Тупая езда - Уэлш Ирвин - Страница 4

Наконец, после недолгих уговоров сына и племянницы Алека, Терри поднимается и встает на ящик за микрофоном. Он смотрит на море лиц перед собой и изображает обаятельную, как ему кажется, улыбку. Затем он постукивает по микрофону, как это делали стендап-комики на выступлениях во время Эдинбургского фестиваля экспериментальных театров.

— Когда Алек получил результаты анализов и понял, что дороги назад нет, он пустился в эпический запой и вылакал половину запасов со склада местного «Лидла»! Уж такой это был человек, — громогласно выдает Терри, предвкушая взрыв хохота.

Но собравшиеся вокруг могилы в основном молчат. Те немногие, кто все же решается как-то отреагировать, разделяются на издающих сдавленные смешки и задыхающихся от ужаса. Мэгги сочувственно качает головой и смотрит на Стиви, который сверкает побелевшими костяшками пальцев и со свистом процеживает сквозь стиснутые зубы:

— Он думает, что это, сука, речь шафера на свадьбе какого-нибудь забулдыги!

Терри решает не сдаваться и продолжает поверх усиливающегося недовольного ропота:

— Ну а потом он решил засунуть голову в духовку. Но Алек есть Алек, — хрипит Терри, — этот пиздюк так нажрался, что перепутал духовку с холодильником. Простите за мой французский, но так и было. И вот полез он, значит, в этот морозильный отсек, но не смог впихнуть туда свой сраный котелок из-за корзины с чипсами «Маккейн» и засунул голову в пластиковый ящик по соседству, а потом заблевал его нахрен! — Смех Терри прокатывается по холодному, промозглому кладбищу. — Будь это, сука, кто-нибудь другой, можно было бы свалить все на таблетки, но это же был Алек!

Стиви вслушивается, морщит лицо, у него начинается приступ удушья. Он смотрит на Мэгги и других родственников, словно взывая о помощи.

— Что он несет? А? Что вообще происходит?

Но балом правит Терри, ветер взметает его кудряшки, его несет на всех парах, и ему уже нет дела до реакции присутствующих.

— В общем, дверца была открыта, но ночь выдалась такая холодная, что, когда я нашел его утром, башка его, сука, уже вмерзла в глыбу замороженной блевотины, от подбородка до самого загривка. Не знаю почему, но вместе с его головой туда вмерзло яблоко. Как-будто, прежде чем откинуться, он пытался поймать его зубами! Но Алек есть Алек, да! — Терри замолкает. Раздаются неодобрительные возгласы, некоторые качают головой. Терри бросает взгляд на Стиви, которого удерживает Мэгги, крепко вцепившись ему в руку. — В общем, тот еще алканавт! Но я рад, что его хоронят рядом с его любимой Терезой… — говорит Терри и указывает на соседнюю могилу. Затем его внимание привлекает островок травы между ними. — А вот здесь лежит та самая фритюрница, прямо между ними, — произносит он с каменным лицом, вызывая приступы гадливости и едва сдерживаемый гогот. — Короче, я на этом заканчиваю. Увидимся за стаканчиком в пивной, почтим, так сказать, память. — И Терри спрыгивает в толпу, которая расходится перед ним, как перед зачумленным.

Оставшаяся часть службы проходит без происшествий, хотя некоторые и пускают слезу, когда из покосившегося музыкального центра доносится неизменная «Sunshine on Leith»[2], пока гроб опускают в землю. Терри слишком замерз, чтобы ждать заключительной молитвы. Он волочит ноги к выходу и направляется в сторону паба «Виновница Лили», где пройдут поминки. Он первым добирается до пивной и наслаждается теплом помещения после ветреного и промозглого дня на улице. Еще нет и четырех, а за окном уже кромешная тьма. Хмурая женщина за барной стойкой указывает на два покрытых белой скатертью стола, один из которых ломится от бокалов с пивом, виски и вином, а другой заставлен неизменными поминальными закусками: сосисками в тесте и сэндвичами с сыром и ветчиной. Терри сворачивает в туалет, чтобы взбодриться дорожкой, после чего возвращается и берет бутылку пива. Пока он устраивается у стойки, в паб строем входят скорбящие. Терри не сводит глаз с Мэгги и поэтому не замечает недовольства на лице Стиви. Мэгги изящно подходит к большому камину у дальней стены, и Терри пытается угадать, сколько пройдет времени, прежде чем Мэгги подсядет к нему.

