Коридор (СИ) - "rakugan" - Страница 32

***

На подоконнике пристроилась маленькая серая сова. К ее лапе был привязан большой конверт, запечатанный сургучом. Судя по обратному адресу, это была посылка от Райкрофта. Я совсем запамятовал, что писал ему, так что страшно удивился.

Из конверта на стол вывалилась целая куча бумаг. Там была записка от «приятеля Джонни» с извинениями, что не сразу сумел устроить встречу с Фламелем, о которой я просил, — Рождество ведь, никого нет на месте… Также прилагалось рекомендательное письмо от председателя Французского алхимического общества и три билета на портключ до Парижа на 27 декабря.

Ничего себе оперативность!

Гарри обрадовался, узнав, что мы отправимся в Париж, но Белла возмутилась:

— Что еще за Фламель? А тренировки?

— Если пропустить один день, — заметил я, — ничего страшного не…

— А ты забыл, что моя мать ждет нас в гости?!

— Э-э… Совсем вылетело из головы. Но, думаю, мадам Блэк вряд ли очень расстроится, если мы…

— Ты специально это подстроил, чтобы увильнуть! Она обидится!

— Послушай, — сказал я, понизив голос, — ты же прекрасно знаешь, что это формальность и Друэлла вовсе не горит желанием нас с тобой видеть.

— Я знала, что ты скажешь о маме какую-нибудь гадость! Никто ни в какой Париж не поедет!.. Гарри, что значит — «почему»? Потому, что я так сказала!..

Остаток ужина прошел в мрачном молчании. Из-за этого я опять выпил больше, чем следовало. Белла была оскорблена, и, в общем, справедливо — я не предупредил ее, что затеял историю с Фламелем. Но кто же знал, что получится…

В таком же мрачном молчании мы легли спать. То ли угрызения совести сработали, то ли алкоголь так странно подействовал — я в кои-то веки почувствовал, что сегодня что-то могу. Но когда попробовал поцеловать Беллу, она меня оттолкнула:

— Отстань! И учти, я тебя ненавижу!

— Неужели? — отозвался я.

— Даже не надейся, — предупредила Красотка, — что чего-нибудь добьешься.

— Ш-ш…

Я слегка прижал ее к кровати — и тут же понял, что зря так поступил. Белла замерла, ее тело напряглось, как струна. Я медленно убрал руки, держа их все время на виду, и отодвинулся. Ни в коем случае не делать резких движений, не провоцировать…

Ошибка с моей стороны была серьезная. Знал же, что Белла теряет рассудок при малейшем намеке на агрессию в постели! Еще бы, с таким прошлым, как у нее… Правда, хвала всем богам, Красотку ни разу не насиловали. На допросах в аврорате выручила Элисон Уизерфилд, «Звоночек», одна из наших агентов, служившая в Департаменте правопорядка. Рискуя тем, что такое служебное рвение покажется подозрительным, она добилась права присутствовать на допросах Беллы. Мерлин знает, почему она это сделала, — если верить моим воспоминаниям, у нас с Элисон было что-то вроде платонического романа, так что у нее не было причин хорошо относиться к моей жене…

Однако если присутствие Элисон спасало от насилия, то от пыток оно защитить не могло, и об этом следовало все время помнить.

А всякие пособия на тему «Как разнообразить вашу сексуальную жизнь» еще советуют играть в связывание или надевать наручники! Дескать, многих женщин это возбуждает. Хотя по молодости мы с Красоткой тоже таким баловались. Вот идиоты-то были…

Белла потянулась за палочкой, лежавшей на столике у кровати. Я зажмурился. Сейчас мне достанется по первое число. Ну, сам виноват — пил бы меньше, не делал бы глупостей.

Почувствовалось легкое движение воздуха. Я приоткрыл глаза. По контуру двери бежали голубоватые искорки. Заглушающее заклятие… Белла отложила палочку.

— А то Гарри услышит, — сдавленным голосом сказала она.

— Иди сюда, — ответил я, чувствуя огромное облегчение и одновременно страх: а вдруг теперь, как назло, случится осечка?

Белла медленно опустила голову на подушку. Она все еще тяжело дышала, но, кажется, уже немного успокоилась.

Теперь бы еще правильно угадать, в каком она настроении и чего сейчас хочет…

Я оперся на локоть и осторожно тронул губами мочку ее уха.

