Банка с червями - Чейз Джеймс Хедли - Страница 35

Пока он читал заявление и изучал расписку, у него по щекам побежали струйки пота.

— Ну что ж, давайте стреляйте в меня, — сказал я улыбаясь. — Застрелите — и прощай зелененькие, а ваши дружки окажутся за решеткой до конца жизни. Но пусть вас это не останавливает.., так что давайте стреляйте.

Он положил револьвер, потом пристально поглядел на меня, его змеиные глаза как будто остекленели.

— Я не жадный, — продолжал я. — Все, что мне надо, — это миллион долларов, и я хочу получить их прямо сейчас. Я мог бы выжать из вас намного больше, но мне миллиона хватит. А у вас и ваших приятелей все равно останется куча денег. По-моему, все по справедливости, разве нет?

Но Диас молчал, не сводя с меня глаз.

— У меня есть для вас еще кое-какие сведения, — продолжал я, все больше входя в роль. — Во-первых, чтобы оформить все бумаги с недвижимостью Хэмела, потребуется месяца три. Во-вторых, хорошая новость: Нэнси унаследует почти все. Это получается что-то около двадцати миллионов. К тому же авторские права принесут ей большой годовой доход. И рассчитывать на него можно еще несколько лет. Неплохой куш, а?

Однако Диас по-прежнему молчал.

— Миллион нужен мне немедленно. — Я нагнулся и дружески улыбнулся ему. — И проблем с этим нет. Я уже договорился с Солли Финкельштейном. Вы подпишете бумагу, и он ссудит вам миллион долларов под двадцать пять процентов. Ну как дополнительную гарантию он хочет под залог ваше здешнее заведение, — все, конечно, полюбовно. Понятно, если вы с ним вовремя не расплатитесь, он пошлет к вам своих молодчиков, но раз вам светят такие деньжищи, расплатиться вам будет плевое дело. Вы меня слушаете?

Диас походил на змею, загнанную в угол мангустом.

— От вас только и требуется подписать эту бумагу, которую составил Солли, и сделка заключена. — Я вынул из бумажника контракт, продиктованный Эс Эф, и положил его перед Диасом.

— Я ничего не подписываю, — огрызнулся он, но все же склонился над столом и прочел бумагу. — Ни за что не подпишу! — завизжал он. — Ты что, считаешь меня сумасшедшим?

— Вы будете сумасшедшим, если не подпишете, дорогой мой партнер, — ответил я. — Не подпишете — прощай миллионы. И пожалуйте на двадцать лет за решетку. Так что решайте!

Диас продолжал рассматривать конверт, пот градом катился с его лица. Солли Финкельштейна знали все, а главное — знали, как он собирает неуплаченные вовремя деньги. Диас понимал: если он подпишет контракт, а потом не сможет расплатиться, останется калекой до конца своих дней.

— Очнитесь же, тупица! — воскликнул я, потеряв терпение. — Подписывайте, а не то я подниму шум. Меня, конечно, на три года засадят, но вашу троицу упекут не меньше чем на двадцать, и миллионы тю-тю. Так что решайтесь, недоумок.

Диас шевельнулся, но ни на что серьезное не отважился, только отер пот с лица.

— Да успокойтесь вы, — решил я подбодрить его. — Больше вы меня не увидите. Как только Солли даст мне деньги, я отряхну пыль этого города со своих ног. Подумайте, какие перед всей вашей компанией откроются возможности, когда вы приберете к рукам все эти миллионы плюс годовой доход!

Мне было ясно: я припер Диаса к стенке и пути назад у него нет и быть не может. Дрожащей рукой он взял ручку.

Я не сводил с него глаз.

Миллион долларов приближался!

Я уже слышал, как ко мне наперегонки спешат красотки одна лучше другой.

И вдруг все изменилось. Я увидел, что Диас выпрямился и устремил взгляд куда-то мимо меня. Лицо у него исказилось до неузнаваемости.

Резкий мальчишеский голос выкрикнул:

— Вы убили моих братьев, сеньор Диас. А теперь я прикончу вас!

Я круто повернулся.

На пороге стол Джой. В маленькой грязной руке он держал револьвер 38-го калибра. И целился прямо в Диаса.

— Не смей, Джой! — завопил я. Оглушительный выстрел потряс комнату. Я перевел глаза на Диаса. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Он так и сидел за столом над неподписанным контрактом, сжав пальцами ручку.

