Похитители - Крамной Николай - Страница 33

— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — прервала его размышления Зоя Федоровна.

— О чем? — очнулся от своих мыслей Сергей Викторович.

— Вы считаете, что во всех бедах, которые случились после кражи моих книг, виновата я. Хотя бы косвенно. Так?

— Не совсем так, — смутился Друян. — Просто я думаю, если вы действительно предвидели эту беду, то нельзя ли было ее предотвратить? Или. хотя бы уменьшить?

— Трудный вопрос, — сплела пальцы рук Шарфина. — Но я постараюсь на него ответить. Вы оба занимаетесь такой работой, что вам будет легко понять меня. Предвидела ли я беду? Конечно, — кивнула она. — Особенно в последние дни перед налетом. Но я не знала, от кого конкретно мне грозит опасность. Это можно сравнить с чувством человека, приехавшего ночью в незнакомый город и бредущего в одиночестве по пустынным улицам. Темно и тревожно. К тому же он вдруг обнаруживает, что следом за ним кто-то крадется, скрываясь в ночной темноте. Что ему остается делать в этом случае? — спросила Шарфина у следователей. — Кричать и звать на помощь? Бежать по темным улицам? Или самому затаиться за выступом стены и ждать, что будет дальше?

— Да-а, ситуация безрадостная, — протянул капитан, живо представив себе эту картину.

— И этот кошмар тянулся несколько дней, — обрадовалась Зоя Федоровна поддержке капитана. — Наверное, в это время они активно готовились к налету на мою квартиру и обсуждали различные варианты. А я ждала и мучилась.

— Надо было все-таки обратиться к кому-нибудь за помощью, — подал запоздалый совет капитан.

— К кому? И от кого просить защиты? — беспомощно раскрыла Шарфина перед собой ладони. — Вам, наверное, приходилось попадать в такую ситуацию, когда точно знаешь, что перед тобой преступник, что он вот-вот на тебя кинется, но сам ты не можешь этого сделать первым! Хотя и взгляд и поза преступника красноречивее всяких слов, но ведь свои ощущения потом в суде к делу не подошьешь. И применять оружие обычно приходится только после нападения. Хотя иной раз уже не остается времени, чтобы его вытащить. Как у меня, — устало закончила Зоя Федоровна. — Правда, я успела предупредить Камышина о грозящей ему опасности, — после недолгого молчания продолжила она, — но ему это не помогло. А если бы послушался моего совета, остался бы жив.

— Мы разговаривали с ним, — вспомнил Сергей Викторович, — буквально за полчаса до его смерти. Он нам говорил о вашем предостережен и и.

— Мне непонятно: почему он все-таки не послушался меня? — с недоумением спросила сама себя Шарфина. — Ведь Камышин как будто верил мне.

— Сказал, что ему некуда ехать, — сел Друян поудобнее в кресле. — И добавил, что от судьбы не уйдешь. Или что-то в этом роде… У меня создалось впечатление, что он надломлен теми бедами, которые раньше свалились на него, и покорно ждал дальнейших событий.

— Да, да, в этом вы правы! — горячо поддержала следователя Шарфина. — У человека отняли мечту, заставили без вины несколько лет просидеть в лагере, и дальнейшая жизнь потеряла для него смысл. От судьбы, конечно, не уйдешь, — задумчиво заметила Зоя Федоровна, — но смягчить ее удары можно.

— Как? — поинтересовался Стрекалов, нетерпеливо вертя на столике пачку сигарет. — Для этого надо знать хотя бы самую малость: что тебя ждет впереди, — насмешливо заметил он.

— В большинстве случаев человек примерно знает это, — спокойно ответила Шарфина. — Наши слова и поступки формируют последующие события. Даже наша внешность! — подчеркнула она.

— Каким образом? — легкомысленно хмыкнул Друян.

— Вы не верите? — удивленно раскрыла Шарфина и без того большие серые глаза. — Напрасно, — осуждающе качнула она головой. — Вот вам, например, всю жизнь очень трудно давалась служба, — уверенно сказала Зоя Федоровна. — Вами часто командовали люди, которые ни по знаниям, ни по опыту в подметки вам не годились. В Индии их называют шудры. А все беды между тем шли от вашей внешности. Вы как бы приглашали людей воспользоваться вашими услугами.

Сергей Викторович невольно оглядел свой костюм, словно невзначай проверил узел галстука и, подняв руку выше, машинально прошелся ладонью по прическе.

