Смерти не по зубам - Кулаков Сергей Федорович - Страница 24

– Хорошо, товарищ генерал, передам…

Слепцов хотел еще что-то сказать, но затем раздумал и тяжело опустился в кресло.

– Это все, подполковник. Выполняйте.

18 июня, Южный Вьетнам

Два часа прошли незаметно. Сидя на теневой стороне автобуса, Роман почти не страдал от жары и с любопытством добросовестного туриста рассматривал проплывающие за окном виды.

Преобладали рисовые поля. Бесконечные квадратики земли, залитые водой, в которых копошились трудолюбивые, как муравьи, крестьяне. В неизменных соломенных шляпах, одетые в живописное тряпье, они старательно возделывали то, на чем основывалось их бесхитростное существование.

Невдалеке стояли приземистые домишки, крытые не то соломой, не то тростником. Подобная скромность, если не сказать нищета, в морозной России вызвала бы ужас и глубокое сочувствие. Здесь же, под палящими солнечными лучами, эти хижины смотрелись вполне органично и даже весело. По крайней мере, несчастных лиц Роман не заметил. Напротив! Жители деревень улыбались пассажирам автобуса, махали руками и что-то кричали вслед звонкими детскими голосами.

Страна Мигунов, пришло в голову Роману подходяще сравнение. Для полного сходства только колокольчиков под шляпами не хватает.

Рисовые поля и деревушки были окружены пышными лесами. За ними виднелись зеленые холмы, а еще дальше синели вершины гор. Дивная панорама. И даже то, что вскоре набежали тучи и пошел дождь, не слишком испортило впечатление. Дождь был теплый до нереальности, зелень под ним казалась еще ярче, а люди работали лишь веселее.

Настоящий Эдем, одним словом.

Сбоку от Романа послышалось тихое поскуливание. Он обернулся и увидел круглую приплюснутую клетку-плетенку, стоящую через проход, под сиденьем. В клетке сидела лохматая собачонка и с тоской смотрела на него.

Роман сначала было заулыбался измученной долгой дорогой псине и пощелкал пальцами, пытаясь ее развеселить. Но затем, вспомнив особенности местной кухни, сообразил, куда везут пленницу, и, не без внутреннего содрогания, отвернулся. Чего уж там пальцами-то щелкать? Скоро сожрут, и весь сказ.

Собачонка, лишившись единственного заступника, заскулила громче. Жилистая, беззубая старуха, хозяйка плетенки, ударила по ней ногой и сурово прикрикнула. Пленница затихла. Пассажиры, сидевшие поблизости, засмеялись. Роман уловил пару насмешливых взглядов, брошенных на него. Н-да, рановато он впал в умиленное состояние. Эти славные Мигуны в не столь уж давние времена так издевались над пленными американцами, что те пачками сходили с ума. И до сих пор в Америке ходят легенды о жестокости вьетнамцев. Конечно, она имела под собой основания: янки порой зверствовали почище эсэсовцев. К тому же дрались вьетнамцы за свою землю. Но все же – не стоит расслабляться.

С левой стороны уже несколько раз мелькало голубое и необъятное. Море. На некоторое время его закрывали холмы, но затем оно выплывало снова, с каждым разом становясь все ближе и шире.

Роман, посматривая то на море, то на часы, понимал, что его путешествие близится к концу. Названий деревень, написанных иероглифами, он все равно не понимал, и ждал, когда водитель, предупрежденный Сам Лиеном, подаст сигнал на высадку.

Наконец, после одного из поворотов, водитель остановил автобус, повернулся к Роману и указал на дверь.

Тот покосился за окно. Стена леса, и только. Ни тебе хижин, ни рисовых полей, – ничего, что говорило бы о наличии здесь хоть какой-нибудь цивилизации. Выходи, молодец, в чисто поле, и ищи заветный камень, который укажет тебе, куда дале путь держать. А что будет написано не по-нашему, так это ничего, интуиция подскажет верное направление. На то ты и разведчик.

Водитель нетерпеливо совал рукой в дверь, таращась на Романа и что-то сердито балбоча.

– Мне? – показал Роман на себя, надеясь на ошибку. – На выход?

Водитель яростно закивал головой. Ошибки не было. Пассажир приехал, надо выходить.

