Хроники гномки, или путь целителя (СИ) - Иванов Павел - Страница 16

Лика узнала брата Дугхана, по совместительству выполнявшего роль шерифа Гольденшира.

Лицо его, обычно невозмутимое и несколько скучающее, сейчас выглядело взволнованным. Брови были нахмурены, губы сжаты в полоску, под глазами залегли темные круги.

Чао встревоженно поглядел в сторону скопления людей у крыльца. –Что случилось, Дугхан? – спросил он. –Нам дали вызов к Донни Антании…

-Идемте, она здесь, - отрывисто кивнул Дугхан, уже устремляясь широким шагом в сторону таверны. Чао, помедлив секунду, двинулся следом, за ним уже во весь опор мчался крокодильчик. Лика оглянулась на Темперенс, которая тщательно поправляла крону.

-Идем, дорогая! – пропела она, и плавной невесомой походкой устремилась за провожатыми.

Люди расступались, освобождая им проход. Негромкий гул разговоров стихал, когда они проходили мимо. Лике показалось, что в этом молчании таится некая невысказанная угроза, хотя и не могла понять, с чем она связана.

Скрипучие деревянные ступеньки лестницы привели их на второй этаж, где в одной из гостевых комнат их встретили лысоватый мужчина средних лет в крестьянской одежде – Лика помнила его, это он давал ей поручение добывать плавники мурлоков, которое она отказалась выполнять; молодая золотоволосая женщина в белой блузке и длинной красной юбке и еще одна девушка с короткой стрижкой в зеленом платье, её она помнила смутно, кажется, помощница трактирщика. Все они выглядели взволнованными и в то же время подавленными.

-Мишель, Мелика, - пропыхтел Чао, -И ты здесь, Уильям! Что…

-Сюда, скорей! – перебила его женщина в белой блузке, которую, по-видимому, звали Мишель.

На вместительной двуспальной кровати слева от входа, под голубым балдахином лежала пожилая женщина. Её длинные, некогда рыжие, а теперь почти полностью седые волосы спутанными, давно нечесаными прядями рассыпались по подушкам. Лицо её, не лишенное следов былой красоты, сейчас выглядело бледным с желтоватым оттенком, словно было вылеплено из воска. Черты его заострились, впалые щёки и длинный нос усугубляли это впечатление. Затертая до дыр розовая кофта с засаленными обшлагами рукавов была измазана в крови, а сами рукава высоко закатаны. Худые жилистые руки, покоившиеся на одеяле, ниже локтей были обмотаны сероватыми обрывками грубой льняной ткани, сквозь которые проступали тёмно-красные пятна.

Женщина не смотрела на них, хотя её глаза были открыты – взгляд был устремлен куда-то поверх их голов, казалось, в некую, видимую только ей одной точку. Губы её слегка шевелились, словно она что-то бормотала себе под нос. В комнате пахло кошками.

-Донни… - охнул Чао. –Что здесь произошло?! – повернулся он к Дугхану.

-Судя по всему – пыталась покончить с собой, - глухо отвечал тот.

-Покончить с собой? – переспросил Чао, - Донни? Но почему… Вы уверены?!

-К сожалению - да, - кивнул головой шериф, -Уильям Пест её обнаружил…

-С вашего позволения, док, - вмешался в разговор лысоватый человек, которого назвали Уильямом, -Это случилось около часа назад, может, даже чуть поболе… Я иногда наведываюсь к Донни – приношу ей молока, хлеба, ну и так, знаете, по мелочи, по-соседски, она ведь даже в лавку не приходит, а молоко у меня покупает, потому как ей для кошек завсегда требуется… А молоко у меня свежее, парное…

-Короче, Уильям! – попросил брат Дугхан.

-А! Ну, так я и говорю, прихожу, значит, сегодня к ней, в аккурат с утреца, стало быть, - заторопился Уильям, -И, что-то, значит, понимаю -  не то что-то с Донни! Ну, не так чегой-то как обычно, значит, а что именно – не пойму! Смотрю, окна у дома, стало быть, заколочены, досками, значит! Я поближе подошел, гляжу - кошак сидит под самым окном, смотрит на меня и орёт – мяучит, значит! Я за ним – он отбегает и опять мяучит! Ну, я к дверям – а там, стало быть, замок и бумага висит, с печатью! Я подивился, ясное дело, читать стал, а кошак орёт, не унимается... Я уже было запустить в него хотел чем-нибудь, но, потом смекаю, что неспроста это – хозяйки то не видать нигде - а ну как он меня к ней зазывает! Погнался я за кошаком - он к сараю - я за ним, а там – Донни! Лежит прям у поленницы, вся в кровище, глаза закатила, а рядом топор валяется ейный! И кошаки рядом расселись вокруг, на меня таращатся, значит, так что мне аж не по себе стало, чуть деру оттуда не дал! Но, думаю, надо глянуть хоть – дышит ли. Подхожу, смотрю – вроде шевелится, только крови столько вокруг, что не понять, откуда льёт! Стал смотреть – а у ней руки все порезаны-порублены, будто нарочно топором промахивалась…

