Космос. Марс (СИ) - Андреев Никита Александрович - Страница 56

Еще шах со стороны доктора Патела. Молчанову вновь удалось спастись, пожертвовав слоном и пешкой. Следующий раз может стать последним.

— Ученые не виноваты в войне, — сказал Молчанов.

— Козлами отпущения нас сделали намерено. Если от выстрела погиб человек, значит виноват химик создавший формулу стали из которой отлили пулю. Этот прием стар, как мир. И что кто—то это заметил? Вступился? Нас втоптали в грязь и решили забыть. Университеты закрываются потому что молодежь больше не хочет становиться учеными. Нет смысла тратить деньги на обучение, лучше купить еще зерна. Накормим будущую послушную паству! И исправить это может только технологический взрыв. Это и было целью Терроса. Когда—то соперничество между нашими странами подтолкнуло мир к прогрессу, к решению невозможных задач. Я помню, как каждый день появлялись новые изобретения, как привычные для человека вещи становились ненужными. Да, прогресс не только рождает, но и убивает. Естественный отбор работает. Самолеты давно гниют на земле. Зачем толкаться в очереди к Колизею, или мокнуть под дождем на побережье, когда можно настроить погоду и мозг не заметит разницы. Но значит ли это, что нужно остановить прогресс?

Доктор Пател последовательно загонял короля Молчанова в угол.

— Зачем мы здесь по-твоему? — спросил доктор.

— Мы спасаем новый биологический вид от смерти, — рассуждал Молчанов. — Люди объединилось общей идеей.

Доктор Пател поднял ферзя, чтобы сделать ход, но затем передумал.

— Когда—то я тоже верил в добро, в то, что люди могут безвозмездно помогать друг другу, как пишут в книгах о самопожертвовании.

— Что изменилось в вас?

— Личностная эволюция. Наша миссия — совокупность целей разных групп. Но главная объединяет большинство — деньги. Сетевые компании не идиоты, в фотографии марсианина они почуяли золотую жилу сразу. Они уже окупили вложенные миллиарды. Мы стали брендом. Или ты всерьез веришь, что всем этим политиканам, рекламщикам, блогерам есть дело до спасения марсиан? Все это фикция, искусная ширма.

— Вы говорите так, будто каждый кто приложил руку в миссии сделал это ради наживы.

— Что плохого в жажде наживы? Или в том, что человек ест мясо? Мы эволюционировали, чтобы выжить не только желудком. А вся эта ложь, показная забота, молитвы — просто солнечные очки, за красными глазами. До нас им есть дело пока каждый пользователь продолжает кидать центы в копилку. Неважно, умрем мы или выполним миссию, они все равно заработают.

Молчанов передвинул короля в угол. Он обречен.

— Какова тогда ваша цель?

Доктор Пател глотнул еще виски.

— Каждый день миллиарды людей путешествуют в Париж, поднимаются на Эйфелеву башню, любуются видами и большинство не догадывается, что башня не существует уже десять лет. Она часть виртуального мира, — Доктор Пател потянулся к Молчанову. Они встретились взглядами. — Истина не стоит ни гроша, поэтому ее никто не готов покупать. Головы настолько загажены стереотипами и ложью, что сработал заложенный природой инстинкт защиты. Они просто отгородились, остались в виртуальном мирке чудес и фантазий. Институт истины, который представляли мы, ученые утратил свою функцию. Мы вымираем. Пока мы бегали вокруг них с непонятными формулами, они зашли сзади с шаманскими танцами. Системе нужен слом.

— Вам нужна еще одна война?

Доктор Пател ловким взмахов снес ферзем короля. Мат. Молчанов наблюдал за вертевшейся фигуркой в воздухе. Доктор Пател сделал еще несколько жадных глотков.

— Наше оружие - здравый смысл и просвещение. Цена победы — выживание человечества. Нам нужна была трибуна, самая большая из возможных. До которой они не смогут дотянуться, — доктор повернул на свет фигурку победоносного ферзя. Затем со всей силы сжал в руке. — Сколько я написал бесконечных писем, сколько бегал по коридорам, умолял не прекращать финансирование. Как—то один из них сказал мне: “Изучение Марса не перспективно даже если он из шоколада”. Его голос был решающим.

Доктор Пател отпустил фигурку, и она тоже взлетела. На его ладони остались вмятины.

