Грани (СИ) - Малов Александр - Страница 41

На самом деле Боб понимал — это касается его, как никого другого. Авария будет преследовать его всю жизнь. На Боба напала грусть и факт его невиновности этого никак не отменял. Он не был виновен, но был причастен. Женщина. Ребенок. И только одинокий Боб, чья жизнь не была особо ценна даже для него самого осталась целой и невредимой. С каждой новой секундой Боб испытывал за это свою вину. Он был раздосадован и огорчен и теперь ему даже казалось, что он слышит голос убитой горем матери мертвого мальчика.

Боба Гаррисона также огорчал свой побег. Почему он убегал от своего преследователя? Боялся посмотреть ему в глаза? Или боялся, что то скажет то, что Боб боится услышать вслух? Почему?

Тут Боб присмотрелся к бардачку переднего сиденья. На нем еще оставалась запекшаяся кровь. Ответ пришел сам собой.

«Потому что женщина и ребенок погибли, а ты жив».

В эту самую секунды его мысли оборвал голос позади:

— Боб Гаррисон?

Голос принадлежал молодому парню, но сзади стоял точно не Пэрис. Впрочем, Боб довольно спокойно обернулся и увидел того, кого ожидал. Своего преследователя.

Они молча стояли друг против друга. Боб усмехнулся. Только что он рассуждал о мертвых Диггенс, о сверхъестественном, о своем преследователе и вот, пожалуйста. Все медленно, но верно начинает проясняться. И теперь уже не убежишь. Ведь это не разъяренный пес, сорвавшийся с цепи и гоняющий тебя по округе. Это была вина, а от нее не убежишь. Бобу, впрочем, и не хотелось убегать.

Напрашивался вопрос, вертевшийся в голове Боба последние два часа:

— Кейси и Макс?

Бобу показалось, что парень сжал челюсть. Больше у Боба Гаррисона вопросов не было. Вопрос «Кто стоит перед ним?» был не актуален. Вид у парня был уже не такой взволнованный, как при первой встрече. Он держался уверенно и спокойно.

Губы юного преследователя, наконец, разомкнулись и он подтвердил:

— Кейси и Макс.

А после в его руке Боб заметил блеск стали.

Глава 21: Новое существо

Глава 21: Новое существо

Когда в мастерской появился Кейси, он застал картину, которую жаждал увидеть очень давно. Если бы Кейси увидел ее до определенных событий, она вызвала бы отвращение к человеку (если не ко всему людскому роду в целом). Но после аварии, эта картина прокручивалась в голове Кейси раз за разом, с самого первого дня рождения в новом теле. С каждым разом она меняла Кейси и рождала мысли, непостижимые для прошлого владельца тела. Едва ли хоть когда-то они могли зародиться в нем.

Но они зародились, дали свои плоды и окутали сознание Кейси, словно лоза окутала нерушимый камень.

И Кейси это нравилось.

Удивительно, как все же способно измениться мировоззрение человека. Оно может формироваться годами и даже десятилетиями, словно прочная и высокая стена. Но случись что, пусть даже совсем невзрачное, какая-то маленькая деталь, и тогда… изменится все. И эта самая деталь, совсем неприметная для остальных, но ставшая для вас переворотным событием, станет ключевым доказательством того, что люди меняются, и ничто не вечно. Сегодня ты можешь быть самым заядлым филантропом, быть за мир во всем мире и показывать каждому прохожему «пис», но ворвись в твой дом какой-нибудь безумец с пушкой и начни он палить в твоих родных, твои приоритеты сразу же поменяются.

Потому что это жизнь.

Кейси Диггенс никогда не признавала насилие. Она считала эту форму взаимодействия между живыми существами приемлемой только разве во времена пещерных людей. И то, по ее мнению, для них это было непозволительно. Бить друг другу морды, когда выживание дается и так не легким путем? Что за дикость! Что за глупость! Сотни лет эволюции и ради чего? Неужели люди остались теми же приматами, разве что в модной одежде? Неужели у большинства населения настолько мало извилин и словарного запаса, что всякий раз приходится прибегать к языку силы? А потому, видя насилие в повседневной жизни, Кейси еще раз убеждалась, что этот мир был не для нее.