Утешая и успокаивая едва сдерживающего себя Стиви, Мэгги отводит его подальше от Терри, в надежде, что он остынет. Когда она бросает взгляд на Терри, перед ней встают их первые свидания и то, как она (напрасно, как она теперь понимает) предпочла его милому и успешному Карлу Юарту, который был так безнадежно в нее влюблен. Но в Терри была эта напыщенная самоуверенность, которая, разумеется, никуда не делась. И, нужно отдать ему должное, сидя в своей дерзкой манере за барной стойкой, выглядит он отлично. Он определенно следит за собой и каким-то невероятным образом сохранил копну неуправляемых кудряшек. Кажется, они ничуть не истончились и даже не поредели, хотя, подозревает Мэгги, Терри и проходится по ним оттеночным шампунем.

Теперь Мэгги, притворившись, что всматривается в темноту за высоким окном, бросает незаметный взгляд на свое отражение. В молодости ее миниатюрное тело и грудь никогда не доставляли ей особой радости, но стоило подобраться к пятому десятку, и Мэгги возблагодарила судьбу. Прожорливым силам гравитации негде было разгуляться, а любое возможное обвисание Мэгги пресекла жестким режимом из четырех тренировок в спортзале каждую неделю, одержимостью здоровым питанием и строгой дисциплиной умеренных порций. Кроме того, Мэгги трудно пройти мимо спа-салона, и она никогда не отказывает себе в профессиональных средствах ухода за кожей и отшелушивающих процедурах. Зачастую ее действительно принимают за старшую сестру собственной дочери, что является главным предметом тихой гордости этой эльфийки.

Мэгги поворачивается и видит, что Терри поймал ее долгий, оценивающий свое отражение взгляд. Ее сердце уходит в пятки, потому что Терри расплывается в улыбке, и вот уже он идет к ней, нравоучительно покачивая пальцем.

— Ага, подловил, смотрела на свое отражение! Но я тебя не виню, мне тоже нравится то, что я вижу перед собой!

Мэгги чувствует, как невидимая рука растягивает ее лицо в улыбке.

— Что ж, ты тоже неплохо выглядишь, Терри.

— Стараюсь, конечно, ага. — Терри вычурно подмигивает.

Он не изменился, думает Мэгги. Он вообще не меняется. Она оглядывается на камин. У Стиви в руках стакан виски, и он благодарит каких-то пожилых гостей за то, что они пришли.

— Как поживаешь? — спрашивает Терри и, прежде чем Мэгги успевает ему что-нибудь рассказать, отвечает вместо нее: — Большие перемены, развод, девчушка уехала учиться в колледж, — по крайней мере, так говорят.

— Ну что ж, у тебя безупречные источники. — Мэгги подносит ко рту бокал с виски.

— Осталась совсем одна, — сияет Терри, произнося это с утвердительной интонацией.

Мэгги отвечает так, словно это был вопрос:

— С чего ты взял, что я осталась совсем одна?

— А, так у тебя есть новый дружок? Вот счастливчик! Говорю без всяких!

— Этого я тоже не говорила.

— Тогда как же?

— Это моя жизнь, и тебя она не касается!

Терри разводит руками:

— Ну приехали! Неужели я не могу утешить старую подругу в трудную минуту?

Мэгги уже собирается парировать, что попытка Терри провести сеанс группового утешения на похоронах едва не сделала его изгоем, но в этот момент к ним сквозь толпу с жаждой расправы в глазах несется Стиви.

— Что все это значило? Эта речь, — с вытаращенными от бешенства глазами наезжает он на Терри.

— Это был тонкий баланс, — кивает Терри и, кажется, даже не замечает, что Стиви кипит от злости. — Я хотел, чтобы речь была достойной Алека и в то же время примирила семью с утратой. — Он самодовольно кивает. — Не хочу показаться нескромным, но, по-моему, я справился. — Терри достает свой телефон и начинает листать фотографии. — Я немного пофоткал на мобильник, типа как у этого хера, Дэмьена Херста. Зацени. — И он тыкает экраном в лицо Стиви.

Стиви никогда не был близок с Алеком, но смотреть на голову отца, вмерзшую в глыбу льда, с желтой блевотиной, тянущейся изо рта, — это уже слишком.