Намывание островов (СИ) - Нигматулин Марат "Московский школьник" - Страница 30

5.

В той деревне, в богатом доме, жил самый великий философ в мире, которому был известен секрет счастья всего человечества, а также многие другие вещи. Геннадий стал учеником того самого философа и выучился у него всей мировой мудрости за многие годы. Когда он узнал секрет счастья всего человечества, то он вернулся обратно домой, дабы проповедовать открытую истину всем людям. Геннадий встал на центре городской площади и начал говорит: «Граждане! Я многие годы учился у величайшего философа в истории, дабы теперь рассказать вам, товарищи, о том, как обрести бесконечное счастье. Его секрет состоит в том, что...».

- Да он сумасшедший! Хватайте его! – крикнула какая-то тучная дама, что сжимала бутылку пива в руках, которой и запустила в Геннадия.

- Чему вы учите молодежь? – завопила еще более тучная дама с гнилыми зубами, на голове которой был платок. – Сектанты! В Христа-Господа не веруете! Хватайте их!

- Я журналист газеты «Филистер»! Я напишу статю туда, под названием «Сумасшедшие сектанты устроили теракт.». – завопил журналист, делая фото Геннадия.

Прибежала полиция и арестовала бывшего клерка, после чего он был отправлен в камеру, где его долго мучили и пытали, потом допрашивали и снова пытали. Спать давали часа два в сутки, не более. После сна давали поесть и попить воды, а потом допрос с пыткой возобновлялся. Следователь кричал: «Зачем ты это все говорил? Ты хотел создать секту? Ты призывал к свержению властей? Ты экстремист? Может быть, ты наркоторговец или наркоман? Зачем ты говорил, же? Отвечай!». Геннадий, сквозь слезы, чуть не задыхаясь от волнения, валясь на пол от усталости и голода, хриплым от жажды голосом стонал: «Я хотел помочь людям!». Через время его отпустили, но у выхода из отделения полиции его ждали трое крепких ребят, которые избили его до полусмерти, после чего они отвезли его в некое заброшенное старое здание на самой окраине города, где и заперли его в подвале, а дверь заварили, дабы выход стал совсем невозможным. Геннадий знал, что он никогда не сможет покинуть это темное помещение, заваленное грудами битого кирпича, но он нисколько этому не сопротивлялся, ибо он был настоящим философом, который не боялся неизбежного, гордо встречая его лицом к лицу. С каждой минутой он все больше хотел пить, а в воздухе подвала углекислого газа становилось все больше, отчего Гене стало сначала тяжело поднять руку, потом стало тяжело открыть глаза, потом уже едва можно было удержаться от потери сознания. Гена весь вспотел от жары, он уже не дышал, а глотал воздух ртом, но и это не помогало. Он очень устал, голова кружилась от недостатка кислорода, конечности налились свинцом, а мысли становились все мутнее и мутнее, а потом Гена уснул и даже еще видел некие сумбурные картины в голове какое-то время, а потом и эти картины исчезли, оставив после себя лишь полнейшую темноту.

6.

На следующий день, едва были пойманы те самые ребята, коих немедленно отправили к тому же самому следователю, с которым и общался Геннадий, дверь подвала открыли и нашли нашего героя холодным и неподвижным. А еж в это самое время уже знал, к кому он прийдет сегодня в гости...

Великий Адмиралъ.

Эта работа написана под огромным влиянием моего любимого Габриэля Маркеса, а точнее его романа «Осень Патриарха». Мне было жаль, что даже к великим диктаторам должна прийти старость, да и вообще Маркес на меня нагоняет меланхолию, потом, однако, я все же решил творчески переработать идеи американца в изображении абсолютной власти... Ну, и получил вот этот рассказ.

0.

Эта работа представляет из себя памфлет-фантазию на тему «Что было-бы, если бы в Гражданской войне в России победили белогвардейцы?». В данном труде я решил ответить всем почитателям Колчака и Ko.

1.

В Москве стояло пасмурное утро, какое обыкновенно бывает в начале ноября или конце октября. Наш герой, еще очень молодой министр финансов Величайшей из Величайших Империй Российской (ВВИР), сидя в своем кабинете, склонился над новым финансовым отчетом и протянул: «Ууу... Ненавижу!!!». Он откинулся на спинку роскошного стула, обитого красным бархатом, посмотрел в окно: там ничего интересного не было; угрюмые люди шли в калошах по какой-то жиже. Наш герой глянул на календарь, там было 30 октября. Вот, что творилось в его голове: «Седьмого ноября у нас праздник, годовщина воцарения Колчака, надо заменить всю плитку на Красной площади. Напрасно мы брусчатку ему на дачу вывезли. Надо сделать теплую погоду, разогнать тучи, подготовить парад и салют. Надо накрыть стол на всю Москву. Сейчас отдохну и пойду работать.». Министр оглядел свой кабинет. Он был небогат: стол у окна, хоть и дубовый, лакированный, стул, мягкий, шкаф с книгами, а над столом портрет Колчака. Министр поехал в Кремль, где его уже ожидал Колчак. Дорога была долгая, ибо большая часть дорог в Москве теперь была грунтовой, что по мнению Его Императорского Сиятельства и Верховного Правителя России (ЕИСВПР), господина Колчака «было очень экологично и необычно для иностранцев». Слава богам, что центральные улицы не стали делать грунтовыми. Хотя грязь не очень-то раздражала министра, ибо кроме него на дороге была одна скорая помощь. Колчак запретил частные автомобили в Москве, оставив только служебные, дабы спасти экологию города. Лимузин «Родина» с министром на борту въехал на Красную площадь, где на самой ее середине высилась статуя Колчака из чистого золота, что двадцать метров высотой, а у ее постамента стоял почетный караул, которому было, вероятно, холодно в летней форме при температуре в пять градусов ниже нуля. Этот караул всегда стоял в летней форме, даже в самые лютые морозы. Внутри Кремля все было перестроено, как и сам Кремль, ибо тут нужна было взлетная полоса для самолета Колчака, посему снесли колокольню Ивана Великого. Спасскую башню Кремля перестроили так, что она имела форму головы Колчака, а стены сделали белыми, ибо как сказал Колчак: «Белый цвет мне китель напоминает.». В своем роскошном кабинете уже ждал Колчак. Он начал сидел за столом и писал роман, но едва вошел министр, как он  начал разговор.