Двое из двадцати миллионов - Каплер Алексей Яковлевич - Страница 4

- Сам фашист! - заревел скептик.

Вот Маша и Сергей уже на площадке деревянной лестницы. Здесь поворот на второй марш, а в раскрытых дверях уже стояла, поджидая их, Анна Ивановна.

- Пожалуйте, прошу вас...- говорила она и вдруг, вскинув руки, закричала во весь голос: - Машенька! Маша! - и бросилась вниз, навстречу...

Потом все сидели за чайным столом. Заплаканная, все еще вытирающая глаза Анна Ивановна, Маша и Сергей. Маша осматривалась, ища, находя, узнавая знакомые приметы своей прежней жизни.

А Анна Ивановна все говорила, говорила:

- ...все я сохранила после Павла Петровича... и мебель вашу и посуду - вот... Берите эту большую комнату, а я пока в спаленке, а потом, конечно, переберусь куда ни куда - дадут мне площадь... Я так счастлива. Маша, и ничего не умею выразить, неужто, неужто, девочка, ты пришла?.. Какой ужас, какой ужас эта война... скольких не стало...

- Анна Ивановна, дорогая, никуда мы не переедем, правда, Сережа?Сергей кивнул.- Нам дали общежитие... И я очень рада, что именно вы здесь, у нас дома... Я хочу... я хочу, чтобы вы рассказали про папу... пожалуйста...

- Видишь ли, детка, когда началась война и ты ушла на фронт, Павел Петрович затосковал ужасно... я даже рассказать тебе не могу, как он, бедный, переживал... Единственный ребенок, слабая девочка где-то там - на войне... Ведь он любил тебя больше жизни, в тебе видел и маму твою покойную, и все, все, весь свет был в тебе... Как он ждал письма, какой-нибудь весточки от тебя, но весточки все не было, не было, и когда наконец пришел этот единственный треугольник от тебя, его уже не стало.

- Я не могла писать, Анна Ивановна. Такие условия были...

- Не стало нашего Павла Петровича... Война его убила, война. Как он переживал каждую сводку про наше отступление... не мог примириться... Просто физически угасал, и все молчал, молчал... Потом первый удар, второй... Без сознания, все с тобой говорил - будто ты рядом... Мы по очереди дежурили возле него... Вот так-то, Машенька, родная... В наробразе хлопочут - хотят имя его присвоить школе... Так-то... Ну, а ты? И как вы думаете жить, какие планы?

- Я на медицинский,- сказала Маша,- если примут. А Сергей - он ведь, Анна Ивановна, из летной школы на фронт ушел...

- А семья ваша, родители?..

- Сережа детдомовец,- сказала Маша. Сергей давно уже к чему-то прислушивался и все посматривал в сторону полуоткрытой двери.

- У вас там, кажется, вода льется...- сказал он Анне Ивановне.

- Это я кран оставила, когда вы пришли,- засуетилась она и пошла на кухню закрывать кран.

Сергей и Маша переглянулись: для них вода, звук текущей воды означал нечто для других недоступное.

Потом они шли все вместе по школьному коридору, мимо закрытых классных дверей.

Маша открыла одну из них, заглянула, подошла к парте - крайней, у окна. Потрогала ее, села...

В учительской Анна Ивановна подвела гостей к висящей на стене, оправленной в рамку фотографии.

- Твой выпуск,- сказала она,- мы его потому здесь поместили,обернулась она к Сергею,- что они ведь все, всем классом ушли добровольцами на войну. Кто в сандружину, кто в армию, кто в ополчение... все. Вы тут Машу не узнаете, Сергей?

Прищурившись, пробежал Сергей взглядом по лицам и указал на самую красивую девочку в центре группы.

- А вот и нет! - засмеялась Маша.- Это Колокольчик - Валька Колокольчикова. Ты просто подхалим и выбрал самую хорошенькую. А я - вон наверху, лягушка.

- Да, дети...- сказала Анна Ивановна,- дети, дети... Из этого выпуска две трети погибли... Вон - Коля Образцов, Синельников Володя... какой был способный мальчик... Калинин Марат - помнишь, как дразнил тебя... Дети...

Анна Ивановна называла имена, а Маша проводила пальцем по лицам тех, о ком она говорила.

