Космос. Марс (СИ) - Андреев Никита Александрович - Страница 55

Доктор Пател кувыркнулся головой вперед. Очевидно его ребра заживали быстрее, чем Молчанов предполагал. Нет, этот человек не переставал удивлять его.

— Опыт утратили. Скафандры не шили сколько? Лет двадцать, — сказал Молчанов.

— Это не оправдывает плохую работу.

— Вы правы.

Доктор Пател разложил стекла друг за дружкой по размеру. Убранство лаборатории восхищало: инструменты, приборы - все было упорядочено в строгой геометрической последовательности.

— Когда летали на луну такого разгильдяйства не было, — продолжал высказывать недовольство доктор Пател.

Неизвестно откуда он вытащил шахматная доску, фигурки на магнитах уже выстроились ровно по ширинке.

— Слышал ты знаешь толк в этой игре.

— Моя доска сгорела.

Доктор Пател сочувственно покивал.

— Эту мне подарилмой друг, Патрик Макмерфи.

— Астробиолог Калифорнийского университета. Я знаком с его работами.

— Патрик, — произнес доктор Пател. — Наша дружба началась с совместной статьи о подледном океане Европы. Сколько часов мы провели в спорах…

Молчанов читал эту статью. Она стала его библией, как и все работы Патрика Макмерфи — его учителя и вдохновителя, хотя сам Макмерфи об этом и не знал.

На обратной стороне доски Макмерфи вывел автограф.

— Одна игра — одна жизнь, - так он говорил. Выиграешь, доска твоя.

— Я бы рад сыграть, доктор, но мне еще нужно отправить в ЦУП список потерянных приборов с лаборатории. Простого слова “все” им недостаточно.

— Ты должен ставить им условия, а не наоборот. У меня есть то, что точно тебя переубедит.

Доктор Пател отдалился к рабочему месту. Молчанов придвинул доску к себе. Фигурки сделаны из сплава титана. Молчанову безумно захотелось заиметь такой экземпляр.

Доктор Пател вернулся и протянул Молчанову питьевой пакет, наполненный светло—коричневой жидкостью. Второй он оставил себе. Молчанов мгновенно ощутил специфический аромат.

— Бурбон. Выдержка двадцать восемь лет, — с гордостью сказал доктор Пател.

— Как вам удалось взять его на борт?

— Ты меня недооцениваешь.

Они сделали по глотку. Обжигая горло, ядреная жидкость упала в желудок. В голове просветлело.

Ричард Пател закрепил на двух тросиках шахматную доску. В его руке сверкнул желтый галстук с изображением зеленобрюхого попугая, который он мастерски завязал на шею.

— Что за повод? — спросил Молчанов.

Доктор Пател передвинул пешку на две клетки и начал поединок.

— Важная дата. Без сомнения, это изменило мир навсегда.

Молчанов усиленно пытался сообразить, что это за событие. Доктор Пател косился на него выжидающе.

— Дам подсказку. 1905 год.

Молчанов сделал ответный ход. Их пешки смотрели прямо друг на друга, также как Молчанов смотрел сейчас на доктора Патела.

— Ты не найдешь упоминания об этом в новостях или блогах.

Молчанов почувствовал себя неловко. Доктор Пател выждал еще несколько секунд.

— Эйнштейн впервые опубликовал работу “К электродинамике движущихся тел”. Так она тогда называлась.

— Специальная теория относительности.

Доктор кивнул и сделал еще один глоток. Кадык его передвинулся вверх—вниз, как затвор ружья.

— Тогда идеи Эйнштейна отрицали многие известные ученые. Над ним смеялись, оскорбляли, даже угрожали убить. Его теория плевала на многие догмы, но главное, что не могли ему простить — атаку на механику Ньютона. Представь, что кто—то заявиться прямо сейчас с доказательствами о том, что Земля плоская. Будешь ли ты готов принять их?

Молчанов пожал плечами.

— Математические начала Ньютона гениальны. Но значит ли это, что достижения его абсолютны? Что их нельзя критиковать?

— Думаю можно.

— Нужно. Главный принцип ученого — умение отказаться от принципов. Прыгнуть в костер, если эксперимент докажет, что он не горяч. Современники же Эйнштейна испугались. Они уверовали в то, что знают все. А скептицизм умирает без практики.

Молчанов выбил несколько пешек. Противника он раскусил. Доктор вел обманную игру, притворяясь дилетантом. Молчанов же решил действовать на опережение.

— Когда мы вернемся домой каждый будет моложе на два часа. Мы уже путешественники во времени. Эйнштейн научил нас вычислять это, но должны ли мы прекращать проверку его теории экспериментом?