— Марс — наша трибуна. То, что ты делаешь на своих эфирах – это здорово. Я бы лучше не смог.

— Спасибо.

Разве мог Молчанов представить, что сам Ричард Пател будет говорить ему эти слова? И что они будут выпивать вместе и беседовать, как равные друг другу. И что Молчанов не будет верить не одному его слову.

— Я слышал про твою жену, — продолжил Пател. — Знаю, что вынудило тебя так поступить. Ворошилов всегда сам себе на уме.

— Он никогда не отступает.

— Я был женат трижды и знаешь, что я понял? Нужно позволить женщине считать, что твое решение – это плод ее действий. Только так можно сохранить семью. Жаль, что я сам никогда этим не воспользовался.

— Света. Она другая. В университете в нее были влюблены все парни потока. Но она была сама себе на уме. Ни подруг, ни друзей, держалась одиночкой. Всех кто пытался с ней знакомится сразу посылала. Я даже боялся взглянуть в ее сторону, казалось меня сразит молнией. Она была такой красивой… Помню, я бродил по этажам на перерывах только чтобы встретить ее хоть раз, просто взглянуть. Я никогда не решился бы подойти. Однажды, она вошла в толпу парней и подозвала меня. Все просто обалдели. Она взяла меня за руку, отвела в сторону и сказала, что нечего больше пялиться на нее, я ей нравлюсь и мы должны познакомиться.

— Она умеет брать, что захочет.

— В душе она другая, очень ранимая.

Доктор Пател хотел глотнуть еше виски, но перестарался. Содержимое пакета вылилось наружу. Доктор принялся засасывать летающие шарики ртом. Молчанов тоже присоединился. Выловив все, они расхохотались.

Доктор Пател уже с трудом выговаривал слова. Если бы не отсутствие гравитации, он бы уже валялся на полу.

— Знаешь, что я понял? Женщины сложнее, чем теоретическая физика, — говорил он. — Моя первая жена, Джанин. Я был от нее без ума. Когда я ушел к любовнице, я не соображал, что делаю. Убедил себя, что соскучился по холостяцкой жизни, что вернусь, когда захочу и она примет меня. Я вернулся через месяц. Она выгнала меня. Во мне взыграла гордость — кто я, чтобы просить прощения? Она пожалеет. Сама прибежит. Через неделю она поехала в суд, чтобы подать документы на развод и ее сбила машина. Я рыдал на ее могиле и умолял простить. Я знал, что не существует души, что разум порождается мозгом и умирает с ним, что под землей лежит обычный гниющий кусок мяса и она никогда не услышит этих слов. Я дал волю эмоциям и не слышал голос разума. Мои слова не были адресованы ей, они были для меня. Попытка примериться с совестью.

Доктор Пател вытер глаза тыльной стороной ладони и сделал еще глоток.

— Переступи через гордость.

— Она не хочет меня слушать, — ответил Молчанов.

— Значит, ты говоришь не то, что она хочет услышать.

Воцарилась тишина. Доктор Пател подтолкнул шахматную доску в сторону Молчанова.

— Я проиграл. Она ваша, - сказал Молчанов.

— Ты не спросил, что я получу за выигрыш.

— И что же?

— Твою благодарность. Это подарок.

— Спасибо.

Они еще долго беседовали. Доктор Пател все больше напивался пока окончательно не утратил способность говорить. Потом ему приспичило подурачиться. Он хватал со стены предметы, а затем запускал их летать по модулю. Молчанов лишь успевал убирать подальше от него особо ценные экземпляры. В конце концом доктор Пател уснул.

На Марсе стояла глубокая ночь. Молчанов доставил доктора Патела до его каюты. Она оказалась заперта. Обычно члены экипажа держали каюты открытыми. Молчанов приложил палец Патела к датчику и замок открылся. Он упаковал доктора в спальный мешок, натянул на глаза повязку.

В каюте много книг, журналов и увесистый набор старых открыток с изображением пейзажей, городов, автомобилей, самых разных модников и кинозвезд. Ричард Пател коллекционировал их всю жизнь. Большинство на обороте были подписаны. Некоторые на английском, французском или немецком. Люди желали друг другу счастливого рождества, передавали привет из путешествий, рассказывали о здоровье дедушки, поздравляли с рождением детей. Двадцатые, тридцатые, шестидесятые годы. Целые эпохи сменяли друг друга и только одно оставалось неизменным — люди всегда хотели поделиться сокровенным.