— Ты хорошая девочка? — спросил я шепотом.

Она слегка кивнула.

— А хочешь, я научу тебя плохому?

Еще кивок.

Ну, хвала Мерлину, вроде все идет на лад…

Я свинья, конечно. Уделял бы ей внимание чаще, чем раз в полгода, — и все было бы нормально, и с головой у нее, может, было бы получше.

Но если сейчас об этом думать, точно ничего не выйдет…

Я зажег свечу на прикроватном столике и взялся за одеяло, но Белла крепко вцепилась в него.

— Надо, моя девочка, — убедительно сказал я. — Надо.

Она отпустила одеяло и позволила мне его стянуть. Сквозь длинную ночную рубашку были видны очертания тела.

— Подними рубашку, — сказал я, усаживаясь рядом. – Ты же послушная девочка? Вот молодец, вот умница… Выше… Еще выше… Хорошая, старательная девочка… Раздвинь коленки… Еще немного…

Мне всегда было интересно: как Красотка умудряется так натурально краснеть? Ей нравилась эта игра, а может, она и не играла особо — за двадцать лет нашей совместной жизни Белла умудрилась остаться стеснительной, как школьница. Но хотя бы сейчас она уже не отворачивалась и не требовала, чтобы я занимался с ней любовью исключительно в темноте.

Я придвинулся и стал гладить Красотку, шепча всякую ласковую чушь. Как говорил наш учитель английского в подготовительной школе, образованного человека легко отличить по правильной речи и богатому словарному запасу… С последним у меня, надо полагать, все было в порядке, потому что Белла прижималась ко мне все сильнее. Ей стало жарко, на коже проступили капельки пота.

Теперь главное не затягивать, а то я сейчас доболтаюсь, и весь пар уйдет в свисток… Я осторожно вошел в нее. Внутри Красотка была мокрая, хоть на салазках катайся, и горячая, как огонь. Но замолчать мне не позволила — стоило закрыть рот и сосредоточиться на процессе, как она начинала жалобно поскуливать. Невозможно же двигаться и говорить одновременно, только женщины на такое способны, а тут ведь еще и думать надо, ляпнешь что-нибудь лишнее — и все испортишь.

Теперь поразмашистее и посильнее; Красотка уже близко, совсем близко, если ее не довести до кульминации, она насмерть обидится; а с члена уже будто сняли кожу, и ощущения такие острые, словно меня при каждом движении насквозь прокалывают иглой; я сейчас, наверное, вывернусь через него наизнанку, что твоя морская звезда; хотя на самом деле морские звезды, кажется, выворачиваются через что-то другое, лучше мне об этом не знать…

Да долго еще?! Я же не смогу так бесконечно, ты кончишь когда-нибудь, или нет, Bellissima, имей совесть! И Красотка, словно услышав мои мысли, выгнулась, впилась ногтями мне в спину и закричала так, что я чуть не оглох. Мерлин великий, какой идиот рассказал женщинам, что они тоже должны получать удовольствие, да еще вопить при этом, как под круцио?

А мне бы еще немножко, ведь должно же получиться, ну, хоть как-нибудь…

Но «догнаться» не получалось, как ни дергайся; волна спала, так и не ударившись о берег; идиотское чувство, какое бывает, когда летел куда-то, но забыл вовремя свернуть и теперь без толку нарезаешь круги над незнакомой местностью. Я лихорадочно пытался двигаться, но это уже было в пользу бедных, как говорил когда-то Долохов, глядя на наши попытки пробить магический щит. Щит-то я сейчас умею пробивать, а вот все прочее, увы, не удается, хотя когда-то было наоборот. Ладно, пора заканчивать с этим убожеством, всегда главное вовремя уйти, не дожидаясь, пока тебя выставят…

Я сполз с Беллы и лег рядом, чтобы отдышаться.

— Тебе помочь? — спросила она.

— Не надо.

Наверное, это прозвучало слишком раздраженно, потому что Белла не выдержала:

— Скажи честно, все из-за меня, да? Я старею и больше тебя не привлекаю?

Хотел бы я сам это знать… Но какой толк винить во всем женщину? Плохому танцору вечно что-нибудь мешает.

— Неправда. Ты молода и прекрасна, а все дело во мне. Это я старею…

Я перевернулся на спину и подтащил к себе одеяло.