Ну, я что под руками было намотал на локти ей и на плечах поволок, хорошо – кумовьев встретил, те помогли до таверны дотащить!

-Раны неглубокие, - подала голос Мишель, -Но их несколько и почти все они задели вены – она потеряла очень много крови. Я сменила повязку и остановила кровотечение, но это всё, что я могла сделать, к сожалению…

Лика тем временем подошла к постели. Донни никак не отреагировала на её появление, продолжая смотреть в ту же точку, Лике показалось, что взгляд её с каждой секундой всё более стекленеет. Она коснулась ладонью руки старухи – она была холодной и казалась безжизненной.

Протопав по деревянному полу, крокодильчик привстал на задних лапах, положив передние на кровать. Внезапно раздалось глухое ворчание, и, доселе незамеченный кот, свернувшийся в клубок на груди старухи, вздыбив шерсть на спине, сверкая глазами, зашипел на Крокки.

Та зашипела в ответ.  В этот момент на кота и крокодила упала тень словно выросшего в один миг у кровати дерева. Темперенс простерла ветви над головой старухи Донни и, казалось, откуда-то в комнате повеяло лесной прохладой, зашептались листья, запахло дождём, точнее – так, как обычно пахнет в лесу после того, как дождь уже прошёл.

Лика не сразу осознала, что слышит музыку, а, может – пение, доносившееся откуда-то из глубины кроны. Она не понимала языка, но ей казалось, что смысл был ясен без слов. Жизнь, пульсирующая, кипящая, переполняющая бытие, словно стекала с ветвей дерева и ручьями вливалась в распростертое на кровати тело.

Это длилось недолго, всего несколько секунд, но Лике они показались вечностью, и ей бы хотелось, чтобы эта музыка не кончалась никогда.

Темперенс погладила лоб женщины и отступила назад. Чао и окружившие его люди, напротив, придвинулись.

Донни Антания еще несколько секунд оставалась неподвижной, потом глубоко вздохнула, её взгляд сместился вниз и встретился с глазами Лики, ближе всех стоявшей к ней.

Несмотря на то, что лицо женщины потихоньку уже стало утрачивать бледность, взгляд её оставался пустым, ничего не выражающим. На какой-то миг Лике показалось, что в нём что-то промелькнуло. Глубокое отчаяние. Губы чуть искривились и снова шевельнулись. Лика наклонилась ближе.

-За…чем? – еле слышно донеслось до неё. –Не хочу больше…

-Донни! – Уильям Пест тоже наклонился над ней. –Что же ты натворила?!  Разве так можно?

-Потрясающе! – вполголоса бормотала за спиной Лики Мишель. –В жизни не видела ничего подобного!

Чао хмурился. Он повернулся к брату Дугхану. –Вы узнали, что за бумага висела на дверях дома Донни?

-Да. Вот она, - и шериф протянул Чао намокший и порванный в нескольких местах лист пергамента.

«В соответствии с постановлением от…. Сего года… Данная недвижимость объявляется частной собственностью…. В соответствии с волеизволением хозяйки…»

Чао поднял глаза. –Что-то я не очень понимаю…

-Да что здесь понимать…-проворчал шериф. –Кто-то положил глаз на избушку Донни Антании – расположение у неё, учитывая близость к Буреграду и аббатству очень выгодное, земля там на вес золота. Родственников у неё нет, детей – тоже. Видимо, кто-то решил этим воспользоваться.

-Ребята сказывают, - снова вмешался Уильям, - Мелькал тут возле неё уже около недели один тип, раньше его тут не видели, из городских, весь из себя, в костюмчике и с галстуком.

-Да, я его тоже видела! – спохватилась доселе не принимавшая участия в разговоре девушка с короткой стрижкой, которую звали Мелика. Она вспыхнула, заметив, что все смотрят на неё.