— Надо было сразу начинать оттуда, — улыбнулась собеседница. — У вас в прическе «телячий зализ», который не поддается никакой расческе. Дефект вроде бы и малозаметный, но… — помедлила Шарфина, — у собеседников всегда невольно возникает ощущение, что перед ними легкомысленный человек. Будь вы художником или поэтом, этот непослушный вихор только помогал бы вам… Создавал бы впечатление отрешенности от житейской суеты. Но вы следователь, и вам нельзя иметь такой легкомысленный вид. Признайтесь откровенно, вам этот «телячий зализ» иногда мешал в общении?

Сергей Викторович вспомнил, сколько раз ему пришлось выслушивать в школьные и студенческие годы шутливые, а порой обидные замечания насчет своего вихра, и, потеребив пальцами непослушный поседевший с годами завиток, сказал:

— Вообще-то вы правы, радостных минут он мне не доставил. Но избавиться от него уже не удастся. Разве что по утрам горячим утюгом его проглаживать, — улыбнулся он, стараясь перевести неприятный для него разговор в шутку.

— Почему не удастся? — возразила Зоя Федоровна. — Удастся, и очень легко. Попробуйте обриться наголо, — предложила она.

— Вы это серьезно? — удивленно спросил следователь, заметив, что сидящий напротив капитан широко улыбнулся.

— Вполне! — подтвердила Шарфина. — А почему вас это так пугает? Сейчас лето, жарко, отличный повод объяснить любопытным, зачем вы это сделали. А лучше просто отмолчаться. В таких случаях обычно собеседник теряется. Кроме того, если вы решитесь на этот шаг, то сразу избавитесь от комплекса неуверенности в себе. Вы и не заметите, как у вас в разговоре с окружающими даже тон изменится. Я бы на вашем месте не раздумывала, — продолжала настаивать на своей рекомендации Зоя Федоровна, — а сегодня же занялась бы этим. Не понравится — через месяц-два вернете себе старую прическу. Но я уверена, что вы не захотите этого сделать. Тут есть еще один психологический нюанс: лысым людям почему-то подсознательно доверяют больше, чем лохматым или даже тем, кто имеет красивую прическу. Индийские и тибетские монахи поняли это тысячи лет назад. Дело, конечно, ваше, — сбавила напор Шарфина, — но попробовать стоит. У вас прекрасной формы череп.

— Мне об этом уже говорили, — хмуро отозвался следователь, — только по другому поводу.

— Кто говорил? — не обиделась собеседница, что ее прервали на полуслове.

— Один уголовник, тоже, кстати, работавший в морге, — вспомнил Друян давний эпизод из своей практики. — Он собирался сделать из моего черепа ночной светильник. Причем вполне серьезно. И возможности для этого у него были. Но как-то пронесло.

— Боже мой! Какой ужас! — сложила перед собой ладони Шарфина. — Вас мучает это воспоминание?

— Не очень, — неохотно ответил Сергей Викторович. — Но, конечно, приятного мало.

Особенно если все это во сне приснится. А так… — махнул Друян рукой.

— Я вам помогу забыть этот кошмар, — легко соскользнула с дивана Шарфина.

Подойдя к Друяну, положила ему на лоб сухую, горячую ладонь и властно потребовала:

— Закройте глаза и мысленно представьте себе, что вы принесли букет цветов на могилу этого типа.

Сергей Викторович послушно прикрыл веки и явственно ощутил, как от маленькой женской ладони к нему перетекает приятное, слегка покалывающее кожу тепло и начинает волнами разливаться по всему телу.

— Вы точно знаете, что он умер и лежит там! — внушала Шарфина следователю. — Но вы давно простили его и не испытываете к нему ненависти. Больше того, он вам безразличен. И цветы вы принесли чисто случайно: шли мимо, купили у кладбищенских ворот букет, чтобы положить его на могилу своему знакомому, и вот после долгих поисков могилы решили пристроить его здесь. Теперь мысленно нагнитесь и положите цветы на землю, а вместе с ними свои воспоминания. Теперь идите не спеша к выходу, — подсказала Зоя Федоровна следователю, — и присмотритесь, сколько вокруг жизни: кругом зелень, птицы поют. Вам никогда еще не было так легко и хорошо! — заверила она Друяна. — Теперь можете открыть глаза.