Колдуны и герои (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 54

– Да? – Плачущий принюхался. И правда, в горячем воздухе витал какой-то еле уловимый запах, но определить его точнее у волшебника не получалось, хотя и было в нем что-то очень знакомое. – Ты прав, что-то тут есть…

– И кто-то, – сказал Ланс.

– А?

– Не дергайся, – Ланс поднялся на локтях. – Похоже, Цитадель эта не так уж и заброшена, как это должно было быть.

Во внутреннем дворике появился третий человек. Среднего роста, в пыльной дорожной одежде, поверх которой был надет рабочий фартук с многочисленными пятнами неясного происхождения. В руках этот человек держал взведенный и уже готовый к стрельбе арбалет.

– Кто вы такие? – вопросил он.

– Мы просто мимо… пролетали, – сказал Ланс.

– Я видел, – согласился тот. – Ваше появление было весьма впечатляющим, но оно не может ответить на мой вопрос. Кто вы такие и что вам здесь надо?

– Это уже целых два вопроса, – беззаботно заметил Ланс. – Кстати, я не могу не заметить, что из арбалета ты успеешь выстрелить только один раз.

– У меня есть еще и меч.

– А, так ты основательно подготовился к встрече. Люблю основательных людей.

– Вы служите Джемалю ад-Саббаху?

– Скорее, наоборот. Но я не думаю, что ты поверишь нам на слово. На нашем месте любой стал бы врать и изворачиваться, не так ли?

– Я ведь могу и выстрелить.

– Можешь, – согласился Ланс. – Но если бы тебе на самом деле хотелось стрелять, ты бы уже стрелял. Кстати, для мастерового ты держишь арбалет достаточно уверенно.

– Я служил в армии.

– Я тоже.

– И я не мастеровой. Я алхимик.

Ах, вот оно что, понял Плачущий. Теперь понятно, откуда мне знаком этот запах. Так пахнет в алхимических лабораториях, и от этого едкого аромата очень сложно избавиться даже с течением времени.

– Значит, рука у тебя не дрогнет, – сказал Ланс и снова откинулся на спину. – Алхимик, значит? Как продвигаются поиски философского камня?

– Поиски чего?

– О, надо же, неужели ваша алхимия пошла другим путем, – сказал Ланс. – Впрочем, это не так важно. Ты же видишь, что мы такие же северяне, как и ты, поэтому шансы, что мы можем оказаться лазутчиками ад-Саббаха, весьма невелики.

– И кто же вы такие?

– Меня зовут Ланс, а это – Джеймс, он же маркиз Тилсберри, – сказал Ланс. – Кстати, также ты можешь знает его по прозвищу – Плачущий. А как зовут тебя, алхимик?

– Терпен.

– Приято познакомиться, – сказал Ланс. – Ты тут один?

– Теперь да. Плачущий? Тот самый Плачущий?

– Угу, – мрачно сказал Джеймс. – Тот самый.

– Много о тебе слышал.

– Спасибо. К сожалению, не могу ответить взаимностью.

– Докажи, то ты Плачущий, – сказал Терпен. – Сотвори магию, а я посмотрю на твои слезы. Только пусть это будет какая-нибудь безобидная магия. При первом же признаке угрозы я начну стрелять.

– Пожалуйста, – сказал Плачущий. Он порылся в карманах, нашел там какую-то веточку и сотворил из нее розу. Простой фиглярский трюк, которому учили придворных чародеев только для того, чтобы очаровывать придворных же дам. Более фокусничество, чем искусство.

Но от предпринятых усилий чертовы слезы все равно застили глаза. Плачущий бросил розу на песок и проморгался.

– И что же здесь делает знаменитый ученик Алого Ястреба?

– Алый Ястреб мертв, так что я уже ничей не ученик.

– Что с ним произошло? – поинтересовался Терпен.

– С ним произошла война, – сказал Плачущий. – Видимо, ты слишком долго здесь сидишь.

– Нет, я слишком долго был в пути, – сказал Терпен. – Так что вы здесь ищете?

– Джемаля ад-Саббаха, – сказал Ланс. – Нас послал Балор Огнерожденный. Полагаю, это имя тебе также должно быть известно.

– Разумеется, – сказал Терпен. – Занятное совпадение.

– Где тут совпадение и чем же оно забавно?

– Меня сюда тоже послал Балор Огнерожденный, – сказал Терпен. – И для того, чтобы найти того же самого человека.

– Тебя одного? – изумился Плачущий. – Алхимика?

– Сначала я был здесь не один, – сказал Терпен. – Но полторы недели назад здесь появились лазутчики ад-Саббаха. Те самые, которые носят красное. Все мои спутники были убиты.

– А как удалось выжить тебе?

