Гарри Поттер для взрослых или КАК ОНО БЫЛО (СИ) - Уревич Татьяна - Страница 41

Так что в этом смысле он всё делал правильно.

Сейчас у него в активе было двадцать семь человек. Помимо десяти ивангородских ребят были двое из посёлка Волосово — звёзд с неба не хватали, но мальчишки славные: близнецы, Гуревич Гена (старший) и Боря. Трое — из Капорья: Яцун Алёшка, Вася Бирюков и Калинов Паша. Четверо из Выборга: Фролов Женя, Ферулёв Женя, Синайко Рома и Сомов Антон (их Северус окрестил „командой интеллектуалов“). Один из Приозерска — сильный такой пацан, Иванов Саня. Был паренёк из местечка со смешным названием Мартышкино — чудаковатый Коля Шацков. Разношёрстная троица из Лодейного Поля: Шумилов Саша, Васильев Лёша и задиристый Артём Шелехов (к ним особенно было неудобно добираться — и Юля советовала Северусу научиться, наконец, водить автомобиль). Парочка из Луги: Григорьев Сергей и Шеркевич Кирилл (бессменные КВНщики). И последний, самый ему полюбившийся, мальчишечка из деревни Токсово. Директором Токсовского детдома был как раз-таки мужчина. Северус видел его два раза и оба раза тот был в невменяемом состоянии (пьян, как сапожник). Токсово — курортное место в Ленинградской области. Тем более странно, что детский интернат был в таком плачевном состоянии: длинное бревенчатое здание с удобствами на улице и настоящей русской печью. Более всего детский дом напоминал барак для гастарбайтеров… Короче, мрак. И именно там обитало это солнечное существо. С любопытными зелёными глазищами, рыжими вихрами и россыпью весёлых веснушек. Учителя жаловались, что рот у него не закрывается ни на минуту. Что он успевает делать одновременно тысячу дел: говорить, хохотать, писать, грызть ногти, толкать ногой соседа, корчить рожи, читать под партой книжку, перестраивать в портфеле солдатиков, жевать пирог, оставшийся от завтрака… и т.д. и т.п. И при этом успевать по всем предметам на „отлично“! Почему-то Северуса привлекали люди, являющиеся его полной противоположностью: Лили, Юлия, Будогорский… теперь вот ещё этот мальчуган. Видимо, в этом и состоит „единство и борьба противоположностей“: тянет к тому, что есть полная твоя противоположность. Только так слагается одно целое… Возвращаясь к мальчонке, надо сказать, что и нарекли его вполне подходяще: Денис Мультфильмов. Воспитатели рассказывали, что когда он был детсадовцем, выглядел, словно герой мультика: большеголовый, глазастый, кудрявый, на крепких коротких ножках. Итак, у него двадцать семь человек. Двадцать семь… Теперь предстоит осмотреться в городе — что ТУТ твориться в подобных учреждениях. Ранее Северус кое-что слышал о бесчеловечном обращении к детям-сиротам (в частности в России). Так вот, на деле оказалось, что это не более чем досужий вымысел сердобольных обывателей. Юлия иногда читала ему вслух (если считала, что это его „разовьёт“). Северусу нравилась русская речь, и чаще всего он просто слушал звук её голоса, не вникая в суть. Но в этом случае постарался проникнуть в сердце прочитанного. Книга называлась как-то витиевато, он не запомнил. А вот автора запомнил хорошо — Марсель Пруст. Пруст описывал состояние женщины, которая рыдала, читая медицинскую энциклопедию, оставаясь при этом равнодушной к действительным страданиям своей сослуживицы… Как часто мы упиваемся надуманными страстями, не замечая боли ближних своих!.. Всё это к тому, что люди жалеют бедных, брошенных деток, издеваясь при этом над своими. Он встречал директоров детдомов „любителей заложить за воротник“, безучастных, занимающихся не своим делом… но не садистов. Ради справедливости стоит заметить, что и НЕувлечённые своей профессией были в меньшинстве. Так вот. Когда наберётся воспитанников числом 50, он отдаст документы сирот на рассмотрение в Святейший Синод для подписания их митрополитом Петербургским и Новгородским. Дети были трудные — „дички“ — одним словом. Глядя на них, он вспоминал себя в их возрасте, и сердце сразу начинало щемить. А он отчаянно начинал любить своих ещё не рождённых малышей. В воскресенье Юлия с утра унеслась в бассейн. Оттуда она собиралась заехать к „сватье“ (так, кажется, она называла свою будущую родственницу, мать Юриной невесты). Снегг лежал в спальне и тупо пялился в телевизор, к которому пристрастился в магловском мире. Шёл „Телемагазин“. „Интересно, какой дурак всё это покупает?.. — лениво думал он, глядя на экран. — Хоть бы Будогорский весточку подал…“ Северус вздрогнул — дверь приоткрылась, и в комнату вплыла Юлькина кошка. Она подняла изящную головку и осуждающе посмотрела на него.