Кинув прощальный взгляд на собачонку, которая, как показалось Роману, смотрела на него не без сочувствия, он пробрался через корзины и баулы вперед и вышел из автобуса под мелкий, противный дождь. Дверь сейчас же закрылась, автобус через минуту исчез из виду.

Оставшись один, Роман первым делом закурил, пряча сигарету в кулак, а затем свирепо выругался в адрес своих кураторов.

Послали на край света, а зачем – толком не сказали. «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Увидели на снимках какой-то самогонный аппарат и погнали в три шеи на него дивиться. А чего дивиться, спрашивается? У нас при каждой деревне такое диво числится. Стоит себе в лесу, пользу обществу приносит. И ничего, никто не засылает шпионов по этому поводу. Высококлассных, между прочим, шпионов. А тут убивай лучшие годы невесть на что, да еще и слова сказать не смей. Стратеги хреновы, делать им нечего…

Послышалось негромкое кряхтение.

Роман быстро обернулся. Метрах в семи он него, почти невидимый на фоне пышной растительности, стоял человек. Одет он был в короткие портки и матерчатую куртку защитного цвета (все заношенное донельзя, но очень чистенькое), на голове кепи военного образца, на ногах сандалии, сделанные из автомобильной шины. Небольшое его личико было гладким, как у младенца, и Роману в первый миг показалось, что перед ним юноша. Но затем человек изменил положение, и Роман понял, что «юноше» годков семьдесят, не меньше.

– Ты руски, – сказал старик. – Я тебя ждать.

– Русский, – кивнул Роман. – Меня направил к вам ваш сын, Сам Лиен…

– Хорошо, – кивнул старик.

В отличие от сына, «р» он выговаривал чисто. Ясно, изучал русский язык в стрессовой обстановке, а она, как известно, идеально подходит для лингвистических упражнений. Запоминаешь так, что потом хочешь забыть, да не можешь. А как забыть, если тебя каждую минуту хотят убить? Война – дело памятное. Влезает в нервы, в кровь, в кости и втаскивает с собой все, что подворачивается по пути, и нужное, и ненужное.

А то, что старик воевал, Роман понял с первого взгляда. Выправка, несмотря на годы, манера держаться, спокойный, но острый, как через прицел, взгляд. А как замаскировался, не прилагая к тому видимых усилий? Хамелеон позавидует. Сразу видно бывшего партизана.

Роман отшвырнул намокшую сигарету, шагнул ближе.

Старик стоял на месте, чуть заметно улыбался.

– Меня зовут Роман.

– Чой, – старик положил ладонь себе на грудь.

Рукопожатий, похоже, не предполагалось, ну да и бог с ними, обойдемся без них. И так понятно, что этот Чой отличный старичина.

– Ну что, пошли? – спросил Роман, выказывая стремление как можно быстрее взяться за дело, ради которого он сюда прибыл.

– Не пошли, – покачал головой Чой. – Ехать.

– Хорошо, поехали.

Роман поводил головой в поисках мотоцикла, – самого распространенного здесь средства передвижения.

Старик шагнул за куст и вышел оттуда, катя перед собой велосипед – второе по популярности средство передвижения, о котором Роман в дорожной эйфории как-то позабыл.

«Кто-то из нас будет ехать, а кто-то бежать, – подумал он. – Учитывая разницу в возрасте, нет никаких сомнений, что бегуном буду я».

Чой перекинул ногу через раму, обернулся.

– Садись.

Если у Сам Лиена, достойного отпрыска Чоя, «Иж» был полутрупом, то этот велосипед был трупом уже лет десять. Щитки прикручены проволокой, сиденье обмотано тряпкой, колеса разного размера, шины – заплата на заплате, рама перекошена, руль свернут «рогами» вниз.

Да полно, едет ли эта колесница вообще?

– Садись, – повторил Чой, видя колебания гостя.

Роман, исключительно чтобы не обидеть старика, уселся на багажник, решив, что с минуту потерпит, а потом уж как-нибудь трусцой. Опять же, дедушке тяжело. Предложить ему поменяться местами? Но куда ехать, вот в чем вопрос? Тут же сплошной лес.

Чой, похоже, такими сомнениями не терзался. Сильно оттолкнувшись своим резиновым лаптем, он крутанул педали и по едва заметной тропке покатил прямо в гущу леса.