– Я убил всех остальных, – сказал Терпен. – Тела в подвале, можете на них посмотреть.

– Уволь, – сказал Ланс. – На этой неделе я видел уже достаточно мертвых тел в подвалах. Так в чем заключалась твоя миссия?

– Балор Огнерожденный считает, что армия Льва Пустыни не пройдет мимо этой крепости, – сказал Терпен. – Наша миссия заключалась в том, чтобы уничтожить крепость, когда люди аль-Саббаха будут внутри или поблизости от нее.

– Уничтожить каменную крепость? – изумился Плачущий. – Но как?

– В ходе экспериментов я изобрел новое вещество, которое на это способно, – сказал Терпен. – По крайней мере, я так думал, пока не увидел, какой толщины эти стены. Теперь я уже не знаю. А что намеревались делать вы двое?

– Ну, я собирался вызвать Льва Пустыни на бой и убить его, – беззаботно сказал Ланс. – Насчет армии у меня нет вообще никаких идей.

– Убить Льва пустыни в поединке? Да кто же способен на такое?

– Некоторые способны, – сказал Ланс. – Например, я.

– О тебе я вообще никогда не слышал. Ты чародей?

– Скажем, я специалист по их устранению. И, кстати, если уж мы разобрались со всем этим, ты не мог бы опустить арбалет?

– А, да, конечно, – сказал Терпен. – Пойдемте внутрь, там не так жарко, есть кое-какая мебель и еда.

– А вино?

– И вино тоже.

– Тогда веди нас, – провозгласил Ланс, поднимаясь на ноги и символически отряхивая одежду. – Идущие на смерть последуют за тобой.

Глава семнадцатая. Разговоры и приготовления.

– Ты веришь в жизнь после смерти? – поинтересовался Плачущий. – В то, что помимо этого, есть что-то еще?

Они стояли на смотровой площадке Цитадели, и звезды светили над ними, и бесконечное темное море песка расстилалось вокруг.

– Рай или ад? – уточнил Ланс. – Не верю. И искренне надеюсь, что я прав.

– И тебе не страшно?

– Нет.

– Ну, а в чем тогда смысл всего этого? – Плачущий обвел рукой окружающий их пейзаж, хотя явно имел в виду нечто большее.

– А нет никакого смысла, – сказал Ланс. – Ты просто живешь, делаешь, что должен… Или что можешь, это уж как у кого получается. А потом ты больше не живешь. Такие дела.

– И ты не хотел бы, чтобы потом было что-то еще?

– Нет, – сказал Ланс. – Я не знаю, каким ты меня видишь со стороны. Может быть, воином. Может быть, даже героем. Но я-то знаю, что я очень плохой человек, и если ада не существует, так это мне только на руку.

– А как же искупление грехов?

– Красивая концепция, которая, должно быть, здорово облегчает жизнь тем, кто в нее верит, – сказал Ланс. – А вот скажи, ваша местная религия не считает магию делом богопротивным?

– Нет. А разве может быть так?

– Значит, у вашей гильдии хорошее лобби, – сказал Ланс.

– Магия – это инструмент, который можно использовать как во имя добра, так и во имя зла, – сказал Плачущий. – Было бы глупо считать инструмент богопротивным только за то, что существуют такие люди, как Торин Безумный или Джемаль ад-Саббах. Ведь и обычным молотом можно выковать плуг, а можно проломить голову, но никто же не пытается запретить молоты.

– Может, кто-то и пытается.

– Это все равно глупо.

– Мир полон глупостей, – сказал Ланс.

– Не понимаю, как можно жить с таким взглядом на мир.

– Так поведай мне о другом, – предложил Ланс. – Расскажи о смысле жизни, каким ты его видишь.

– Гильдия говорит, что смысл жизни отдельного человека в том, чтобы оставить после смерти мир, чуть лучший, чем он был до твоего рождения.

– Проблема этой логики в том, что концепцию лучшего мира все понимают по-разному, – сказал Ланс. – Допустим, поколения твоих предков положили свои жизни на то, чтобы сделать этот мир чуточку лучше, а потом появился Торин и все изгадил. И что это делает со смыслом жизни твоих предков, которые сидят на своем гипотетическом облаке в своем гипотетическом небесном чертоге и видят, как все, над чем они трудились, превращается в прах? Или, вот тебе пример попроще. Садовник вырастил новый вид роз, испускающих дивный аромат, а потом случилась война и через его сад прошла маршем армия какого-нибудь короля. Садовник умер, цветы вытоптаны, и через несколько лет уже никто не может вспомнить, чем же именно они пахли, а потом и о самом садовнике все позабудут. И что? Ведь по твоей же логике получается, что он жил зря.