Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна - Страница 64

Осознание наступило в момент, когда он оказался на мне, целуя, проникая языком и…

Судорога удовольствие меня разбудила.

Я лежала на кровати одна, тяжело дыша, вся разгорячённая, ошарашенная.

В спальне — никого. Единственный звук — моё сиплое дыхание.

К щекам прилила кровь: если я стонала во сне, духи это слышали. Догадались, что за видения принесли чары. Подняв руку, я строго посмотрела на браслет, в «лица» маленьких фигурок.

— Как тебе не стыдно, — прошептала я. — Ты же нас погубишь.

Зажмурилась, стараясь изгнать из тела ласковую истому.

Ну зачем на Раввере лежит проклятие, убивающее его жён?

Вспомнились слова Саранды, и сознание резко прояснилось.

— Саранда, — позвала я.

— Да, — отозвалась она из стены.

— Это проклятие… Ты говорила, что все жёны Раввера погибли по своей вине, а не из-за него. Как так? Разве не проклятие убило последних трёх?

— Оно притягивало неприятности, но жён, что жили здесь, напрямую убить не успело. Хозяин их не любил, а без сильных чувств проклятие слабо.

Не любил… Наверное, мешали чувства к первой жене. Мотнув головой, чтобы выбросить эту мысль, я продолжила:

— То есть если Раввер будет равнодушен к жене, она не умрёт?

— Со временем умрёт. Проклятие смертельно в любом случае.

— Вы уверены? Если оно смертельно, почему оно никого не убило? — подскочив, я заходила по спальне. От прикосновений сорочки по телу бегали мурашки. — Вдруг на самом деле оно не такое уж страшное?

— Это проклятие чуждой нам магии, но когда хозяин научился его видеть, мы тоже увидели. Вероятно, увидели лучше него, потому что мы существа более близкой проклятию материи. Жена хозяина к тому моменту была мертва, проклятие стало тончайшими нитями, которые мы не могли прочитать. Но когда на вас надели брачный браслет, нити стали расти. Каждая эмоция хозяина в отношении вас питает проклятие, мы видим, как оно стягивает к вам вероятностные неприятности. Даже сейчас, когда брак ещё не подтверждён. Теперь мы различаем его структуру и видим вписанный в него обязательный печальный финал для вас.

— В смысле? — рассеянно уточнила я, больше думая о том, что Раввер испытывал ко мне сильные чувства.

Нежные ли?

— В первую очередь проклятие лишает женщину возможности продолжить род, затем постепенно отравляет. Чем сильнее привязанность Раввера, тем быстрее это происходит.

Под ложечкой засосало, казалось, внутри меня кто-то ковырялся. Я даже посмотрела на живот:

— Вы хотите сказать…

— Пока вы просто менее удачливы, чем обычно. Но когда брак подтвердится, проклятие убьёт вас за три месяца. А если чувства хозяина к вам усилятся, то ещё быстрее.

Три месяца… Даже голова закружилась от таких перспектив.

— Вы… — я облизнула пересохшие губы. — Уверены?

— Так записано в нитях проклятья.

— И его не снять?

— Его можно снять одним способом: если та, кого хозяин полюбит, отдаст за него жизнь.

Мне он такого не говорил.

— Почему такое условие? — прошептала я.

— Не мы его создавали, поэтому не знаем. Возможно, проклинатель счёл, что тогда хозяин будет достоин освобождения. Ведь в условии не прописано, что та, кто пожертвует собой, должна его любить, значит, причина для жертвы должна быть благородна, какие-то особые качества спасаемого.

Разумно… наверное. Только убивать ни в чём не повинных девушек зачем? Что за жестокость? Можно же было заколдовать Раввера так, что ни одна за него замуж бы не пошла.

Я задумалась. Проклятие по описанию напоминало программный код. Хотя, наверное, это как раз логично: в пространство или предмет вписывается некий посыл, который влияет на окружающее. Например, понижает вероятность благополучного исхода чего-нибудь или разрушает гормоны, необходимые для зачатия, а потом устраивает скоротечный рак или что-нибудь в этом роде. Кстати, может быть в яичниках и устраивает, там гормоны, они ускоряют деление онкологических клеток. Сгореть за месяц или два — легко. И при этом воздействие минимальное — всего-то изменить несколько клеток.

Передёрнув плечами, я взяла халат. Думать о проклятии было страшно, но не думать невозможно. Браслет от этого казался тяжёлым.

Точно во сне я поднялась в столовую и села за стол.

Проклятие не шло из головы: страшное и смертоносное. Изощрённая месть. Мне бы в голову не пришло проклинать не того, кто провинился, а его жену. Но, наверное, цель не женщина, а положение Раввера в обществе и семье, его служба. Оставить его в живых, но без семьи, без детей, без сильной магии и любимого дела…

Сглотнув солёную от проступивших слёз слюну, я оглядела стол, на котором уже всплыла закрытая колпаком тарелка, столовые приборы, бокалы.

Не было рядом Раввера, чтобы оценить, чему я научилась, подсказать в случае неудачи… Да и был ли смысл меня учить, и мне к нему ещё больше привязываться, если наши отношения обречены?

Посуда затрепетала в мареве слёз. Отодвинув тарелки и столовые приборы, я склонила голову на скрещённые на столе руки.

«Не плачь, всё хорошо, — захлёбываясь слезами, повторяла себе. — Ты всё равно не собиралась с ним жить».

Сердце разрывалось от тоски.

Глупо себе лгать: в глубине души я надеялась остаться здесь, с Раввером, а теперь… Теперь или смерть, или жизнь без него.

Новые знания давили, снова и снова швыряли в тоскливые размышления о том, как страшно, чудовищно проклят Раввер. У того, кто это сделал, не было сердца.

Поковыряв обед, я решила закончить осмотр дома. Пусть мне это не пригодится, но сидеть в одной комнате тошно.

Впрочем, домом это жилище трудно назвать: скорее особняк или даже небольшой дворец.

И красивый такой, продуманный, что я опять невольно восхищалась предыдущей хозяйкой.

Удалось бы мне создать что-нибудь хотя бы отдалённо столь же прекрасное? Конечно, на моей стороне архитектурные достижения моего мира, но всё равно даже пробовать страшновато.

По роскошной завивающейся полуспиралью лестнице с золочёными перилами я поднялась на самый верхний этаж и застыла у входа в сумрачную галерею с портретами.

Предки Раввера… это сразу понятно по явному, а местами едва уловимому сходству. Многие мужчины опирались на один и тот же меч со скандинавскими узорами на рукояти и фигурном лезвии с глубоким долом.