Молчанов вывел коня в бой.

— Этим вы и занимаетесь с командиром?

Доктор Пател улыбнулся.

— Представь какие возможности мы открываем. Следом за Марсом мы полетим еще дальше. Где бы ты остановился?

— Европа.

— Потому что так считает Макмерфи?

— Это наиболее вероятно, — сказал Молчанов.

— Проще говоря доказательств нет.

— Нет.

— Но ты веришь?

— Наверное.

Доктор Пател срубил у Молчанова коня. Неожиданно.

— Ты готов полностью отказаться от убеждений если потребуется?

— Думаю, да.

— На Марсе нас может ждать совсем не то, что ожидаем.

Молчанов вывел в бой слона. Ферзь Патела, вытянутый как стрела воин в доспехах, теперь под прицелом. Ему не сбежать.

— Именно за этим я и лечу. Хочу увидеть своими глазами.

— Глаза далеко не лучшее вооружение ученого.

— И все же я рискну.

— То есть Андрей Молчанов готов к истине, какая она бы не была?

Доктору Пателу мастерски удалось спасти ферзя, пожертвовав двумя пешками и ладьей. Ученый продумал этот маневр наперед и уже пошел в атаку слонами и конем. Молчанов снова недооценил его.

— Какая бы она не была, — повторил Молчанов.

— А ты уверен, что глаза не замылены? Готов ты прыгнуть в огонь?

Ричард Пател перебросил ладью на четыре клетки и поставил шах королю Молчанова, его слоны и конь прикрывали тыл. Молчанову удалось укрыть короля, пожертвовав вторым конем.

— Что вы пытаетесь сказать? — спросил Молчанов.

— Я пытаюсь очистить твой разум. Почему? Да потому что, если ошибешься — сгоришь.

— Я надеюсь, до этого не дойдет.

— Ты не должен надеяться. Подвергай каждый факт сомнению. Также, как ты сделал в статье о программе Террос.

Ричард Пател опустошил питьевой пакет с бурбоном и принялся за следующий.

— Я написал лишнего тогда. Оскорбления недопустимы в научной статье.

Молчанову удалось переломить ситуацию на поле. Его слон нацелился на ферзя Патела, ладья страховала. Если все сложиться удачно, дальше он пойдет на короля.

— Ты поступил так, как должен поступить любой ученый. Аргументировано, слегка эмоционально.

— Я не хотел вас обидеть.

— Чепуха.

Доктор Пател взмахом слона снес ладью Молчанова, та отправилась в свободный полет по лаборатории. План Молчанова с захватом ферзя провалился.

— Я хотел сказать, что на Земле полно не обжитых мест. А атмосфера неизвестного мира должна оставаться нетронутой. То, что мы нашли на Марсе жизнь и чуть не погубили ее - подтверждает мои слова. Тот самый факт в пользу истины, разве вы не это имели ввиду?

Молчанов опьянел. Мысли перемещались в голове с непривычной скоростью, диалог подогревал их. Доктор Пател протянул ему второй пакет, а сам принялся за третий.

— Заселение Марса людьми никогда не входило в мои планы. Почему? Я не хуже тебя понимаю последствия. Терраформирование займет столетия. На Марсе нет полезных ресурсов, а путешествия туда безгранично дороги.

— Тогда зачем?

— Марс — это прививка младенцу от будущей смертельной болезни.

— По—вашему, ребенок — это человечество?

Доктор Пател опять пошел в наступление. Его временная слабость снова оказалась трюком. Теперь под натиском стоял ферзь Молчанова. Чтобы спасти его он отдал на растерзание последнюю ладью.

— Я говорил о таких как я и ты - людях науки.

— А что же остальные люди?

Доктор Пател опустошил третий пакет.

— Когда в начале двадцатого века Эйнштейн, Лоренц и Гайзенберг сделали свои великие открытия, казалось, что человечество, наконец, откроет глаза и избавиться от главного бича — религий. Эти великие люди дали толчок и как им воспользовалось человечество? Политики использовали открытия для манипуляций над людьми. Две мировые войны едва не уничтожили всех. Потом был золотой период: освоение космоса, компьютеры, интернет. Все великие книги стали доступны одним кликом. И как человечество распорядилось этим? Стало постигать? Изучать? Это никому не нужно. Сеть загажена ложью настолько, что истине в ней нет места. Религиозность, вера в чудеса едва не выше чем в пятнадцатом веке. Они говорили – хватит; открыто достаточно; ученые все портят; Давайте наслаждаться! Только они не учли, что общество, основанное на науке и технологиях не может существовать если никто не понимает как все работает. Смесь невежества и силы всегда взрывается.