Сновидец (СИ) - Охэйо Аннит - Страница 23

В одну минуту всё кончилось: шесть человек легли мертвыми, и комната стала похожа на бойню — даже её потолок был забрызган кровью, сам Вайми тоже, но остался цел. В голове у него стало совершенно пусто, как в раскрытой могиле, во рту стоял мерзкий металлический привкус. Ещё никогда прежде он вот так, своими руками, не убивал людей, и не знал, как это окажется страшно. Голова кружилась. Он бросил полосу и, как слепой, толкнул тяжелую чугунную дверь — он задыхался и чувствовал, что если не выйдет из этой комнаты немедля, то умрёт.

Снаружи оказалось холодно. Высоко в небе висели тяжёлые равнодушные облака. Вайми судорожно хватал ртом воздух, одновременно пытаясь подавить приступ рвоты. Лишь когда вокруг засвистели стрелы, чиркая и ударяясь о камень, он опомнился.

Увидев вдали, на волнах, высоконосую лодку с зелёным парусом, он кинулся вперёд — и наотмашь бросился в воду. Пристань оказалась невысокой, но холодная вода обожгла тело, мускулы свело судорогой и он, как топор, пошёл вниз. Вайми яростно заставил свои руки и ноги работать, едва не захлебнувшись под тупым давлением водной толщи, уже чувствуя под собой вязкий ил дна и слыша, как наверху, весело чирикая, вспарывают воду стрелы.

Плавал он скверно — негде было научиться — и разбивал топившие его волны судорожными рывками, то погружаясь, то отчаянно вырываясь наверх, но эти беспорядочные рывки спасли его — даже лучшие стрелки государя тут не могли толком прицелиться. Порой, потеряв силу в толще воды, очередная стрела больно клевала его в плечо или в спину, но уже не могла пробить кожи.

Вайми совсем перестал соображать. Он плыл бы вперед, пока совсем не выбился бы из сил и не утонул, но тут перед ним вырос дощатый борт лодки. Он бессознательно вцепился в него, чьи-то крепкие руки подхватили его и затащили внутрь. Едва живой от переживаний и усталости, он растянулся на дне.

Когда его сердце перестало лупить в рёбра, как безумное, он поднял голову и осмотрелся. В лодке сидело трое найров — двое угрюмых работников, один из них занимался парусом, а второй следил за рулем. Третий…

Айната было не узнать. Куда делся тот пленник, который в слезах просил отпустить его домой? Теперь перед Вайми стоял молодой принц — в роскошной куртке из тисненой кожи и в расшитом плаще, с мечом на поясе. И лицо у него стало решительное и суровое… вот только когда Айнат взглянул на юношу, в глазах у него блестел стыд.

— А что я должен был делать? — сказал он, хотя Вайми не спрашивал. — Убить родителей, друзей, сестёр? Я и так делаю для тебя, что могу. Очень может быть, меня повесят за мою помощь. Но если мне предложат повести солдат государя к вашему дому — я соглашусь, так и знай! У меня есть семья, и жизнь тоже мне небезразлична. Пока я герой, — он презрительно покосился на свой роскошный наряд. — Ты спас мне жизнь — я спас твою. Но больше я тебе ничего не должен! И если мы вновь встретимся, то будем драться насмерть, так и знай!

Вайми устало закрыл глаза. «Домой, — подумал он. — Благодаря тебе я вернусь домой. Всё остальное неважно».

Глава 11

Он быстро опомнился — в основном, потому, что подыхал от голода, а в лодке отчетливо пахло едой. К его неописуемой радости, Айнат протянул ему громадный, в полголовы юноши, кусок ветчины, и Вайми с урчанием вцепился в него, отхватывая столько, сколько помещалось во рту. Именно такой еды требовало его измученное тело, и сейчас он, подтянув босые ноги и опираясь спиной о борт, самозабвенно жевал. С ним в этот миг можно было делать, что угодно — он всё равно не заметил бы. Наконец, Вайми с недоумением уставился на пустые ладони — он не вполне понимал, куда делось мясо. В животе деловито урчало, но ветчина словно бы провалилась мимо него. Впрочем, ему тут же ужасно захотелось пить, и Айнат, усмехнувшись, протянул ему бурдюк с молоком. Вайми выдул, сколько влезло, и тут же заснул — в эти минуты он не смог бы шевелиться, даже ради спасения своей жизни.