Я действовал быстро. Вскочил со стула, схватил со стола контракт, мое заявление и расписку адвоката Сэлби. Запихнул все это в карман и ринулся к дверям.

С порога мне улыбался Джой. Улыбался счастливой улыбкой ребенка, получившего подарок в красивой обертке.

— Кто убил моих родных, мистер Андерсен, тому самому смерть.

— Сейчас же убирайся отсюда! — крикнул я.

— Бегу, мистер Андерсен. — Он снова улыбнулся и выскочил из комнаты.

Но далеко уйти ему не удалось. Трое могучих мексиканцев скрутили его и втолкнули обратно в кабинет. Один из них вырвал у Джоя револьвер.

Кабинет заполнился людьми. Три потаскушки пробились вперед и подняли визг. Все в ужасе смотрели на то, что осталось от Диаса.

Обойдя зевак, я поспешил к дверям.

Уже выйдя из кабинета я услышал перекрывающий общий шум голос Джоя:.

— Я убил его! Убил! Слышишь, Томми? Слышишь, Джимбо? Я его убил!

Я выбрался на улицу, сел в машину и уехал, как раз когда воздух прорезали полицейские сирены.

Домой я прибыл уже в полном унынии и от страха был весь в холодном поту.

Больше всего я боялся, что за меня возьмутся полицейские.

Меряя шагами просторную гостиную, я уговаривал себя, что в “Аламеде” никто моей фамилии не знает. Правда, бармен вспомнит, что я навещал Диаса дважды и что я находился в кабинете Диаса, когда Джой нажал на спуск. Мне удалось ускользнуть в суматохе. Я был уверен, что никто не заметил, как я уходил, но что, если полицейские начнут задавать вопросы? Джой у них в лапах. Кто убил Диаса, сомнений не вызывает, но когда полицейские начнут допрашивать Джоя, не впутает ли он меня?

“Успокойся, — приятель, — убеждал я себя. Вы же с Джоем друзья. Он не выдаст”.

Я налил себе виски, выпил и налил снова.

“Будем надеяться, что не выдаст, — думал я. — Сделать-то все равно ничего нельзя. Остается только надеяться”.

Что же дальше?

Диас мертв, но Нэнси и Поффери живы-живехоньки. Я представил, как они вместе с Джошем Джонсом прячутся в доме Хэмела. Опаснейшая троица. Как бы мне ни хотелось получить миллион долларов, у них я его вымогать не стану. Это все равно, что баловаться с динамитом.

“Барт, голубчик, — говорил я себе, — пошли улыбнувшемуся тебе миллиону воздушный поцелуй и успокойся. Эта троица тебе не по плечу. Надеяться можно только на то, что полицейские не сядут тебе на хвост. Если повезет, то не сядут. А когда вернешься в агентство, будешь, как всегда, вкалывать за гроши, подыщешь дамочку, которая не станет требовать слишком много расходов, и так будет продолжаться до тех пор, пока полковник не решит тебя уволить, и ты сядешь на пенсию и начнешь ждать смерти”. Я налил себе еще виски.

Господи! Настроение у меня было хуже некуда!

Я сидел, ни о чем не думал, пил и постепенно хмелел. По ковру поползли тени. Через шесть часов мне предстояло явиться на дежурство в Ларго к старому психу.

Зазвонил телефон, я налил себе еще и не стал снимать трубку.

Может, это Берта сменила гнев на милость, но сейчас мне говорить с Бертой не хотелось. Ведь это проклятое дело с миллионом она затеяла. Пусть себе звонит.

Прошло немного времени, и телефон смолк. Несмотря на черное уныние, я проголодался. Шатаясь, побрел в кухню. Но в холодильнике ничего не оказалось, только бутылка виски.

Я вернулся на прежнее место и закрыл глаза. Шло время. Мне чудилось, будто я сижу в машине и жду чью-то очередную жену: вот сейчас она выйдет из затрапезного отеля, где развлекалась со своим Ромео, — таково мое будущее.

Вдруг в дверь настойчиво позвонили. Я, вздрогнув, проснулся.

Полиция?

Я поднялся. Недолгий сон помог мне протрезветь. Я взглянул на часы — пять минут двенадцатого.

Снова зазвонили в дверь.

Я пригладил волосы, одернул помятый пиджак и вышел в прихожую. Сердце учащенно билось. “Как бы получше соврать Лепски, когда он начнет задавать мне вопросы”, — лихорадочно соображал я.

Звонок раздался снова.