Погоня за сокровищем (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 58

И теперь на Лаифу частенько заходили корабли из дальних стран, которые искали своих соплеменников, и не менее часто находили их именно здесь. Вот и сейчас в гавани пиратской вотчины покачивались на волнах иноземные корабли. Стояли они обособленно, команды держались так же, не вступая с жителями острова в разговоры и перепалки, и их никто не трогал. Кто же будет нападать на покупателей?

'Счастливчик', так и не поднявший флага своего королевства, вошел в гавань Лаифы. Встретивший их корабль береговой охраны, пропустил беспрепятственно, и капитан Лоет, как в старые добрые времена, сам определил себе место стоянки. Бригу никто не препятствовал бросить якорь у причала. Несколько любопытных взглядов коснулись его бортов, заметили 'боевые раны' и больше внимания не обращали. Где еще было подлатать кормильца, как не на этом берегу, где не будут задавать лишних вопросов и лезть в душу? Если ты имел отношение к Лиге, на Лаифе ты был всегда своим.

Перед тем, как подойти к острову, капитан Лоет выдержал небольшой бунт своего сокровища, осознавшего, что ее на известный пиратский остров брать не собираются. Однако отец был неумолим, и Тина потеряла дар речи, услышав, как заколачивают дверь ее каюты. Даже увещевания Альена Литина в этот раз не возымели действия. Напротив, оглядев молодого человека, Вэйлр поцокал языком и покачал головой, задумчиво произнеся:

— Уж больно смазлив, как бы не приглянулся кому.

— Вы на что намекаете? — осторожно спросил Альен.

— Оденься попроще и возьми у парней оружие, да, и один от брига ни на шаг, — все так же задумчиво продолжал бывший пират.

— Я не девица, за себя постоять сумею, — сухо произнес молодой человек. — К чему эти предосторожности?

— Так вы же, любезный мой, в зятья мне набиваетесь, — ехидно ответил Вэй.

Альен прищурился и не менее ехидно поинтересовался:

— Обговорим день свадьбы, дорогой тесть?

— Нет! — рявкнул Лоет. — Тесть, бр-р, — он передернул плечами, отошел на несколько шагов и обернулся, вновь окинув Литина задумчивым взглядом. — А, впрочем, оставайтесь, как есть.

— Пожалуй, я воспользуюсь вашим первым советом, — усмехнулся молодой человек, и Вэйлр вздохнул:

— А зря.

Оставив Альена, криво усмехнувшегося вслед 'дорогому тестю', Вэй вышел на палубу, щурясь от яркого солнца. Он вдохнул полной грудью, оглядел стоявшие рядом корабли Лиги и шумно выдохнул:

— Как же хорошо! Ардо, я прогуляться, присмотри за парочкой авантюристов, — велел мужчина, направляясь к сходням.

— Думаете, Тина просочиться под заколоченной дверью? — усмехнулся старший помощник.

— Эта все может. Тем более у нее теперь опекун есть, — ядовито ответил Лоет и легко сбежал на причал.

Он уже сделал несколько шагов, чтобы направиться в город, шумевший за пределами порта, когда заметил странного мужчину, стоявшего чуть в стороне. Свободная одежда иноземного покроя скрывала фигуру незнакомца, лицо прикрывала широкополая шляпа, но одна деталь в облике мужчины показалась знакомой. Лоет ме-едленно развернулся всем корпусом в сторону незнакомца и нацелил на него палец, пророкотав:

— Ты!

Мужчина поднял голову, открывая взору капитана лукавую улыбку. Его узкие раскосые глаза хитро блеснули, и пальцы знакомо потянулись к большому пауку, эполетом застывшему на плече.

— Бонг, — ухмыльнулся Вэйлр Лоет. — Бонг, чертов колдун. Бонг! — заорал он, бросаясь к старому другу. Схватил его за плечи и встряхнул, затем прижал к груди, стискивая в крепких объятьях. — Не верю своему глазу, не может быть! Бонг, это же ты, Бонг!

— Я, мой друг, — рассмеялся Бонг Лю Тин и похлопал бывшего пирата по спине. — Я тебя ждал. Утром, глядя на море, я понял, что пришло время нашей встречи.

Лоет отступил назад, выпуская из рук давнего знакомого, осмотрел его и положил руку на плечо, разворачивая в сторону города.

— Идем, — сказал Вэй. — Мой бриг получил рану, нужно вызвать ему лекарей. Ты же еще не научился латать корабли? — Бонг улыбнулся и покачал головой. — А зря, весьма полезное занятие. Ты же пропустишь со мной по стаканчику доброго вина?

