Фестиваль (СИ) - Цветков Вильям - Страница 26

- Что-то вы сегодня разъездились? Случилось что?

Василий не мог попомнить, чтобы к зданию подъезжала милиция. Вполне возможно, что они были в штатском и он не заметил.

- Да все нормально, можно войти? Старуха пропустила его и заскрежетала засовом.

- Я быстро взгляну и вернусь, - сказал ей Василий и начал подниматься по лестнице.

Она кивнула и направилась к тускло освещенному столу на котором дымилась чашка чая и лежала засаленная газета.

Свет наверху выключили и ему пришлось достать фонарик - авторучку. Знакомая пепельница оказалась очень пустой, даже какой-то вылизанной.

Василий подошел к двери страховой компании и прислушивался, поглядывая по сторонам. Слева, закручиваясь гирляндой, опускалась вниз лестница, справа темнел очень длинный коридор, усеянный по бокам множеством дверей. Еще дальше, в самой глубине, виднелось большое двустворчатое окно, такое же мрачное как и коридор. О его наличии он понял по слабенькому отражению фонарика в конце коридора.

Дверь общества казалась солидной. Даже очень. На трех петлях и с тремя замками, она весила не меньше пятисот килограммов.

Василий посветил на замок и усмехнулся. Открывать их нечего было пробовать. Гиблое дело.

Он взглянул повыше на стену, где штукатурка соприкасается с краской. Там тянулись телефонные провода. Два из них исчезали за дверью. Ничего похожего на сигнализацию Василий не заметил.

На всякий случай он тронул несколько раз здоровенную бронзовую ручку, которая лучше бы смотрелась на каких-нибудь дворцовых воротах и пошел к лестнице, удрученный неудачей.

Уже у лестницы он скорее почувствовал, чем услышал, тонкий, едва различимый писк, продлившийся каких-нибудь пару секунд.

Василий остановился и медленно повернул голову, направляя в ту же сторону доморощенный фонарик.

Дверь приоткрылась буквально на пять с небольшим сантиметров, однако он смотрел на появившуюся щель с чувством человека, который смотрит на приоткрывшийся сейф швейцарского банка.

Сердце переключило скорость и запрыгнуло в самый дальний свободный угол. Он развернулся и на цыпочках подкрался назад, к двери. Тишина. Такая плотная тишина, что на нее можно класть кирпичи.

Василий нажал на дверь и та уже беззвучно распахнулась во всю ширину. Внутри оказалось еще темнее, чем снаружи. Фонарик еле-еле пропахивал в темноте  тусклые бороздки.

Где же искать?!

Если бы он знал, что именно нужно искать, то на этот вопрос ответ нашелся бы побыстрее... Вполне возможно, досье, договора... Хотя бы на эту, как ее там?..

Василий плавно перевел лучик на стол пучеглазого.

Яков Семенович мирно отдыхал на клавиатуре собственного компьютера. Его полуприкрытые двери сковала дремота. Улыбку на лице омрачало только одно. Рваный разрез от уха до уха.

На черном столе и клавиатуре крови почти не было видно, зато она в изобилии пропитала его дорогую рубашку и костюм.

Василий подошел ближе и дотронулся до него. Еще теплый. Максимум, час назад, когда снег резко усилился и он перестал обращать внимание на выходящих людей.

Кто-то знакомый, иначе бы он не улыбался, - подумал Василий, рыская по его многочисленным карманам и стараясь не запачкаться в крови. Ничего кроме бумажника с пятьюстами долларов при нем не обнаружилось. Ни документов, ни ключей - ничего.

Не долго думая, Василий засунул бумажник во внутренний карман куртки.

Значит, пучеглазый был в курсе. Василий припомнил его ошарашенное лицо во время недавней беседы. Решили, раз я сбежал, убрать лишнее звено. Которое вполне могло заговорить.

Интересно, зачем они его тут оставили? Проще было, как меня, в машину и в море. Или решили уже наверняка...

Но, всяк, если они решили оставить его тут, значит опасаться им в этом кабинете нечего. Скорее всего, самое важное давно лежит в другом месте... А тем не менее, пучеглазый заработался допоздна. Когда уже все ушли. Это говорит о том, что он или одержимый трудоголик, что по его виду не скажешь, или по вечерам он делает то, что надо скрыть от посторонних глаз.