Юноша не знал, гнались ли за ними, но даже если и да, то Айнат сумел оторваться от погони. По крайней мере, когда найры растолкали его, вдоль берега тянулись одни изогнутые дюны. Нигде и никого не было видно. Айнат без лишних слов предложил ему убираться из лодки.

— Отсюда далеко до твоих лесов, — сказал он, — но на тот берег я тебя не повезу. Спасать твою жизнь — пожалуйста, но жертвовать ради тебя жизнью я не согласен. Дойдешь и сам, не маленький. Место тут глухое…

Вайми, казалось, без всякого выражения посмотрел на него. Через секунду Айнат отвернулся.

— Мы никогда больше не встретимся, — ровно сказал юноша. — Мы, Глаза Неба, чувствуем такие вещи. Но если ты ещё раз предашь нас, ты умрёшь. Такое противно даже Творцу.

Затем он прыгнул за борт и по пояс в воде побрел к берегу. Когда он выбрался на влажный песок и оглянулся, лодка уже скользила прочь, равнодушная, маленькая, далекая…

Вайми вздохнул, потянулся, встряхнул волосами, чтобы опомниться, а потом полез на гребень ближайшей дюны — осмотреться.

С трудом взобравшись по сухому, холодному, сыпучему склону, он увидел далеко на юге маленькие красновато-белые здания столицы. Низкое солнце скрылось за высоким сводом жемчужно-серых туч, их расщелины рдели золотисто-рыжим огнем. Хмурое безбрежное озеро под тучами казалось коричнево-свинцовым. Неутомимый непокой бесконечной воды пугал юношу, но равномерный шум волн успокаивал. Стоя на закате посреди холодного пустынного мира, он чувствовал себя потерянным, но это уже не страшило его. Пускай он не знал, что делать дальше, куда идти, но он был свободен. И он увидел простор Срединного озера — впервые в своей жизни.

Солнце уже зашло, и небо в разрывах туч стало пронзительно-чистым, сумрачным и холодным, когда Вайми взобрался на невысокое плато за широкой полосой дюн — неровное, покрытое редкими купами кустов. Отсюда низкий берег был виден на много миль вправо и влево, но нигде — никаких признаков людей. На севере и востоке сгущался сумрак, на западе над озером, как занавесы, нависли тяжелые коричневатые облака, скрывая отблеск заката. На юге тучи расходились, там темнел силуэт горы Разрушения, высочайшей из гор краевого хребта, насколько он помнил рассказы Айната. Судя по их вершинам, Вайми был в самой середине найрского берега озера. Эта мысль не радовала, но он попал сюда по своей воле и мог злиться только на себя. В принципе, вернуться к соплеменникам он мог, это даже не займет очень уж много времени. Но главным препятствием станет не расстояние, а люди…

Вдруг что-то на западе разорвало тучи. Последние лучи солнца скользнули под них, обратив лохмотья облаков в языки тусклого пламени, и до Вайми донёсся тяжелый гул. Казалось, он заполнил весь мир — глубокий, чистый, полный подавляющей мощи. Потом из-за туч показался грозный черный силуэт, словно плывущая гора. Облака вокруг бурлили, как вода вокруг куска скалы.

Сердце Вайми отчаянно забилось. Он начал задыхаться, не понимая, от чего — от страха, или… от восторга. Это было… Парящей Твердыней — слова вдруг сами всплыли в голове. Блестящая, но черная, остроугольная, невыразимо громадная, она плыла на одной высоте с тучами, и когда прошла над головой юноши, то закрыла, казалось, полнеба. На её днище светилось девять сине-огненных глаз — один громадный в центре, восемь меньших по углам, под подобиями башен. У неё было ещё множество иных, серых глаз, похожих на человеческие, однако с вертикальными зрачками: взгляд их из-под вееров кинжаловидных ресниц был беспощаден. Самый большой из них смотрел вперед, на её путь, иные, меньшие — вверх и вниз.

Потом на него налетел ураган, яростный, упругий ветер, мчавшийся вслед Твердыне. Вайми пригнулся, прикрывая глаза от туч взметённой пыли. Казалось, само его тело вибрирует от наполнившего весь мир грохота. Но он смотрел вслед ей с восхищением.

Невыносимо чуждая, нечеловечески соразмерная, эта штука смотрела на мир внизу, и мир обмирал под её тяжким живым взглядом — нет, не штуки, и не зверя, а разума, огромного, как она сама. «Может, это и есть Творец?» — думал Вайми, цепенея, но не сводя с неё глаз.