Великий врачеватель - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 6

Проповеди Мухаммада записывали другие люди. Кое-что они добавляли в проповеди от себя. Проповеди, собранные в одну книгу, Мухаммад назвал кораном. Вся жизнь мусульман, суд, воспитание — все должно было делаться по корану. Но коранов через десять-пятнадцать лет после смерти Мухаммада оказалось много, и все они были разные.

Третий после Мухаммада халиф, Усман, приказал сжечь все разные кораны и оставить лишь один. С этого одного были сделаны копии и разосланы в большие города.

Приказы не понравились врагам Усмана. Они начали против него восстание. Усман был убит. Он встретил убийц с кораном в руках. Считают, что этот коран, забрызганный кровью Усмана, хранится в ташкентском музее.

После смерти свергнутого халифа Усмана стал править Али, двоюродный брат самого Мухаммада. Он к тому же женился на дочери Мухаммада Фатиме. Через несколько лет Али тоже погиб от руки убийцы.

После смерти Али мусульмане раскололись на несколько партий. Главные партии существуют и сейчас, это сунниты и шииты.

Черный дым накрывал равнины — это горели города; гибли в сражениях тысячи людей — это рвались на новые земли арабские всадники, борцы за веру, созданную Мухаммадом. А огромная завоеванная территория распадалась на государства. В государствах была общая религия — ислам. Но во главе одних стран стояли сунниты, во главе других — шииты. Друг друга они называют неверными. Сунниты рубили головы шиитам, шииты — суннитам. Шииты говорили, что власть должна принадлежать только родственникам Мухаммада. Мухаммад якобы не мог полностью рассказать о смысле своей религии необразованным племенам. Секрет, как толковать многие непонятные фразы в коране, сохраняют лишь родственники Мухаммада.

Потомки Али и дочери Мухаммада Фатимы стали править Египтом. Этих правителей называли фатимидами. Они были, конечно, шиитами.

Сунниты же уверяли, что все в коране надо понимать буквально и заместителем Мухаммада на земле может быть самый правоверный мусульманин, необязательно внук или правнук пророка.

Конечно, чаще религиозные споры были только поводом, а главной причиной была борьба за власть.

— Все равны перед богом — аллахом, нельзя обижать несчастных, унижать верующих! — кричали проповедники в мечетях.

Но унижали. И сами верующие, и сами проповедники.

Захваченные земли подчинялись халифам. У суннитов был халиф свой, у шиитов — свой, Бухарой, где жил Хусайн, большими окружными землями и городами правили эмиры, наместники халифов. По имени основателя их династии Исмаила Самани эмиров называли саманидами. Они подчинялись багдадскому халифу. Багдадский халиф был суннитом, изо всех сил он боролся с шиитами.

Персам, таджикам, другим народам, которыми правили саманиды, не хотелось подчиняться чужому багдадскому халифу. Поэтому среди них было много людей, тайно сочувствующих шиитам. Тайным шиитом был и отец Хусайна, Абдаллах. Даже кунью своему сыну Абу Али он дал в честь любимого всеми шиитами праведного халифа, двоюродного брата пророка, Али.

В доме у Абдаллаха часто бывали гости.

И к этому вечеру он тоже начал готовиться с утра. На базаре купили съедобную глину из Нишапура. Она была зеленоватого цвета, жирная на вкус, и ее любили пробовать приезжие из Египта гости. Принесли персики, ядра фисташек, вымытый в розовой воде сахарный тростник. Запасли кувшины с розовой водой и кувшины с вином.

По строгой традиции хозяйка не имела права принимать гостей. Обслуживать их должна была служанка. «Троекратных побоев заслужил тот, кто, будучи приглашенным в гости, обращается к хозяину с такими словами: „Позови хозяйку, чтобы она села вместе с нами“», — эту поговорку хорошо знали все гости.

Служанка расстелила большую скатерть, принесла угощение.

В этот вечер собралось особенно много гостей.

Пришли три приезжих певца со своими инструментами. Все трое походили друг на друга, потому что у них были одинаково покрашены волосы в шатеновый цвет и одинаково зачесаны по моде на висках вперед, «наподобие скорпиона, который изогнулся оттого, что подошел слишком близко к пламени щеки», как говорили тогда.