Но потом произошло страшное. Произошло то, чего она боялась больше всего. Насилие и она встали на одну сторону. Так и произошло.

«Потому что моего сына… его нет».

Так она потеряла себя и свои мысли.

«Моего мальчика… больше нет».

Вместе с новыми мыслями рождалось и новое тело. Некогда Кейси Диггенс была невысокой женщиной с короткими кудрявыми волосами, нездоровым цветом кожи и пухлыми губками, что делало ее самой обычной женщиной, достойной, по меркам многих, самой обычной жизни. Теперь же ее тело представляло собой вполне оформленную высокую женскую фигуру.

Костюм-тройка отныне смотрела на Кейси, словно каждый элемент одежды был сшит на заказ. Лицо было бледное, как смерть. Волосы стали длинные и черные, а их кончики завивались в спиралеобразную форму, сливаясь в темно-зеленый оттенок. Глаза так же приобрели ярко-зеленый оттенок, глубокий и яркий, как если бы воды океана окрасились цветом изумрудов. Как если бы глаза Кейси сами стали океаном изумрудов. Губы Кейси Диггенс превратились в две линии, столь тонкие, что едва были заметны. Теперь эти женские губы казались змеиными. От прежней Кейси Диггенс осталось лишь одно имя.

Имя и нескончаемое горе внутри.

Нынешняя Кейси испытывала непреодолимое желание совершить акт насилия. Насилие, когда-то вызывающее чувство тошноты, теперь рассматривалось как дружелюбный жест, помогающий укрепить отношения всеми возможными способами. И подобное укрепление должно было начаться с пролитой крови убийцы. Убийцы и самого законченного ублюдка на планете.

Теперь есть только она — новая Кейси и теперь ее женственность вновь взяла вверх над паранормальной сущностью. Что касается Вестника Смерти, то его сущность поглотил нынешний хозяин. Ни намека на былое рвение исполнить долг своей госпоже Смерти. Не было больше и того хладнокровия, которым славились Мрачные Жнецы. Нет, теперь на смену расчетливости пришла пора нескончаемому источнику безумия и желания убивать.

Однако все же что-то осталось и от Вестника смерти. Аура смерти неумолимо пропитывала весь воздух вокруг. То была не просто аура, вызванное желанием убивать. Казалось, даже сам воздух вокруг Кейси Диггенс был благословлен госпожой Смертью, что в сочетании с жаждой насилия вызывало неописуемое страшное чувство.

Боб Гаррисон и Стивен Баркс смотрели на Нового человека. Нет, перед ними стояло Новое существо.

В самом центре автомастерской, с опущенной вниз головой, стоял на коленях уже упомянутый Боб Гаррисон. Его окровавленная рубашка (что становилось характерным) была изрезана вдоль и поперек, а на полу вокруг Боба были разбросаны различные инструменты, такие как гаечный ключ и пара-тройка отверток. Некоторые инструменты были заляпаны кровью.

Сам Боб смиренно смотрел вниз. По крайней мере, так казалось Кейси. Разглядеть его взгляд из-под опущенной вниз головы не представлялось возможным, но от ее взгляда не ушел тот факт, что c лица Боба также капала полюбившаяся взору Кейси струящаяся жидкость. Кровь. Внезапно Кейси захотелось, чтобы кровь Боба залила все вокруг. Каждый сантиметр пола, стен и потолка. Она должна быть везде. Она должна литься фонтаном, когда как сама Кейси впадет в безумные танцы и весело хохоча и размахивая гаечным ключом снесет голову Бобу Гаррисону, точно как он снес ее и Макса их привычного для них существования.

Кейси расплылась в хищной улыбке.

Позади Боба возвышался Стивен, одна рука которого держала дальнобойщика за волосы, а вторая грозно приставила отвертку к его шее. Сам Стивен, однако, выглядел не лучше, чем Боб. Его кулаки были стерты в кровь, а все лицо было покрыто ссадинами. На исхудавшем лице Стивена это выглядело особенно неприятно и выглядело в целом, как один огромный синяк. Кажется, его нос был сломан.

На присутствие Кейси Боб никак не отреагировал. Даже не поднял головы. У него совсем не было сил. Все что слышалось из его опущенной вниз головы, это вздохи. Тяжелые болезненные вздохи.