Из тупика. Том 2 - Пикуль Валентин - Страница 13

– Садитесь. – И Спиридонов усмехнулся забавности этого молодца. – Чем, – спросил он, – вы руководствуетесь в своем желании служить Советской власти?

– Исключительно декретом Ленина.

– Так. А что вы делали в семнадцатом, мичман?

– Да как сказать… – смутился Вальронд. – Семнадцатый год я посвятил одной немолодой женщине. В толстой книге «Весь Петербург» она значилась как почетная гражданка Санкт-Петербургской губернии.

– Точнее?

– Можно и точнее: я охранял ее имущество от засилия диктатуры пролетариата…

– А ты, мичман, весельчак, – прищурился Спиридонов и подумал: «Мы, наверное, одногодки». – Почему же не обратился ты в губком? В военком? А сразу ко мне?

– Честно?

– Только так и надо.

– Хорошо. Скажу честно. Я решил заглянуть в пасть самого страшного зверя – прямо к вам. Если меня уж и здесь не расстреляют, дальше я как-нибудь и сам выгребусь…

Спиридонов громко расхохотался:

– Это действительно честно сказано… Только вот, товарищ, моря у нас здесь нету. Артиллерии кот наплакал. Да и скажу на твою честность не менее честно: сбежишь ведь!

– Кто?

– Да ты и сбежишь от нас, мичман.

– Куда?

– На Мурман… как и все… к англичанам! Там тебе и море, там тебе и артиллерия. А я тебе даже закурить не могу дать…

Женька Вальронд поспешно стал расстегивать китель.

– Если ты такой бедный, – сказал, – так я тебе дам закурить. – И потянул из-под кителя длинный шнур аксельбанта, перевитый золотой канителью. – Кстати, такой кнут видели? – спросил.

Спиридонов хлобыстнул жгутом аксельбанта по столу.

– Много вас таких, – ответил раздраженно. – Место получат, паек наш едят, а с первым выстрелом – бегут… к своим!

– Бывает и такое, – поддакнул ему Вальронд. – Но вот этот кнут я носил как раз на Мурмане, будучи флаг-офицером связи. Следовательно, я уже имел место. Имел шикарный паек. Но бежал-то я в обратную сторону. И если хочешь знать правду, то первый выстрел по англичанам – за мной! Вот, полюбуйся…

И он расправил перед Спиридоновым удостоверение, подписанное генералом Звегинцевым, а там было сказано: мичман Е. М. Вальронд командирован флагманским артиллеристом на батареи острова Мудьюг, что расположен на подходах к Архангельску, в личное распоряжение адмирала Виккорста…

– И какое задание? – спросил Спиридонов, напрягаясь.

Ответ Вальронда поразил чекиста:

– Когда британская эскадра пойдет на Архангельск, я должен сделать так, чтобы батареи ни разу не выстрелили.

Спиридонов с минуту сидел молча. Резко встал. Взрезал ножом буханку хлеба. Огурец выложил. Два яйца вареных. Соль развернул в бумажке. Подумал – и вытянул из-под стола бутылку с мутной самогонкой.

– Такую марку пьешь? – спросил. – Чем богаты, тем и рады… Ну, а теперь ешь-пей и рассказывай, как до нас добрался. На Мурмане все уверены, что ты отбыл на Мудьюг?

– Да. Отбыл на Мудьюг. А как добрался… смотри! – И с гордостью показал оторванную подошву. – За Кандалакшей мосты уже взорваны. Щебенка острая. Где пешком, где на кобыле, где на подкидыше. Вот добрался. И… что я вижу? – Вальронд взялся за бутылку. – Русский «мартель», просто не верится… обожаю! А ты, отец-чекист, не ковырнешь со мной за компанию?

– И ковырнул бы. Да, понимаешь, некогда.

– Понимаю. Стоишь на страже ревбдита.

– Что это такое?

– Революционная бдительность. Сокращенно! Ваше здоровье…

Не чинясь, Женька Вальронд съел огурец и два яйца, оставив Спиридонова на весь день голодным. Так же исправно осушил полбутылки, но оставался трезв, аки голубь.

– Здоров пить, – заметил Спиридонов.

– Привычка флота. Мы несгибаемые люди… Хочешь анекдот?

– Валяй. Только повеселее.

