Пилигрим (СИ) - Луковкин Кир - Страница 38

- Не подходи! - Кес выставил вперед эмулятор, косолапо зажав прибор в руке.

Воспользовавшись моментом, Онерон извернулся и подставил врагу ножку. Тот пошатнулся, сохранил равновесие, но Вед уже подскочил вплотную и ударил врага булыжником в темя. Кес коротко вскрикнул, выронил оружие и повалился ниц. Земля жадно впитывала хлеставшую из проломленной головы кровь: хорошего дождя не было две недели. Вед проверил тело, подобрал разбросанные вещи и присел возле Со на корточки. Они молча посмотрели друг другу в глаза. Парень хотел было перерезать веревки, но что-то его остановило: вещи Онерона в руках. Пауза затягивалась и Со начинал догадываться, почему.

- Я слышал, о чем говорил этот человек, - сказал Вед, вертя эмулятор. - И знаешь... Кое в чем он прав.

Вед исподлобья посмотрел на своего учителя и продолжил:

- Люди верят каждому твоему слову. До сих пор никто в них не сомневался. Вдруг ты на самом деле не тот, за кого себя выдаешь? - в его глазах блеснул огонек.

- Ну тогда делай то, что задумал, - Онерон равнодушно откинул голову и отвернулся, рассматривая залив. Внезапно так захотелось, чтобы Вед поставил точку - здесь и сейчас. Но секунды шли, и сталь не касалась его жил, зато на ногах и запястьях лопнули веревки.

- Наверно, все дело в том, что я тебе верю, - смущенно проговорил Вед. - Иначе откуда все эти чудесные вещи? Фаэт, ты не простой человек, это видно сразу. Поэтому я верю, что ты воплощен на земле с великой целью. В твоих глазах запредельная мудрость и что-то мне неведомое, что-то далекое, как тени из мира духов. Я чувствую в тебе нечто высшее... Великое дело. Предназначение.

Вед помог своему наставнику подняться, чтобы препроводить домой. Тела преступников исчезли, а тот случай они решили не придавать огласке, дабы не беспокоить народ. Счастье в неведении.

В последние месяцы пятого года Онерон много и подробно рассказывал Веду о том, каким должно стать государство и для чего нужен каждый общественный институт Маората.

- Перед нами открывается новый горизонт, - говорил он. - Представь себе: страна раскинется от берега до берега, на север и юг, на запад и восток. Корабли с учеными мужами достигнут дальних берегов. Города будут расти и процветать, красивые и пышные, ни превратятся в настоящие райские сады, где будет все! Этот мир будет принадлежать нам! Мы создадим землю обетованную.

Онерон хотел убедиться, что Вед точно усвоил дух и букву Великого пути Фа. Неустанно твердил и повторял божественные принципы:

- С Пути сходить нельзя. Иначе твой народ ждут беды и страдания.

- Даже по особой нужде?

- Да. Стоит сделать один шаг, и тебя унесет в пропасть, где царит зло.

Поступивший на передатчик сигнал указывал координаты пункта назначения и кратчайший сухопутный маршрут. На дорогу уйдет шесть месяцев: цель находилась далеко на юго-востоке, ниже экватора, в пустынной местности. Осмотрев на прощание Тарот, Онерон под видом бродяги отправился в путь. О его побеге узнают лишь через три дня - когда обнаружат, что на самом деле Онерон не ходил в дальнюю деревню осматривать первую пасеку.

У Восточных ворот стражник по обыкновению спросил, куда он держит путь.

- Иду пилигримом на край света... Буду проповедовать о Великом пути.

- Погоди, - стражник порылся у себя и вручил ему свёрток. - Распорядитель велел давать это всем миссионерам. Счастливой дороги.

Онерон поклонился и вышел из города. На ближайшем привале он обнаружил в тряпице скрижаль и двухдневный запас хлеба. Улегшись у костра, он с увлечением постороннего человека перечитывал заповеди собственного сочинения, старательно нацарапанные первосвященником на глине. «Сохраняй жизнь», - гласила первая заповедь. «Уважай ближнего», - говорила вторая. «Будь хозяином своей жизни», - следовала третья. Всего их было двенадцать, включая воззвания к семейным, племенным и этническим традициям, запрета на инцесты и каннибализм. Как просто, как легко звучали эти слова!

IX. Странствие

Когда ноги шагают по земле, глаза наблюдают и голова работает, как ей вздумается.

