Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри - Страница 29

Пенелопа протягивает руку между нами и расстегивает джинсы.

– Не джинсы. Очки,– я убираю их с ее лица, и бросаю их в сторону кровати, надеясь, что

они сломаются, и она не сможет надеть их на всю ночь.

Раскрытая Пен отворачивает голову в сторону, как будто ей вдруг стало неловко из-за

того, что я смотрю на нее. Она закрывает глаза и цепляется за меня, почти разрывая кожу

ногтями.

Я целую ее там, где бьется ее сердце.

Затем ниже.

И ниже.

Я расстегиваю ее джинсы, спускаю их до бедер, прежде чем Пен помогает мне

приподнимаясь, чтобы я мог снять их совсем, оставив ее в голубых трусиках с маленьким

белым бантиком на резинке.

Она прячет лицо руками и делает резкие вдохи, когда я целую ее колено.

– Все в порядке? – спрашиваю, прежде чем двигаться дальше, я боюсь перестараться с

этой хрупкой девушкой.

С закрытыми глазами и с простынями, сжатыми в руке, девушка, которую я люблю с

детства, кивает головой, прикусив нижнюю губу.

Затаив дыхание, я медленно стягиваю светло-голубой хлопок вниз по ее гладким,

стройным ногам, пока она не остается голой, и я могу увидеть всю ее.

Отказываясь дышать в случае, если я что-то пропущу, я медленно двигаю свою дрожащую

руку к тому, чего я никогда не касался раньше. Спина Пенелопы прогибается над

матрасом, когда я это делаю.

– Ты можешь сказать мне, чтобы я остановился в любое время, – говорю я, стараясь не

задохнуться.

Следуя указаниям ее тела и лица, я двигаю рукой медленнее, быстрее, глубже ... тут

становиться слишком сложно.

Я прислоняю свой лоб к ее, и мы тяжело дышим, не отводя глаза друг от друга.

Потом она напрягается всем телом, и ее ноги сжимают мою руку. Пен зажимает нижнюю

губу, чтобы удержаться от криков. Ее щеки становятся красными и кожа такой горячей. Я

чувствую каждую мышцу ее напряженного тела, когда она поднимается все выше, и

выше, и выше.

Пока, наконец, она не воспаряет и уносит меня с собой.

После, свет в ее глазах и изгиб улыбки говорят мне, что реальность никогда уже не станет

прежней.

Глава 18

Пенелопа

– Я хочу эту.

– Детка, ты уверена? – спрашивает мама, глядя на светло-розовую рубашку, которую я

держу, показывая ей.

– Да, она миленькая. И желтую, я возьму тоже.

– Миленькая? – спрашивает она, остолбенев. – Пожалуйста, ты уверена в этом? Потому

что, сюда далеко ехать, и если мы вернемся домой и ты пе...

– Я не собираюсь менять свое решение,– прервала я ее, радуясь своему выбору.

Моя мама протягивает руку за одеждой, которую я обычно не ношу, из магазина, в

который я сегодня первый раз зашла, и относит их на кассу с озабоченным выражением на

лице. Кроме этого, есть еще четыре сумки с покупками, про которые она дважды меня

спросила, до и после того, как она заплатила за них.

Вручая мне пятый пакет, она засовывает чек в сумочку и говорит:

– Слишком много стресса. Давай поедим.

Я заказываю салат, который мне трудно есть, потому что моя мама внимательно следит за

каждым съеденным кусочком, как будто у меня анорексия, а не болезнь мозга.

– Съешь все овощи, – говорит она, направляя на меня вилку с куском лазаньи, – они

полезны для тебя.

Я закидываю помидорку черри в рот и улыбаюсь ей.

Женщина, которая принесла меня в этот мир, вытирает рот белой салфеткой и говорит:

– Сегодня было хорошо, правда, детка? Все в порядке?

Кивнув головой, я отталкиваю росток брокколи в сторону и накалываю вилкой кусочек

огурца.

– Это было здорово. Все хорошо,– говорю я, накалывая дальше, кусок авокадо.

Для меня молчание не приносит неловкости, я не беспокоюсь из-за этого, но не мама.