– Зима в Кронштадте сто лет назад – не приведи бог! И вот доблестные офицеры флота, сильно тоскуя, решили выпить все вино, какое было в Кронштадте. И выпили… за одну ночь! Весь зимний запас вина! После чего участники этой героической пьянки получили особые ордена и стали «кавалерами пробки».

– Ну-у? – не поверил Спиридонов.

– Точно так. Причем винная пробка носилась ими на владимирской ленте. И вот я, просматривая журнал «Русская старина», в числе этих кавалеров обнаружил и своего дедушку… Каково?

– Иди отсыпаться, – сказал Спиридонов, пряча бутылку.

Вечером он пришел в казарму бойцов охраны, разбудил мичмана.

– Выйдем, – предложил. – Разговор имею…

Они вышли на крыльцо. Над крышами Петрозаводска ветер ломал ветви деревьев, березы вытягивались метелками.

– Я думал, ты так… мичман и мичман… А ты, оказывается, важная птица с Мурмана! Пока ты спал, я позвонил в Петроград, и тебя просят доставить в ВЧК. Так что бери свои бумаги, дрезину я тебе приготовил. И езжай как барин… Ну, будь!

Спиридонов помолчал немного и добавил:

– Хороший ты парень вроде! Только извини, брат, мне велено к тебе приставить конвой…

Через восемь часов, прямо с дрезины, Вальронд был доставлен на Гороховую, 2, в бывшее помещение санкт-петербургского градоначальства, где теперь размещалась Петроградская ВЧК. Всю дорогу мичман сильно нервничал. Его сразу же провели в комнату для допроса, и незнакомый человек спросил:

– Ваш переход на сторону нашей армии не обусловлен ли какими посторонними обстоятельствами?

– Нет.

– Не было ли у вас родственников, когда-либо примыкавших к народовольцам или иным революционным организациям?

– Нет.

– С программой нашей партии и политикой Ленина знакомы?

– Нет…

Человек за столом вздохнул, тяжело и протяжно.

– Что ж, – сказал, доставая бумагу, – тогда приступим по всем правилам… Итак, вы присутствуете перед Всероссийской Чрезвычайной Комиссией. Мы предупреждаем вас, что вам принадлежит право, как и всякому человеку, опрашиваемому Чрезвычайной следственной комиссией, не давать нам ответов на те или иные вопросы. Вам также принадлежит право вообще не давать ответов на наши вопросы… Вопрос первый: вы – мичман Вальронд?

– Да, я – мичман Вальронд.

– Вопрос второй: назовите ваш возраст.

– Погодите, дайте сообразить, – растерялся Вальронд. – В Тулоне мне было двадцать пять лет, значит, сейчас – двадцать семь.

– Позволите так и записать?

– Да, пожалуйста, так и запишите: мичман Евгений Вальронд, в возрасте двадцати семи лет, бывший носовой плутонговый крейсера «Аскольд», бывший флаг-офицер связи при интервентах на Мурмане, явился добровольно для службы на стороне Советской власти…

Глава пятая

Англия, Ньюмаркетский лагерь близ славного Кембриджа, неподалеку – Гринвичский меридиан, не менее знаменитый.

Красная черепица коттеджей, красный кирпич офицерских казарм, красный песок на дорожках и строевых плацах, красные розы за изгородью. Офицеры же – белые.

Так все выглядело вкратце. Подробности же таковы.

Стоило Небольсину ступить на землю Британских островов, как он сразу почувствовал себя устойчивее, нежели на земле Европейского материка. Беспощадная подводная война, которую вели немцы (ее называли «неограниченной»), не смогла довести Королевство до голода, и англичане имели если не всё, то почти всё.

Небольсин был невольно подкуплен распорядком и деловитым темпом жизни на Островах: люди здесь говорили спокойно (и только о главном); каждый англичанин твердо знал свои обязанности; веря в победу Англии, британец был уверен и в том, что его жизнь нужна для этой победы…

Чудеса начались сразу, как только Небольсин сошел с военного парома. Без мотания по кассам, без поисков начальства его быстро провели в нужный вагон, и поезд сразу тронулся. Быстро и бесшумно – без гудков. И никто не бежал за поездом вслед, тряся чемоданами: здесь люди не умели опаздывать.

– Кембридж, Ньюмаркет, – объявила проводница, оторвавшись от чтения газеты, и прямо направилась к Небольсину: – Вам следует сойти именно здесь. Прошу вас, сэр!