Весёлый Роджер (СИ) - Вечная Ольга - Страница 66

    Она цепляется за мои лопатки. Мелькает мысль, что ее идеальные пальчики сейчас скользят по коричневым рытвинам. Но я ее отметаю, четко понимая, что Вера боролась за меня. А я отныне буду за нее со всеми своими страхами.

    Позволяю себе стащить с нее платье. Она расслаблена, держится за меня, послушно исполняет все, что хочу, но продолжает тихо плакать.

    Трусь носом об ее шею, легонечко целую, касаюсь. Жалею. Не жду, чтобы ее тело ответило, но ведь знаю, как сделать ей приятно, и просто делаю это, чтобы поверила, что никогда с ней больше не поступят грубо. Вся моя сила только для того, чтобы сделать тебе хорошо, никогда по принуждению. Все будет так, как ты хочешь. Всегда.

Она обнимает крепче, и это движение поощряет. Неожиданно и как будто случайно получается, что она обхватывает меня ногами, я спускаю белье. А потом толкаюсь бедрами. В нее.

    Мы оба ахаем вслух, громко, не ожидая и замирая, глядя в глаза, медленно выдыхая в губы друг друга. Дрожим. И я, и она, клянусь. Но я, кажется, сильнее. Удовольствие подчиняет, колет руки, ноги, словно выбивая новый узор на всю жизнь, звенит в ушах, едва ли не перебрасывая через край в первую же секунду. Сжимаю зубы, утыкаюсь в ее шею. Она приподнимает бедра, позволяя проникнуть глубже, а моя душа, или во что вы там верите, едва не вырывается из тела, лишая сознания, чудом цепляется за что-то, наверное, за дырявое, но упорно колотящееся сердце. Ощущения фантастические и незнакомые, они как будто не только в области паха, а во всем теле. Это бьет по мозгам, бьет, бьет, пока не сводит с ума.

    Но она напрягается. В это секунду вдруг вспоминаю, с кем занимаюсь любовью. Это же после меня самый мнительный человек в мире. Умоляю, ни слова о ВИЧ. Только не сейчас!

     - Пожалуйста, - шепчу на ухо невнятно, сбивчиво, из последних сил. - Просто умру, если откажешь.

    Она обнимает крепче, слегка улыбается. Кивает мне.

    Делаю один робкий толчок, чувствуя, как она выгибается в руках, вижу, как закрывает глаза и приоткрывает рот. Ресницы дрожат. Дыши, дыши, родная. Я тоже пытаюсь.

    На выдохе ей на ухо, теряя крупицы контроля:

- Выходи за меня, - зажмуриваясь, а перед глазами белые вспышки, красные фейерверки. Такого не бывает.

    - Да... - отвечает хрипло, будто с трудом, - только продолжай.

    Она снова и снова выбирает меня одного.

И я продолжаю.

Одно движение, второе, третье... А потом без счета. Но каждое новое - для нее единственной и самой настоящей. Для нас обоих.

***

    В это невозможно поверить, но Белов действительно спит.

    Как в плохом кино, отключился прямо на ней сразу после...хм, процесса. Мерно сопит, расслаблен. Щеки румяные, на губах блуждает загадочная улыбка. Выглядит полностью довольным жизнью и собой. Вера глубоко вздыхает, зажмуривается и повторяет про себя несколько раз: пожалуйста, умоляю, пусть результат последнего анализа будет отрицательным. На все готова, лишь бы этот кошмар закончился, и за единственный раз их неосмотрительности ей не пришлось бы заплатить его жизнью. Ладно, Белов без царя в голове, но она-то как могла забыться и позволить чувствам победить осторожность?! Еще ВИЧ ему не хватало до кучи...

    - Молодец, - шепчет ему одними губами, поглаживая по волосам, пропуская пряди сквозь пальцы. - Я тебя нисколечки не люблю, чертов безрассудный кретин. Так же сильно, как и ты меня. На дух не переношу. Видеть не хочу. Пришла, чтобы избить тебя хорошенько. Что и сделала. А то, что лежу в твоей постели голая, все еще чувствуя пульсацию внутри после тебя, мой хороший, и этот приятный дискомфорт, когда много месяцев без секса и вдруг сразу сильно, ярко и на всю катушку, - лишь подтверждает вышесказанное. Да же?

    Ты меня предал, сбежал, как последний трус, бросил, когда был нужен. Ненавижу.

    Аж руки дрожат, так осторожно гладит, только бы не разбудить.