Ради нее, я должна рассказывать о школе, или о мальчике из резервации, с которым

дружу последние пару лет.

Но я не делаю этого, потому что она расскажет папе. Учитывая то, как отличаются друг от

друга он и Диллон, они удивительно совпадают во мнении, что дети приезжающие на

автобусах – неприятности. Тренер Файнел не возражает, что Джошуа Дарк играет в

футбольной команде, но он не позволит, так называемому уголовнику, подружиться с его

потомством.

Я слышала слухи о Джоше, но не верю им.

– Как Диллон, дорогая?

– Хорошо, мам. С Диллоном все хорошо.

В этом и проблема. Мальчик по соседству, всегда был слишком хорош для меня, общение

с ним, это моя попытка подняться до его уровня.

Я знаю, это может окончиться катастрофой.

– Ты выглядишь прекрасно, детка. Это приятная перемена,– честно говорит мама,

потянувшись через стол к моей руке.

– Спасибо, мама.

– Диллон полюбит это.

– Я надеюсь.

– Твой отец, с другой стороны, не будет слишком счастлив, что его единственная дочь

растет.

Глава 19

Пенелопа

– Ей нельзя выходить из дома в таком виде.

Парализующая паника сковывает меня изнутри, заставив меня замереть.

Это именно то, чего я боялась. Что папе не понравится то, что Диллон и другие дети в

школе, подумают обо мне.

– Уэйн, не будь смешным, – мама встает, двигаясь между моим отцом и мной.

Как это не ужасно для меня, он сидит на диване на своем месте и бесцельно листает

телевизионные каналы. Я собираюсь рискнуть, страх покидает мой разум, а мой отец даже

не может выпустить пульт из рук, чтобы успокоить меня.

– Она выглядит на восемнадцать, Соня. Мне и так сложно удерживать от нее этого урода

по соседству.

Он понятия не имеет, какую огромную ошибку совершает.

– Ей шестнадцать. Она выглядит на шестнадцать, – настаивает мама и топает ногой.

– Этому парню больше нельзя к тебе приближаться. И ты, не подходи к нему Пенелопа, –

усы папы двигаются, когда он разговаривает.

Я хочу сорвать их с его лица.

Чувствуя полный провал, я отворачиваюсь от человека, который отказывается показать

свою чуткость хотя бы на пять минут, и бегу наверх. Я захлопнула дверь в спальню и

включила стерео, прежде чем отголоски спора моих родителей можно будет услышать

через стены.

И прежде чем развалюсь на мелкие кусочки, я спешу к окну и закрываю шторы. Я

слишком смущена, чтобы показать Диллону, что с собой сделала.

Это было ошибкой.

Глава 20

Диллон

– Ты же знаешь, что так не может продолжаться вечно, – Риса держится за мой локоть,

ища своими, такого же цвета, как и мои, глаза. – Я знаю, что ты любишь ее, но ты должен

начать любить и себя, Ди.

С термокружкой чая для себя и второй с кофе, для Пен, я волочу ноги сначала по своему

газону, а затем по ее. Как уже миллион дней до этого, я стучу в дверь Файнелов три раза,

прежде чем Соня открывает ее, и я вхожу в место, что становится для меня вторым домом.

– Будешь кофе? – мама моей девушки спрашивает таким бодрым тоном, которого я не

ожидал. Она несет свое тяжелое тело к кофейнику.

– Пока нет, – говорю я и иду вверх по лестнице в комнату Пен.

Прежде чем Соня скрылась из виду, я замечаю, что она лучезарно улыбается, будто ей

кто-то сказал, что луна сделана из ванильного мороженного.

Поскольку, прошлой ночью у окна я был один, я приготовился к тому, что Пенелопа

устроит мне сегодня тяжелое утром. Эпизоды депрессии, которыми она страдает, в

последнее время стали более частыми, но ее поведение до, и во время их, остается в

основном одинаковым. Я могу предсказать и обработать ее настроение лучше, чем кто-

либо другой.

– Пора просыпаться, Пен. Я принес тебе кофе, – я открываю дверь, но останавливаюсь,