— Прости, Муська, я забыл тебя покормить, — Снегг опустил руку, думая, что та потрётся о неё носом.

Но не тут-то было. Муся развернулась и величественно прошествовала на кухню.

— О-хо-хо, — закряхтел Северус, спуская худые ноги на ковёр. Тапки как всегда куда-то задевались. Он встал на четвереньки и стал вслепую шарить под диваном. Когда наконец обувка была найдена, ещё стоя на карачках, он увидал две ноги, ОБУТЫХ, МУЖСКИХ. Снегг поднял глаза. Перед ним стоял ухмыляющийся Барин.

— Привет, старина! — Ростислав протянул ему руку.

— Я бы посоветовал обратиться тебе к психиатру, — буркнул Северус, поднимаясь с колен. — Может, он вправит тебе мозги.

— Что опять не так?

— Смерти моей желаешь — вот чего, — оттеснив плечом Будогорского, Снегг прошёл на кухню, запахивая на ходу халат.

— Какой ты! — прищёлкнул языком Барин.

— Какой?

— НЕ-любезный.

Будогорский уселся на кухонный табурет и вытащил из одного кармана сигареты, а из другого серебряную ладанку, увитую финифтью. Северус поставил кошачью миску на газетку и вопросительно глянул на гостя.

— Это ещё что?

— А это, милый друг, „сурприз“! Даю три попытки: итак, это…

— Мощи твоей бабушки.

— Неинтеллигентно и неправильно.

— Вторичный продукт?

— Ответ неверный.

— Тогда сдаюсь.

— Держи, — Будогорский протянул ему флакон. — Открой его.

Северус пожал плечами и выдернул пробку. По кухне поплыло розовое марево. Постепенно оно сгустилось до состояния материальной субстанции. Будогорский преклонил колени и дёрнул Снегга за полу халата. Тот неуклюже примостился рядом.

— Что за цирк? — нахмурился он. — Выглядим, как два олуха…

Будогорский ткнул его локтём.

— Увидишь… Приветствуем тебя, о Фея Вдохновение! — Будогорский склонил голову (в то время как Снеггом овладел приступ истеричного смеха).

— Поднимитесь с колен, — мягко и в то же время властно прозвучал женский голос. — Вы одни из немногих, на кого я могу смотреть не сверху вниз, а глаза в глаза.

Северус с изумлением взглянул на „Вдохновение“, которое, казалось, было соткано из тумана, подцвеченного розовой акварелью.

— Вы не замечали меня, верно? — обратилась она к Сверусу с улыбкой. — И, тем не менее, работали со мной рука об руку. Даже самые талантливые и трудолюбивые не обходятся без меня… хоть и не видят. Сейчас у вас, правда, другая Муза — и я вам не нужна. Но это вовсе не означает, что вы выпали из моего поля зрения… Так что же вы хотите?

Снегг повёл плечами — Будогорскому виднее, для чего он притащил сюда Фею, словно глюк, в своей ладанке.

Тот начал издалека.

— Глубокоуважаемая Муза! Вы со своими сёстрами, несомненно, дружны с ангелами-хранителями, ибо и те, и другие призваны покровительствовать людям?

Фея молча кивнула.

— В таком случае, — продолжал Барин, — не окажете ли Вы содействие двум нуждающимся?

— Можете не продолжать. Я помогу вам. Речь идёт о Хранителях, не правда ли? Так вот: в ночь с четверга на пятницу каждый член Ордена их увидит своего ангела-хранителя в ночных сновидениях.

— Как мы поймём, что это он? — с раздражением вскинулся Снегг.

— Поймёте, — снисходительно наклонила голову Вдохновение и рассыпалась на тысячи искр, которые, подобно хвосту кометы, закружились по спирали, прежде чем влететь в изразцовый флакон.

Будогорский потряс ладанкой и деловито изрёк:

— Когда у нас четверг?

— Завтра… вроде.

— Ну, вот. Значит, завтра мы и узнаем своих небесных покровителей.