Русские и русскость - Резниченко Семен - Страница 4

Но созданию малых объединений русских (коллективов выживания и пр.) препятствует отсутствие соответствующих социальных навыков, непрерывной традиции, а также пока ещё существующая возможность обходиться без них.

Русские апеллируют к государственности, которая занимается саморазрушением. При этом слабость самоорганизации не даёт опять-таки реально спасать это столь нужное государство.

2. Русский менталитет как он есть

Нам, русским, изрядно навредили национальный самообман, неверные представления о самих себе, стремление «закрыться» как от реальных недостатков, так и от неоспоримых достоинств. Не было в природе кротких и высокодуховных славянофильских коллективистов, думающих лишь «о небесном», не было западнических лентяев, которые якобы не способны к какой-либо инициативе, и чтобы стать «кем-то», они должны были отказаться от самих себя.

Высокодуховный «народ-богоносец» породил Смутное время и уничтожил романовскую империю.

«Обломовы» принесли цивилизацию и высокую культуру на огромные просторы Евразии и стёрли в порошок лучшую армию всех времён и народов — германский вермахт.

А советские самоотреченцы и коллективисты оказались вещистами и оголтелыми индивидуалистами, тотально превзошедшими «западных учителей» — и почвенникам оказалось фактически не к кому взывать.

И одновременно правы оказались все понемногу. Среди русских можно было найти и высоконравственных коллективистов, и фанатичных рвачей, и эгоистов, а также людей весьма ленивых и весьма трудолюбивых.

Мы — русские — очень разные, даже слишком. Но дурить самих себя надо перестать всем.

Начнём немного издалека. Славяне — это европейцы «старого образца», европейцы доримской и догерманской традиции, какими были античные греки и древние кельты — свободолюбивые индивидуалисты. В их среде многое определял личный произвол. В их социальной организации не хватало рациональных принципов и незыблемых институций. Поэтому традиционные европейские свободы сменил более твёрдый и рациональный германо-романский порядок.

Было «рационализировано» и «стандартизировано» и большинство славянских народов. В основном — в ходе многовековой борьбы с каким-либо иноземным игом.

Русские отразили все попытки непосредственной иноземной оккупации (монголо-татарское иго таковым не было). Для этого они создали деспотическое государственное устройство, по формальным признакам напоминающее азиатское, то есть государство, противоречащее славянскому мировоззрению, с которым у русских произошёл неизбежный конфликт, ставший хроническим.

Но под панцирем «своего — чужого» государства русские сохранили ядро традиционного менталитета в гораздо большей степени, чем другие славяне, хотя ментальная периферия и претерпела значительные изменения.

Составляющие ядра русского менталитета — это индивидуализм, иррационализм, анархизм и авторитаризм. Вследствие этого русские весьма отличаются друг от друга. Среди них очень много людей, не соответствующих основному ментальному облику, — иными словами, рациональных коллективистов, не склонных ни к анархизму, ни к авторитаризму. Разброс индивидуальной ментальности в рамках одного народа наблюдается практически всегда, но у русских он, скорее всего, выше среднего показателя.

Наблюдаются существенные различия в ментальности различных групп русских, например этнотерриториальных групп крестьян, иногда живущих на разных территориях. А иногда — на одной и той же, в частности на территории Центрально-Черноземного региона. Прослеживается ярко выраженное различие ментальности крестьян и казаков, хотя во всех случаях речь идёт о русских земледельцах-общинниках. О представителях разных сословий и социальных групп говорить не приходится, так как говорилось слишком часто.

Как образно написал публицист Игорь Васильев в журнале «Голос эпохи», одни русские крестьяне походили по своему менталитету скорее на швейцарцев, а другие — на негров.

На многие важные вопросы русские давали совершенно разные ответы. Идёт хронический спор националистов, с одной стороны, и либералов и евразийцев — с другой. Одни утверждают, что русские рьяно хранили свою национальную чистоту и в смешанные браки не вступали. Другие — что на чистоту нации русским было наплевать, и они только и делали, что смешивались со всеми.

На практике разные группы, например, сибирских крестьян вели себя совершенно по-разному. Одни долгое время женились исключительно на туземках и создали практически метисные группы, антропологически и культурно чрезвычайно близкие к неславянскому населению, но сохраняющие русское самосознание. А иногда — даже былинный эпос.

Другие смешивались с местным населением, но в незначительной мере.

Третьи жили чуть ли не по Нюрнбергским расовым законам.

Но всё же думается, что очень плодотворна идея Константина Крылова о том, что в старой России смешивались с другими народами преимущественно «социально продвинутые» категории населения — аристократия, интеллигенция и пр. Основная масса населения — крестьяне — смешивалась с представителями других этносов незначительно. В том числе и потому, что социальный статус и экономические возможности крестьян были низки, и они не были привлекательными брачными партнёрами как для представителей других народов, так и для других социальных групп. Исключение среди русских земледельцев являли собой достаточно зажиточные и высокостатусные казаки и сибирские крестьяне. С ними было немало желающих породниться. И они могли выбирать, стоит ли их общине разрешать смешанные браки или нет.

Для русского человека в большей степени значимы не какие-либо общенациональные идеологемы, а «понятия», правила, регулирующие жизнь в некой узкой, замкнутой группе, зачастую противопоставляющей себя «большому» обществу. Если русский — член такой группы, то она значит для него весьма много, гораздо больше «народа» и «общества». Эта группа может быть воровской малиной, старообрядческой или казачьей общиной, обществом либеральных интеллигентов, полицейских или националистов. И так далее.

Этот элемент менталитета возник в период, когда Русская земля делилась на независимые общины — земли, которые были и государственными субъектами, и субэтносами. Они никому долгое время не подчинялись, отличаясь обычаями, говором. В принадлежности к такой самодостаточной общине заключалась самоидентификация русского, его статус и достоинство. Такую теорию блестяще обосновали выдающиеся историки И. Я. Фроянов и А. Ю. Дворниченко.

Разделению на такие группы способствовало появление упомянутых выше дробности и неоднородности менталитета.

Вследствие исчезновения среди русских значимых культурных различий эта неоднородность продолжала существовать. Исчезли коллективы выживания, но сохранялось желание иметь свою общность, отличную от других. И таковые стали создаваться среди русских искусственно, во многом через противопоставление другим группам. Отсюда и возникли все «онтологические» споры «почвенников» и «западников», «совков» и «антисовков».

Внутренняя неоднородность, стремление придавать повышенное значение внутринациональным различиям не способствовало созданию у русских национального государства и сохранению имперского порядка, когда над «независимыми» группами должна быть независимая надстройка — медиатор и организатор. Причём за редким исключением (вроде опасности нашествия Наполеона или Гитлера) субъектом отношения с государством или другим этносом выступал не русский народ как таковой, а некая отдельная группа, претендующая на независимость и статусность. Показательно, что некий партийный пропагандист начала 1930-х годов призывал «крепить союз коммунистов и украинцев».

Вот поэтому-то при коммунистах отдельной самостоятельной общественно-политической субъектности русский народ не имел. А другие народы имели. Коммунисты просто исходили из наличного положения дел.

Олег Неменский в своей статье об охранительстве выразил недоумение по поводу специфики русской государственности. Попробуем его развеять. Государственный аппарат во главе с государем (назывался по-разному) — это независимая община (гегемон), которая осуществляет власть над другими общинами в своих собственных целях. Для других она делает минимум того, чтобы продлить гегемонию, осуществляемую диктаторскими средствами. Практически ситуация аннексии Москвой Твери и Новгорода продолжается и в настоящее время. Общины покорены, но не слиты с господствующей.