    Он переворачивается на спину, и она тут же юркает ему на грудь, подмышку, именно туда, куда так долго стремилась попасть. Кажется, она только что победила его кошмар почти десятилетней давности, этих гребаных Чердаков, которые до сих пор приходят ночами в сновидениях и продолжают сжигать его душу с той же невообразимой жестокостью, с которой до этого изуродовали тело.

    Только бы повезло, и угроза ВИЧ ушла в прошлое.

    Теперь Вера лежит на Вике, водит пальцами по его груди, вырисовывая замысловатые узоры. Волосков не находит, ни один несчастный не выжил после ожогов. Но какой же здесь холод! Взгляд на сплит - табло показывает плюс семнадцать. Вот чокнутый белый медведь, как бы себе не отморозил... что-нибудь. Осторожно поднимается на локте, натягивает край покрывала.

Она ведь обещала себе помочь ему, чего бы ей это ни стоило.

«Чего бы ни стоило», - повторяет мысленно, сжимаясь в комочек от страха, нахлынувшего волной воспоминаний. Белов либо спит не крепко, либо вовсе притворяется, но, почувствовав это ее движение, слегка напрягает руки, сильнее прижимая к себе, медленно, словно неосознанно, поглаживает по спине, бедру, успокаивая. Он горячий, как печка, хочется продолжать лежать рядом, греясь, вдыхая любимый аромат, чувствуя себя в безопасности.

Она не удерживается и осторожно проводит кончиком языка по коже. Солено.

Наверное, полный идиотизм - отдаться мужчине через несколько часов после того, как пытались изнасиловать. Должно быть, она себя совсем не уважает.

Один из страшнейших женских кошмаров едва не стал явью, от ужаса колотило, тошнило, трясло. Она дралась на пределе возможностей, двигалась как в тумане, держась на одном адреналине. Сопротивление выглядело жалким и бесполезным, но надежда на то, что Белов вот-вот зайдет в комнату и поможет, стащит Артема с нее, - придавала сил. Продержаться минуту, другую, пять, десять...

А ведь она не могла позволить себе даже укусить Артема во время насильственных поцелуев или хорошенько поцарапать, вдруг не рассчитает силы и поранит кожу? И что потом? Опять полгода ежемесячных анализов? Просто сжимала зубы, отворачивала лицо, отталкивала, неспособная и на сантиметр сдвинуть нависшую над собой каменную глыбу.

Он ее не бил, только держал, целовал, трогал. Якобы нежно. Трогал везде. Как будто женщину можно возбудить одной физической стимуляцией и нежеланные прикосновения способны спровоцировать ответ.

Вик прав, центр удовольствия находится в голове и только. Никогда трусы не станут мокрыми, если мужик противен, что бы он ни делал, как ни старался, насколько бы умелым, опытным и привлекательным ни был. Сегодня Вера поняла, что умеет отважно сражаться.

Началось все будто в шутку, Кустов вел себя трогательно, казался забавным, обнимал ее. По-дружески за плечи. Словно ее поддержка особенно важна и необходима. Вера его мягко отталкивала, уговаривала позвать Вика, приводила тысячу аргументов, что пора братьям мириться и как это поможет Артему в борьбе за жизнь, молясь про себя, чтобы Белов не зашел в эту минуту, а то надумает себе того, чего нет и быть не может. Спустя несколько минут она орала, как сумасшедшая, только бы он услышал и заступился.

Но Артем сказал, что Вик не поможет. Не осмелится. Сбежит. Всегда будет выбирать одиночество и прикрываться трагическим прошлым. И оказался прав.

Зачем тебе такой мужик? Да, хороший, порядочный, но самые главные качества в нем выжгли напрочь. Никогда он не сможет принять себя, а значит, и тебя. Вся жизнь с ним - бег по гребаному кругу.

И правда, как спутники. Он крутится вокруг своей трагедии, она - вокруг него.

    Потом Артем внезапно перестал. Отпрянул от нее, отошел к окну, замер, как статуя, ссутулившись, пока она слазила с дивана и обессиленная, на дрожащих ногах, по стеночке, пробиралась к входной двери. Он кинулся следом, и она, откуда-то почерпнув новые силы, рванула вперед, к людям, кому-нибудь, кто может помочь справиться с этим психопатом, с которым еще полгода назад охотно спала, переживала, если он не хотел ее тело, отворачивался в кровати, ссылаясь на усталость, соблазняла бельем и кружевными сорочками...