Голубая свастика (СИ) - Другая Елена - Страница 12

Потом он украдкой посмотрел в сторону Маркуса, который стоял с невозмутимым видом в ожидании, когда офицер наорется, а следовательно, освободится. Стефану стало невольно стыдно перед ним. Он гордо приподнял подбородок, показывая этим, что с ним все в порядке. В голову вдруг пришла мысль дернуть немного коньяка, иначе сдохнуть можно было. Он вновь вошел в дом, прошел к себе в комнату, наполнил рюмку и принял дозу. Через пару минут внутри потеплело и стало несколько лучше.

Значит, когда он наклонился к Равилю, один из коммунистов пытался пришибить его лопатой. Вот же гнида! Хотя… Тому терять было нечего. И Отто теперь на него смертельно обиделся. Нужно будет перед ним извиниться, когда они встретятся за обедом. Если, конечно, Стефан доживет до этого обеда, так вдруг смертельно захотелось есть.

Он принюхался. В воздухе восхитительно пахло свежесваренной кашей. Он повел носом и пошел на этот чудный запах. На кухонном столе стояла небольшая кастрюлька. Немец приподнял крышку и заглянул в нее, а потом взял ложку и опасливо попробовал кашу. Она оказалась приготовленной на воде, без масла и сахара, лишь слегка подсолена, но все равно очень вкусная и еще горячая. Стефан с аппетитом всю ее тут же съел. Уничтожив завтрак своих слуг, он почувствовал себя более бодро.

В это время хлопнула входная дверь, и на кухню вошел Карл со свертком в руках. Увидев офицера, он застыл и почтительно поздоровался.

— Что в свертке? — спросил у него Стефан, облизывая ложку.

— Хлеб, господин офицер, — тихо сказал слуга.

— Покажи! — приказал Стефан.

Мужчина положил сверток на стол и развернул бумагу. Стефан озадаченно уставился на буханку хлеба, а потом перевел тяжелый взгляд на Карла.

— Вас, моих слуг, четыре человека, — медленно проговорил он. — Каждому из вас полагается триста граммов хлеба в день. В одной буханке ровно килограмм. Должен быть еще довесок в двести грамм. Где он? Где он, Карл?!

Стефан уже сорвал горло орать, поэтому говорил хрипло и тихо, но это звучало еще более зловеще.

— Я опоздал к раздаче, и на кухне не оказалось довеска, — ответил слуга, опустив голову.

— Карл, где хлеб?! Говори! — офицер еще снизил тон.

Он старался, чтобы голос его звучал дружелюбно, но это у него плохо получалось, в нем все равно дрожала злость. Неожиданно Карл поднял голову и взглянул на него, в глазах его промелькнуло ожесточенное презрение.

— Довесок в двести граммов я отдал по дороге.

— Кому?!

В ожидании ответа Стефан опять закурил. Вокруг творилось черт знает что!

— Подростку, — наконец вымолвил слуга и вновь опустил голову.

— Так вот, — Стефан сделал шаг к нему и произнес почти шепотом. — Никому про это не говори. Чтобы ни одна живая душа не узнала. И чтобы это было в последний раз, иначе, если тебя поймают, сразу расстреляют и у меня не спросят! Старый кретин! Да, вот что… Сегодня же сходи на склад, возьми банку краски и перекрась крыльцо в какой-нибудь другой цвет, в зеленый или коричневый, мне все равно, лишь бы оно не оставалось белым.

— Слушаюсь, господин офицер! — с готовностью воскликнул Карл, заметно воспрянув духом — его миновало страшное наказание.

Стефан, нервно передергивая плечами, вышел из кухни и вновь ступил на крыльцо.

— Сара! — крикнул он и надрывно закашлялся, подавившись сигаретным дымом.

Появилась девушка, худющая и испуганная, она до сих пор так и пряталась от него в сарае, сжимая в руках тряпку.

— Почему крыльцо грязное? — процедил офицер сквозь зубы. — Я говорил тебе, что пристрелю, если будешь плохо стараться? Говорил?! Так вот, готовься! Сегодня вечером и пристрелю!

Злорадно усмехнувшись, он сделал знак Маркусу, чтобы тот следовал за ним к машине. Пора было ехать на совещание. По дороге секретарь толково докладывал ему о всех текущих делах, но Стефан его не слышал, никак не мог сосредоточиться. В ушах до сих пор стоял свист пуль, которые вонзались в мерзлую землю совсем рядом с ним. И дался же ему этот злосчастный еврей! Носится он теперь с ним, словно курица с золотым яйцом! Одни проблемы.