Онерон шел и вспоминал слова одного жителя, который решил уйти из Тарота со всем своим кланом - вопреки устроенному быту и защищенности. Это был плотный, высокий мужчина, толковый ремесленник и отец семейства. Этот долговязый маор говорил: твои стены крепки и в закромах у тебя есть пища, но здесь мы уже не хозяева себе. Нам приказывают, что делать, нас заставляют это делать, хотим мы или нет. Приходится слушаться. Я спрашивал у жены: где свобода? Раньше мы делали, что захотим. Теперь вынуждены работать для всех. Еда вкусна, над головой есть крыша, но я чувствую себя цепным псом. Стоит только тебе или распорядителю сказать, и мы должны выполнять приказ. Меня не устраивает такая жизнь, я сам себе хозяин. Я думал. Сегодня надо тратить полдня на работу, завтра нужно будет отдавать половину дохода, послезавтра детей отнимут для учения, а что же будет потом? Я слишком дорожу собой, чтобы думать об остальных. Да, именно так он и сказал, этот маор.

А Онерон в свою очередь посоветовал ему думать еще, и сказал, что ушедшие добровольно всегда могут вернуться. Было что-то тревожное в словах того маора, что-то, вызывающее беспокойство. Маор был прав: социальная машина ограничивает свободу своих членов, это неизбежно. Разве мы спрашиваем мнения ноги, прежде чем сделать шаг? Онерон думал над другим: как далеко зайдет процесс социальной эволюции. Есть десятки возможных вариантов, с различными последствиями. Оставалось надеяться, что общественный договор прочно закрепится в сознании маоров и они избегнут законного насилия - этого бича развивающихся государств... Небо, о чем он мечтает? Какая наивность. Насилие будет при любом раскладе. Насилие заложено в природу человека.

Онерон шел по земле Люмины на восток, по торговому тракту и подводил итоги пятилетней смены. Технология внедрена - начальные знания в области арифметики, геометрии, естественных наук получены. Зарождается натурфилософия. Экономический уклад организован; развиваются земледелие, животноводство и ремесла. В Маорат пришла торговля. Социальная система построена. Городская община живет по принципу прямой демократии, из нее выделилась руководящая элита и производители. Возник комплекс морально-правовых норм, пришедший на смену примитивным табу. Законы прочно слились с учением Великого пути - самым важным проектом, которому было подчинено все остальное. Собственно говоря, ради него все и затевалось. Маоры, в силу генетической предрасположенности, успешно освоили трактаты Онерона. В их сердцах поселилась вера. Их спины распрямились, а взор прояснился. Исчез страх, они стали думать о завтрашнем дне. Они стали думать - вот что важно. Разум очнулся от животной спячки.

Онерону встречались пестрые караваны, следующие в Маорат. Рядом с трактом располагались деревеньки, крестьяне гнули спины в полях и когда он проходил мимо, то одна, то другая голова пугливо выглядывала из кустов. Со потемнел от Солнца, ступни загрубели, а одежда покрылась дорожной пылью. Поскольку его тело было таким же, как и у остальных людей, оно так же подвергалось болезням и усталости. Онерон стал старше за эти пять лет - проспавший тысячелетия, он, казалось, лишь сейчас по-настоящему узнал, что такое время. Раньше он воспринимал свой организм, как исправную машину с длинным сроком гарантии. Но после простуды, пары вывихов, сорванного ногтя и еще одного случая, от которого чуть было не лишился глаза, он стал относиться к себе бережнее.

Дорога уходила на юго-восток и забирала все круче на юг, к экватору. Онерон пересек страну Кенуки, заглянул в ее столицу. Пробыл там с неделю, наблюдая и запоминая местные обычаи, двинулся дальше. На кусок хлеба зарабатывал легендами и сказками из собственного детства, переиначенными на древний манер. Бывало, сядет на обочине, переломит кусок хлеба, глотнет их бурдюка, глядь - а рядышком уже уселась стайка детей. Сидят, смотрят с любопытством. Самые смелые пытаются тронуть, подбираются поближе, опасливо - как к дикому животному. Одно резкое движение и вся ватага с криком бросается прочь. Но, убедившись, что вреда он не причиняет, вновь подбирается вплотную. Тогда Онерон отложит суму в сторону, сядет поудобнее и начнет, оглаживая бороду, говорить. Поначалу он говорит как бы сам с собой, медленно и вдумчиво, потом обращается к облакам и деревьям, а уж затем, когда увлеченная ребятня раскроет рты, как бы случайно и их замечает. Со мог разглагольствовать часами, и часы напролет дети слушали его, позабыв про игры. Случалось, что проходящие мимо взрослые тоже останавливались, слушали краем уха, да так и оставались до конца истории. Онерон рассказывал о древних героях, о чудищах, о загадках и сокровищах, а далеких странах, о своем крае. С удивлением он обнаружил, что способен подбирать точные слова и образные выражения, отчего сказка становилась красочней. В награду дети дарили ему безделушки или еду, взрослые давали кров на ночь, кормили или поили.