Вопрос веры (СИ) - Криптонов Василий - Страница 19

- Папа, - перебил я. - Сегодня я употребил наркотик впервые в жизни. Ты что, издеваешься?

- Нет, сынок. Ты - наркоман со стажем.

Тут мне стало интересно, и я хихикнул. Без всякой связи.

- Для тебя каждый встречный человек - такая вот банка. - Отец ткнул пальцем в свое наркоманское устройство. - Ты жжешь человека до тех пор, пока не соберется достаточно дыма, вдыхаешь его и уходишь. Потому и мать перестала с тобой общаться. Мне она так и сказала: "Он выпил меня до дна". Сперва я подумал, что ты до семи лет сосал сиську, но потом до меня дошло.

Мне стало грустно, а в груди клокотало веселье. Что за дурацкий контраст? Я стукнул себя по груди, по голове, потом представил, как выгляжу со стороны и зашелся от смеха.

- А теперь вот Вероника и Джеронимо, - говорил отец. - Мне больно видеть, как ты пытаешься опустошить их. Снова и снова подносишь зажигалку, вдыхаешь дым, а его все больше. Но рано или поздно он закончится, и ты их оставишь - пустых, мертвых.

Я катался по снегу, рыдая от смеха. Нет, это мой эмоциональный двойник катался, а я будто стоял рядом и, краснея от злости, пытался заставить его вести себя прилично.

- Только здесь, в этой комнатке с обзором на весь мир, я понял, что мы лечили не ту болезнь, - гремел голос отца. - Ты не родился бездарным, Николас. Ты просто родился пустым, и до сих пор не нашел ничего, чем мог бы заполнить свою пустоту. Для Джеронимо это - солнце и дружба, манипуляции и изобретательство. Для Вероники - Джеронимо и отец, которые никогда не смогут примириться. Найди и ты что-то, что станет твоей душой. Ты ведь уже нашел, не так ли? Нашел, но по привычке пытаешься сожрать, вдохнуть или вколоть. Твой двойник веселится, а ты сам стоишь и смотришь равнодушным взглядом на похороны своего сердца. Вот что такое наркотики, сын. Вот почему это плохо. Ты должен есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть.

Я задыхался, лежа на снегу. Голос отца еще звенел в ушах, но сам он исчез вместе с костром. Вдох, и легкие рвутся на части. Руки зашарили вокруг в поисках маски...

- Дебил!

Маска опустилась на лицо, и я увидел Веронику.

- Спасибо, - выдохнул я.

- Я тебе это "спасибо" знаешь, куда засуну? Не мог меня разбудить?

- Я привык писать в одиночестве...

- Точно дебил, - покачала головой Вероника. - Я думала, ты услышал...

- Что?

Она подняла палец, и я прислушался. Где-то гудел мотор, все ближе и ближе.

- Могу ошибаться, - сказала Вероника, - но это, кажется, броневик.

- Не ошибаешься, - успокоил ее я.

- Едет со стороны дома. Почему-то один...

Я понял ее замешательство. Единственный бронетранспортер, неспешно ползущий по снежной равнине - скорее убийца, чем спасатель.

Вероника стянула с плеча АКМ, вынула магазин, проверила ход затвора. Я перевернулся на живот, привстал, глядя в ту сторону, откуда доносился рокот. Видимо, солдаты нашли самолет и поехали от него по прямой - так же, как мы. Из-за пригорка уже поднималось зарево прожектора. Еще минута - и появится машина.

- На колени, - велела Вероника. - Руки за голову и грустно молчи. Если хочешь, можешь тихо плакать.

Я не спешил исполнять указ, и Вероника, вздохнув, пояснила:

- Каждый солдат дома Альтомирано знает, что существует два неприкасаемых человека в мире. Это Вероника Альтомирано и ее жертва. Хочешь жить - притворяйся.

- А может, я лучше буду Вероникой Альтомирано?

- Без проблем. - Под нос мне сунулось ложе автомата. - Вылезут, скорее всего, двое - их нужно снять так, чтоб крышка не захлопнулась. Водила тут же рванет. Догоняй и шмаляй в люк. Рожок один, бей короткими.

- Хорошо. - Я потянулся к оружию. - А можно при этом петь?

Она, выругавшись, отдернула автомат, и я схватил воздух. Ну, или что-то вроде воздуха. В голову мне тут же ткнулся ствол. Опять...