Певцы приехали из Египта, из Мемфиса, и через несколько дней они собирались предстать перед глазами эмира. Вместе с ними в гости пришел богатый купец, «образованный в философии, архитектуре и искусстве человек» — так сказал о нем Абдаллах. Пришли еще несколько человек и с ними старик, приехавший издалека, — Натили, ученый и философ.

Гости расселись, стали есть угощение, пить вино, беседовать. Хусайна отец посадил рядом с собой, разрезал ему персик, косточку бросил в таз для мусора.

Когда певцы угостились, они начали петь. Они пели и сами подыгрывали себе на струнах. Они пели о разлуке, о свидании, о верности и жестокости.

— Какая радость слушать сладкие голоса этих юношей! — сказал старик Натили Абдаллаху. — Вероятно, только очень уважаемый человек смог заполучить их в дом.

Абдаллах улыбнулся и развел руками.

Потом, когда певцы кончили петь, их стали расспрашивать о дороге, о жизни в Египте.

— Верно ли это, что на базарах в вашей стране принято говорить только правду? И если кто-нибудь солжет покупателю, то его сажают на верблюда, дают в руки колокольчик и возят по городу?

— Это и я могу подтвердить, — вмешался богатый купец. — Провинившийся при этом звонит в колокольчик и кричит: «Я сказал неправду и теперь несу наказание, ибо всякий, кто солжет, достоин наказания!»

— Такой порядок возможен лишь в стране, где правит истинный халиф, потомок пророка.

— Это верно, — сказал богатый купец. — Здесь, в Шарге, например, на базаре меня просто обманули. Подсунули поддельную расписку. А когда я на другой день, обнаружив обман, потребовал товар назад, все стали смеяться. «У нас так принято: если обман не обнаружил сразу, товар назад не даем».

— Во всех странах, где правят сунниты, выдающие себя за правоверных, царит беззаконие, — сказал один из певцов.

— А уж о Багдаде и говорить нечего, — снова вмешался купец. — В Багдаде совсем недавно везир, взяв своего врага в плен, учинил над ним такое, что ни благочестивый, ни даже просто здравомыслящий человек не смог бы счесть за правильное. Везир натянул на своего врага обезьянью шкуру и заставил его плясать во время своих попоек.

— Он и пьянством занимается? — удивился ученый старик Натили.

— Еще как занимается!

— Чего нельзя сказать о нашем халифе ал-Азизе, — заметил певец. — Он высокий и стройный, как кипарис. Отважный охотник, лучше его никто не знает породы коней, он понимает драгоценные камни. А когда он взял в плен своего врага, то велел предоставить ему собственный шатер, лошадей и все, в чем тот нуждался. Халиф возвратил ему даже перстень с печатью и доверенных лиц. А во время первой встречи он приказал подать врагу чашу шербета, и когда увидел, что тот колеблется, боясь отравы, первым отпил из чаши.

— Так поступают настоящие благородные люди, потомки пророка, — сказал Натили.

Конечно, если бы в дом пришли посторонние люди, гости были бы осторожнее, говорили бы иначе. Но сегодня все гости в доме у Абдаллаха принадлежали к общей вере. Все они были шиитами. И они с удовольствием ругали своих врагов и хвалили единомышленников.

— Чем ты думаешь заняться в нашем городе? — спросил Абдаллах ученого старика Натили.

— Я пишу книгу, в которой хочу изложить свои знания по философии, астрологии и некоторым светским наукам. Может быть, меня представят ко двору и я получу содержание.

— У тебя есть близкие или знакомые?

— Нет, я одинок и все свое богатство ношу с собой.

— Но ведь, чтобы закончить книгу, тебе придется некоторое время пожить без содержания.

— Я знаю это. Мне много не надо. И может быть, я найду себе ученика или несколько учеников.

Абдаллах задумался.

Согласится ли этот ученый старец с благородной внешностью стать учителем Хусаину. Было бы очень хорошо, если бы согласился. Тем более что он шиит.