— Вэй, твое прошлое все больше захватывает тебя в свои руки, — прищурился лекарь с Тригара.

— Пояснишь? — поинтересовался бывший пират.

— Ты и сам все видишь, — невозмутимо ответил Бонг и устремился в сторону портовых ворот.

— Ох, уж мне эти твои недосказанности, — усмехнулся Вэйлр, и мужчины покинули порт.

Тина Лоет, закрытая в своей каюте без права выйти до отбытия 'Счастливчика' с острова, пребывала в полном унынии. Может быть, отец и не стал бы так сурово поступать с ней, но юное создание, забыв всякую осторожность, пригрозила сбежать при первой же возможности и доказать, что способна сама себя защитить. И скорей всего, именно эти слова стали причиной тому, что Альен, слушавший спор отца с дочерью, развернулся и покинул каюту, закончив увещевать капитана Лоета, обещая, что Тина будет под его присмотром. Обдумывая все это, девушка страдала.

Во-первых, ссора с отцом была неприятна, а его решительные действия вызывали живейший протест. И вроде хотелось попросить прощения, но фамильное упрямство не позволяло открыто признать раскаяние. А во-вторых, вот тут было все еще сложней. Тине было ужасно стыдно… перед Альеном Литином, в чьих глазах она увидела укор и, как показалось Тине, разочарование. Это было еще неприятней, чем ссора с папенькой. Даже после размолвки Вэйлр Лоет оставался любящим родителем, отходя и прощая свою взбалмошную дочь. А вот Альен Литин оставался посторонним человеком, принявшем в судьбе мадемуазель Лоет живейшее участие. В отличии от папеньки, он мог охладеть к девушке, разочаровавшись в ней, и тогда он уже точно никогда не поцелует… К дьяволу поцелуи! Тина боялась потерять в лице Литина друга. Хотя и поцелуи терять не особо хотелось…

— И что я за человек такой, — тяжко вздохнула Тина и завалилась на койку, утыкаясь лицом в подушку.

Из вязкого омута переживаний девушку вытащил стук в дверь. Она приподнялась и охнула, когда в дверь каюты вонзилось лезвие топора.

— Альен? — подпрыгнула Тина, вдруг решив, что это молодой человек решил освободить ее из заточения.

Однако это оказался всего лишь Мельник. Матрос деловито проделывал в двери окошко, орудуя плотницкими инструментами. Он подмигнул узнице, заметив ее внимательный взгляд.

— Зачем? — хмуро спросила девушка.

— Для пайки, — весело ответил Мельник.

— Я есть не буду, — буркнула мадемуазель Лоет и повернулась к мужчине спиной. — Передайте папеньке, что я объявляю голодовку до своего освобождения.

— Мясник удавится на собственной бороде, — хмыкнул матрос. — Он уже помчался на местный рынок, чтобы порадовать маленького ангела. Обидишь Самеля?

Тина только вздохнула, но не ответила. Есть ей совсем не хотелось. Хотелось, чтобы в окошко заглянул Альен и сказал, что не злится на нее, но молодой человек не спешил успокоить страдалицу, и мадемуазель Лоет совсем сникла, уже ни на что не обращая внимания. Девушка лежала повернувшись лицом к стене и выводила пальчиком невидимую букву 'А', представляя себе лицо господина Литина, вспоминая его проникновенный взгляд и тот единственный поцелуй, который он подарил ей. И душу щемило от страха, что он уже никогда, никогда-никогда не посмотрит на нее с той теплотой, с которой столько раз рассматривал сначала своего 'воспитанника', а теперь ее настоящую. Вскоре защипало не только душу, перед глазами размылись очертания каюты, и слезы солеными ручейками побежали по вискам, промочив подушку.

Когда появился Самель, Тина уже успокоилась и лежала с закрытыми глазами, ругая себя за свое прежнее поведение. И за шарманщика в Порт-Домасо, и за непослушанием на 'Алиани', и за ревность к Лусите Нарсиа, и, конечно, за сегодняшние угрозы собственному папеньке. Мадемуазель Лоет представила, как безобразно выглядело все это со стороны, и ей так отчаянно захотелось обнять отца, уткнуться в его грудь лицом и попросить прощение за все-все-все. И за позор перед всем городом на ее пятнадцатилетие, и что не оправдала его чаяний, не став благородной девицей, за свою брань и попытку побега. За то, что заставила его нервничать, и за то, что наговорила опять кучу нехороших слов. Тине так хотелось оказаться в теплых и любящих объятьях. Что может согреть лучше них, когда на душе так тяжело и горько?