой оплачивался с необычайной щедростью; был с иголочки одет в визитку с бабочкой, словно позаимствованную из эпохи наивысшего взлета портновского искусства. Помимо дома на Харли-стрит, имел в собственности роскошную резиденцию у реки в Марлоу. Несколько недель в году он проводил в Биаррице или в Жуан-ле-Пэн.

Уэструтер поприветствовал старшего инспектора с безупречным хладнокровием и извинился, что заставил ждать. Его вызывали к больному, и он только что вернулся на Харли-стрит. Как Хемингуэй и ждал, он не услышал ничего из того, что хотел узнать. Леди Нест Паултон была, что называется, комком нервов. Доктор не гипнотизировал старшего инспектора заумными словесами, а лишь заверил, что состояние, в котором находится пациентка, хорошо знакомо любому профессионалу. Он не стал спорить, что несведущий человек способен принять данные симптомы за последствия применения наркотиков. Учитывая находки полиции в квартире Сэтона-Кэрью, он с готовностью прощал старшему инспектору его заблуждение, однако считал себя обязанным указать на серьезность подобных измышлений в отношении пациентки с таким происхождением и воспитанием. Доктор с пониманием отнесся к желанию старшего инспектора допросить леди Нест и высказал надежду, что подобная возможность появится приблизительно через неделю. Пока же ни о каких визитах не могло быть речи. На первом месте для нее — отдых и покой.

Старший инспектор вернулся на службу и послал записку в отдел дактилоскопии. Вернувшийся инспектор Грант застал его за изучением фотографий при помощи увеличительного стекла. Рядом со старшим по должности находился белокурый молодой человек. Когда открылась дверь, он оглянулся и произнес:

— Полюбуйтесь, Сэнди! Ну, что скажете?

Грант подошел и кивнул блондину.

— Простите, что задержался. Девушка спала, пришлось ждать. Потом она спустилась в комнату слуг попить чаю. Я тем временем поболтал с личной горничной миссис Хаддингтон, постарался втереться к ней в доверие. Что это у вас, отпечатки с телефона?

— Они самые — то есть да! Так и знал, что вы меня заразите. Того и гляди, меня тоже начнут принимать за шотландца.

— Ничего не выйдет! — сухо промолвил Грант и наклонился над столом, чтобы приглядеться к разложенным на нем снимкам. — Это я уже видел. Ни одного отпечатка самого Сэтона-Кэрью.

— Это не важно. Больше ничего не замечаете?

Лоб инспектора прорезала морщина, он взял один снимок и уставился на него. У него за спиной раздалось деликатное покашливание блондина.

— Снимок нечеткий, — проговорил он извиняющимся тоном. — Сам я ничего не стал бы утверждать…

— Вас никто и не просит. Не пытайтесь влиять на решение инспектора!

Блондин густо покраснел.

— Прошу прощения, сэр, я вовсе не собирался…

— Цыц! — негодующе одернул его инспектор Грант. Взяв со стола еще две фотографии, он сравнил их с той, которую держал в правой руке. — Я вижу то же, что и раньше: четкий отпечаток большого, указательного и среднего пальцев мисс Бертли. Вероятно, она взяла трубку всей рукой, но другие два пальца почти не отпечатались. Ясно вижу указательный палец дворецкого — но это, полагаю, к делу не относится.

— Да. Рассмотрите в лупу вот этот отпечаток! — потребовал Хемингуэй.