Однако пучеглазый должен бил подстраховаться - мелькнула у Василия быстрая мысль. - Евреи никогда, не отличались глупостью.

В этот момент, продираясь сквозь стены до его уха долетел протяжный вой сирен.

Когда звук приблизился к зданию, соображать, что это, скорая, которую вызвала бабка, отравившись чаем, или пожарная, времени не оставалось.

Выдернув из кармана носовой платок, Василий наспех вытер все, к чему прикасался и в последний раз посветил на пучеглазого. Тот уже никуда не спешил и улыбался чему-то своему. Засов внизу угрожающе заскрипел.

Василий кинулся но коридору, стараясь ступать мягко. У виска пульсировала жилка, но мозг работал трезво и расчетливо.

Направо вниз вела лестница. Далеко позади стучали кованые башмаки группы захвата. Василий перелетел через пролет и вышел в коридор второго этажа. Тетерь ощущение создавалось такое, что звуки шагов и отрывистые голоса доносятся со всех сторон.

Прямо на него смотрела жирная буква Ж. Василий распахнул дверь туалета и подбежал к окну. Оно оказалось распахнутым настежь, видимо, проветривалось.

Внизу белел пушистый ковер снега. Василий моментально вспомнил, что с угла здания асфальта нет. Земля в том месте была приподнята и на ней находилось что-то вроде клумбы.

Ждать дальше становилось опасно. Никаких сомнений, что они перероют все здание.

Василий влез на скользкий подоконник и присев, прыгнул вниз. После приземления в несколько смягчивший удар снег, в области таза появилось сильнейшее жжение. Левая покалеченная нога снова заныла.

Лежа в снегу, он осторожно огляделся. Светлая куртка служила, хорошей маскировкой, но этим ее достоинства исчерпывались. Из-за угла и дальше по улице были слышны неясные голоса и более отчетливые переговоры по рации.

Василий поднялся и согнувшись в три погибели пошел прочь, хромая как ветеран гражданской войны. Только оставив позади несколько кварталов и свернув в темный проулок, он облегченно вздохнул.

Умышленное убийство, черт возьми! - подумал он. - И попробуй докажи, что ты находился рядом чисто случайно. Значит, за ним все это время слепили, и раз не удалось убрать его одним путем, решили следовать другим, более верным. А что, если и сейчас они... - Василий резко огляделся. Кроме желтых фонарей и снега никого.

Но теперь и впрямь ему начало мерещиться что со всех сторон невидимые глаза наблюдают за ним.

Василий выскочил на дорогу и поймал проезжающее такси. Шофер осторожно притормозил и сам открыл дверцу.

- Куда тебе? - коротко спросил он. Василий подозрительно посмотрел на него и удовлетворившись, сел.

- Куда едем? - повторил водитель, хмурясь.

- Прямо, - ответил Василий . - Давайте в ночной магазин.

Шофер чмокнул языком и надавил на газ.

Проспект опустел. Ряды маленьких голубых елей нарядились в пухлые снежные ватники. Никто и не думал приступать к расчистке дорог, покрывшихся скользким заснеженным настом. Почти вся правая полоса скрывалась в высоких неровных сугробах, местами резко обрывающихся на темные прямоугольники голого асфальта. Недавно э этих местах стояли машины.

У светящихся неоновых вывесок магазинов и баров, борясь со снегом и ветром иногда проскакивали запоздавшие прохожие. Облепленные с головы до ног снегом они старательно отворачивали лица от налетавших порывов и походили на солдат, держащих равнение направо.

Василий, откинувшись в удобном сидении опустил голову на высокий по подголовник. Водитель, держась за руль одной рукой, тихонько напевал себе под нос что-то из Шуфутинского. Играло радио, но на него, казалось, обращала внимание только резиновая красотка с желтыми завитыми волосами, свисающая на тонкой блестящей ленточке с зеркала заднего вида. Она неистово раскачивалась во все направления, частенько сбиваясь с ритма.

Они ехали к Северному универсаму. Василий понял это, когда заметил здание прокуратуры на Горького. Невысокое и массивное с множеством окон и оконцев, оно вызывало различные чувства, но только не радость.