Громадина бронетранспортера выскочила из-за холма, и я нервно сглотнул. Если прямо сейчас водитель зевнет, мы превратимся в два неопознанных пятна под могучими гусеницами. Но водитель оказался профи - едва только нас озарило лучом прожектора, гусеницы перестали грохотать, и гул мотора сменился на сытое урчание. Тут мы (во всяком случае - я) оценили еще одно достоинство приборов ночного видения Джеронимо. Свет прожектора не ослеплял. Я видел транспортер, отброшенную крышку люка, двух солдат с автоматами в почти таких же, как у нас, масках.

- Идентифицируйтесь! - рявкнул один из них.

- Вероника Альтомирано. Как там папа?

- Кто второй?

- Николас Риверос.

- Где Джеронимо Альтомирано?

- Погиб при крушении.

Палатка стояла в полусотне метров, но Вероника солгала, не моргнув глазом. Зрением солдат был прожектор, и смотрел он на нас. А если отвлечется...

- Ты уснул? - Ствол толкнулся в висок. - Раздевайся!

Я повернул голову к Веронике, но в ее черных злых глазах не увидел ответа.

- Снимай комбинезон и все, что под ним, - процедила она сквозь зубы.

Потом добавила, обращаясь к солдатам:

- Мой брат погиб из-за этого подонка, и я хочу заставить его умолять о смерти. У нас есть время?

Солдаты переглянулись, пожали плечами. Я заметил, что известие о смерти Джеронимо изрядно обоих успокоило.

- Есть, - сказал один более мягким тоном. - А хочешь, заставим его бежать за транспортером, чтоб согреться? Имеется веревка.

- А что, сегодня какой-то праздник? - мрачно обрадовалась Вероника.

Солдаты рассмеялись, а я получил затрещину стволом.

- Снимай, или я для начала прострелю тебе ногу. Знаешь, сколько в колене нервных окончаний?

Задержав дыхание, я расстегнул кнопки у самого горла.

- Смелее, - подбодрила Вероника.

Я расстегнул остальные кнопки, потянул вниз "молнию". Холод ворвался под комбинезон. Пока еще термоодежда защищала кожу, но в ней будет тепло только в движении. Я на мгновение замер, думая, продолжать ли смертельный номер, или нагло застегнуть все обратно, осыпав Веронику грудой сарказма. Что-нибудь типа: "Если так хочется - сама меня раздевай, только медленно и нежно". Как она прореагирует, что ответит? Я почти решился, но вспомнил тень отца и попытался вытянуть из рукава правую руку.

В этот момент раздался выстрел, даже два. Я дважды вздрогнул; несмотря на холод, меня прошиб пот...

Выстрелы были пистолетные. Все это время Вероника прятала за спиной пистолет, а сама привлекала внимание солдат к моему стриптизу.

- Катись!

Я упал и откатился. Должно быть, вовремя, потому что тут же застрекотал пулемет. Я вскочил, бросился вкруг транспортера - хватило ума не подставиться. Луч прожектора бестолково метался, не находя цели, так же бессмысленно поливал тьму пулемет.

Впрочем, не бессмысленно. Транспортер стремительно поворачивался вокруг своей оси, и смертельный круг замыкался. Палатка!

Я бросился на машину смерти, что-то крича, пытаясь привлечь к себе внимание, но за грохотом мои крики, должно быть, тонули. Я видел два трупа, свесившиеся из люка, видел крышку, колотящую их по спинам. Наконец, с облегчением увидел Веронику. Она запрыгнула на транспортер, одним движением вышвырнула труп из люка и направила ствол внутрь.

- Руки! - расслышал я ее крик, и в тот же момент - очередь.

Пулемет стих, но машина продолжала метаться. Вероника выбросила второй труп протянула руку ко мне.

- Прыгай, подхвачу!

Легко ей говорить, а для меня это все равно что песчаного червя оседлать или приручить Икрана...

Я прыгнул что есть силы. Не рассчитал - упал грудью на броню. Торопливо поднял ноги, боясь, как бы их не зажевало в гусеницы.

- Ей богу, куль с дерьмом, - чуть ли не восторженно сказала Вероника, хватая меня за шиворот.

Объяснять задачу мне не требовалось. Я скользнул в люк и оказался один на один с трупом, которого очередь из АКМ прочертила ровно посередине. Крови почти не было, или же вся она скопилась под герметичной одеждой... Меня чуть не вырвало от этой мысли, я замотал головой.