Салимов удел - Кинг Стивен - Страница 148

СМОТРИ НА МЕНЯ! Было 6:53.

С полу донесся стон Марка: «Ма? Мам, ты где? У меня болит голова… темно.»

Он придет ко мне на службу кастратом…

Бен завозился, вытаскивая из-за пояса кол, выронил его и страдальчески вскрикнул — это был крик полного отчаяния. Снаружи солнце покидало Иерусалимов Удел. Последние лучи косо падали на крышу дома Марстена.

Бен быстро поднял кол. Но где молоток? Где этот чертов молоток?

У двери в подпол. Он сбивал там замок.

Бен бросился на другой конец подвала и взял лежавший там молоток.

Марк, чей рот превратился в кровавую рану, приподнялся на локтях, утерся ладонью и тупо взглянул на кровь.

— Мама! — крикнул он. — Где моя мама?

6:55. Свет и тьма пришли в идеальное равновесие.

Подвал погружался во мрак. Бен побежал обратно, одной рукой стискивая кол, другой — молоток.

Раздался гулкий торжествующий хохот. Барлоу сидел в гробу, красные глаза полыхали адским торжеством. Они впились в глаза Бена, и тот почувствовал, что воля покидает его. Издав безумный судорожный вопль, он занес кол над головой и опустил, описав свистящую дугу. Заточенное острие пробило рубашку Барлоу, и Бен почувствовал, как кол входит в плоть.

Барлоу пронзительно закричал — этот жуткий крик боли был похож на волчий вой. Сила, с какой кол поразил цель, отбросила вампира в гроб, опрокинув на спину. Над краями гроба поднялись бешено машущие руки со скрюченными пальцами.

Бен ударил молотком, и Барлоу опять закричал. В левую руку Бена, мертвой хваткой державшую кол, вцепились леденящие могильным холодом пальцы. Извернувшись, Бен оказался в гробу, притиснув коленями колени Барлоу. Он уставился вниз, в изможденное ненавистью и болью лицо.

— ПУСТИ! — крикнул Барлоу.

— Вот тебе, гадина, — всхлипнул Бен. — Вот тебе, кровопийца, вот тебе.

Он опять ударил молотком. Вверх, на миг ослепив его, ударила струя холодной крови. Голова Барлоу моталась по шелковой подушке из стороны в сторону.

— Пусти, ты не смеешь, не смеешь, не смеешь этого делать…

Бен снова и снова ударял молотком. Из ноздрей Барлоу брызнула кровь. Вампир забился в гробу, как пронзенная острогой рыба. Скрюченные пальцы вцепились Бену в щеки, оставив на коже длинные царапины:

— ПУСТИ МЕНЯААААААААААА…

Бен еще раз ударил молотком по колу. Кровь, толчками выплескивавшаяся из груди Барлоу, стала черной. И началось растворение.

Происходило оно на протяжении двух секунд, слишком быстро, чтобы хоть раз в течение последующих лет поверить в него при свете дня, и все же достаточно медленно, чтобы вновь и вновь возвращаться в кошмарах с жуткой неспешностью замедленной съемки.

Кожа пожелтела, загрубела, покоробилась, как старая полотняная простыня. Глаза выцвели, заволоклись белой пленкой и провалились. Поседевшие волосы отпали, как кучка перьев. Тело под темным костюмом затряслось, осело, губы разлезлись, открывая в судорожном зевке провал рта, нос сполз книзу и, наконец, все это исчезло в кольце выступивших зубов. Ногти почернели, слезли, и остались только кости, еще украшенные кольцами, которые позвякивали и щелкали, как кастаньеты. Сквозь лен рубашки летела пыль. Лысая сморщенная голова превратилась в череп. Штанины, которым не на чем стало держаться, опали, словно в черный шелк обернули пару метел. На долю секунды под Беном оказалось извивающееся, страшным образом ожившее пугало, и молодой человек со сдавленным криком ужаса ринулся прочь из гроба. Но оторваться от последнего превращения Барлоу было невозможно, оно завораживало. По шелковой подушке из стороны в сторону мотался голый череп, разевая голые челюсти в беззвучном крике, которому нечем было придать силу — голосовых связок у Барлоу уже не осталось. Пальцы скелета плясали и прищелкивали в темноте, как марионетки.

Но это существо еще по-осьминожьи цепко держалось за жизнь — в гробу колыхались и кружились крохотные смерчи праха. А потом Бен неожиданно ощутил пронесшееся мимо дуновение, похожее на сильный порыв ветра, которое заставило его содрогнуться. В тот же миг все окна в пансионе Евы Миллер вылетели.

— Осторожно, Бен! — пронзительно крикнул Марк. — Осторожно!

Молодой человек резко обернулся и увидел, что они выходят из подпола

— Ева, Проныра, Мэб, Гровер и остальные. Их час настал.

Крики Марка набатом отдавались у Бена в ушах. Он сгреб мальчика за плечи и проорал в замученное лицо:

— Святая вода! Они не могут нас тронуть!

Крики Марка превратились в подвывание.

— Лезь по доске наверх, — велел Бен. — Давай. — Чтобы заставить паренька взобраться на доску, пришлось развернуть его к ней лицом и наградить шлепком по пятой точке. Убедившись, что мальчик взбирается наверх, Бен обернулся и посмотрел на них. На нежить.

— Ты убил Хозяина, — сказала Ева, и Бен готов был подумать, что в ее голосе прозвучала скорбь. — Как ты мог убить Хозяина?

— Я вернусь, — пообещал он. — За всеми вами.

Он пригнулся и, подтягиваясь на руках, полез по доске. Она застонала под тяжестью его тела, но выдержала. Добравшись до двери, Бен бросил вниз один-единственный взгляд. Теперь они столпились у гроба, молча заглядывая внутрь. Они напомнили ему людей, окруживших тело Миранды после столкновения с фургоном.

Оглядевшись в поисках Марка, Бен увидел, что тот ничком лежит у двери, ведущей на крыльцо.

Бен сказал себе: мальчик просто в обмороке, вот и все. Что вполне могло соответствовать истине. Пульс у парнишки бился сильно и мерно. Подхватив Марка на руки, Бен понес его в ситроен.

Он сел за руль, завел машину, выехал на Рэйлроуд-стрит, и тут его как обухом по голове ударило — начиналась запоздалая реакция. Ему пришлось подавить крик.

Зомби вышли на улицы.

Бена бросало то в жар, то в холод. В голове звучал дикий рев. Он свернул влево, на Джойнтер-авеню, и поехал прочь из Салимова Удела.