Стефан дал себе слово, что сегодня же оттрахает парнишку во все имеющиеся у него дыры самым жестким способом и без вазелина. Без него, потому что вазелина-то у него как раз и не было!

— Эй! — окликнул он своего водителя. — Разворачивай машину, нам надо заехать в больницу к Менгеле, он обещал меня осмотреть. Жди меня здесь, Маркус.

Стефан прихватил из бардачка бутылку самогона, которую приготовил заранее, и вошел в здание больницы. Всех офицеров высшего состава Менгеле лечил и осматривал исключительно сам.

— Краузе! — радостно вскричал доктор, гостеприимно разводя руками. — Как я рад вас видеть! Присаживайтесь. Я вижу, что вы все же вняли голосу разума и пришли на осмотр.

— У меня мало времени, — холодно бросил ему Стефан. — Я принес вам презент, как и обещал. Держите.

Он поставил бутылку на столик, а сам бросил хищный взгляд в сторону шкафчика со стеклянными дверками, в котором, по виду, хранились крема и мази.

— О, огромное вам спасибо! По рюмочке?

— Не откажусь.

Стефану совершенно не хотелось пить самогон, но было крайне необходимо раздобыть вазелин, и он надеялся, что Менгеле на что-либо отвлечется, а ему в это время удастся позаимствовать пару баночек. Попросить вазелин он не решался, зная, что проницательный доктор далеко не идиот, и мог вполне догадаться о зловещих замыслах офицера в отношении так хорошо ему знакомого молодого и симпатичного еврейского юноши.

Тем временем Менгеле, словно фокусник, извлек из выдвижного ящика стола две рюмки и тарелку с нехитрой закуской. Они выпили, разумеется, за победу Рейха.

— Как самочувствие? — поинтересовался доктор, смачно хрустнув соленым огурчиком.

— Голова болит, — признался Стефан, так как нужно было потянуть время.

Он сел на табурет, снял головной убор и продемонстрировал ему свою огромную шишку от удара лампой. Менгеле тут же раскудахтался и распереживался.

— И как это вас угораздило, голубчик, скажите мне?

— Я стукнулся головой о дверку антресоли.

— Два раза подряд? — лукаво поинтересовался Менгеле, ощупывая голову офицера своими ловкими пальцами. — Здесь две шишки! Это больше мне напоминает удары каким-либо тупым предметом.

— Слушайте, Менгеле, — перебил Стефан, — признайтесь, вы в своей жизни хоть кого-нибудь вылечили? Хотя бы одного человека? Или вы только и делаете, что занимаетесь своими научными экспериментами?

— Конечно же, вылечил! — тут же вскипел доктор, разозлившись, что кто-то усомнился в его компетентности.

— Так вылечите тогда уж и меня! Смажьте голову, к примеру, какой-нибудь мазью, и поскорее, мне некогда! Я уже опаздываю на совещание.

— Сейчас я сделаю вам отличную примочку.

Менгеле повернулся к офицеру спиной и стал копаться в одном из своих шкафчиков. Стефан не терял времени даром. Он привстал с табуретки, приоткрыл дверку шкафа с мазями и стянул с полки три больших тюбика вазелина, которые приметил ранее. После этого он быстро сел на место и принял прежнюю позу. Менгеле повернулся к нему, держа в руках бинт, огромную склянку с какой-то жидкостью и ватно-марлевый пакет.

— Вы знаете, у меня вдруг прошла голова, наверно, самогон подействовал, — сказал Стефан поднимаясь. — Спасибо доктор, извините за беспокойство. Увидимся за обедом.

— Но погодите… Я же обещал вам таблетки! — крикнул Менгеле ему вслед, но Стефан уже вышел из его кабинета.

В кармане лежали украденные тюбики с вазелином, и это его радовало и веселило. Все, Равиль Вальд, держись, тебе конец.

На совещании Стефан сидел в полной эйфории. В мыслях его всплывали заманчивые картины о том, как он придет сегодня вечером домой, схватит за горло этого еврейского щенка, сдерет с него штаны, засадит свой член в его узкую задницу по самые яйца и будет бесконечно трахать, трахать, трахать, сжимая рукой его тонкую шею, чтобы поганец не скулил и не дергался, пока не спустит свою сперму прямо в его тугой горячий зад. Возникшая от этих мыслей эрекция еще больше подстегивала офицера к подобным увлекательным фантазиям. Он несколько забылся, разнежено витая в облаках. На губах его блуждала бездумная улыбка, и он бережно поглаживал ладонью заветные тюбики с вазелином у себя в кармане.