- ... Кудояров Сева... о нем.. "Правда" писала, вызвал огонь на себя - Герой Советского Союза... посмертно... Трое без вести пропали - Юлик Трифонов, Гросман, Татарская Аня... господи, господи, какую страшную цену мы заплатили... Да, вот кто жив и кто в Москве - Шаров, он недавно заходил ко мне - твой рыцарь Митя Шаров.- И, обратившись к Сергею, Анна Ивановна продолжала: - Невозможно представить себе, сколько шуток, сколько острот было у нас в школе по этому поводу! Чуть ли не со второго класса объявился у Маши верный рыцарь. Вы себе представить не можете, что этот бедняга перетерпел за школьные годы! Вечные насмешки ребят, Машины розыгрыши, иной раз очень злые... Хочешь, Маша, я тебе его адрес дам?..

Сергей и Маша сидели на скамейке возле памятника Пушкину. Мимо них шли прохожие, у их ног играли дети, с улицы доносились гудки автомобилей и звонки трамваев.

Изредка только кто-нибудь взглянет на худенькую девушку в военной форме и сидящего рядом старшего лейтенанта.

А они смотрели, смотрели на проходивших и молча, понимающе переглядывались, когда какой-нибудь малыш убегал от зазевавшейся матери или влюбленные, никого и ничего не видя вокруг, шли в состоянии прострации.

И тень листвы покачивалась на песке, тени и солнечные блики покачивались на земле перед Сергеем и Машей.

- Подумай,- сказал Сергей,- мы живы... Маша прижалась к его плечу.

- Давай так,- она подняла указательный палец,- пусть у нас будет знак. Если я покажу тебе этот палец - значит, я сказала: "Подумай, Сережа, мы живы". Ладно?

Сергей кивнул головой и тоже поднял указательный палец.

Возле них остановились, закуривая, двое мужчин.

- Фу, какая жара,- сказал один,- что будем делать?

- Приходи, составим пульку, убьем вечерок. Сергей и Маша улыбнулись, посмотрев друг на друга, и потом взглянули вслед жаждущим "убить вечерок". Маша достала из кармана гимнастерки маленькое зеркальце и расческу.

- Подержи.- Она дала зеркальце Сергею и стала причесываться.

- Что ж он не идет, твой рыцарь? Может быть, ему записку не передали?

- Алло! Маша! - послышался возглас.

- Шарик!- закричала она.- Митенька! Маша бросилась навстречу высокому молодому человеку в железнодорожной форме. Они обнялись, расцеловались, и Маша подвела его к Сергею.

- Вот, Сережа, это и есть Митя Шаров. Слушай, как же ты вырос! Вдвое. Да еще в этой форме... Ты же был лейтенант, по-моему... Что же это - теперь машинистом заделался? Или большим начальником?

Митя пожал руку Сергею, сказал степенно:

- Шаров,- и уселся на скамью рядом с Машей.

- Правда, Митя,- теребила она его,- рассказывай, что ты? Как ты? Где ты? И что за форма?

- Так...- неопределенно ответил Митя,- одно задание...

- Ну, узнаю...- захохотала Маша,- вечно у Шарика какие-то тайны. И ведь все врет, все врет. Брось трепаться, Митька, говори, как человек. Может, и правда стал большим начальником?

- Закуривайте,- протянул Митя пачку "Казбека" Сергею.- Нет, Маш, никакое я не начальство. Меня за мой язык в два счета выставили бы. Сама знаешь...

- Да, что верно, то верно. Митька вечно учителей доводил... Я с этим паразитом на одной парте сидела, и он все у меня сдувал. А помнишь, с Тонькой?..

Оба рассмеялись.

- А Марат...

- Погиб Марат,- сказала Маша, и они замолчали. Потом Маша спросила:

- Ну, а что делать собираешься?

- В медицинский мечу.

- Быть не может?! И я туда. Во второй или в первый?

- Я бумаги во второй подал.

- Вот здорово, и я туда!

- Опять вместе. Если не завалимся, конечно. Тебя примут точно фронтовичка... А вы, Сережа?

- "Завыкал",- сказала Маша,- не больные и на "ты" перейти.

- Давай на "ты", правда. А ты куда? Сергей улыбнулся.

- Скорей всего в таксисты подамся. Буду вас возить, "на лапу" брать.

- Он в академию Жуковского поступает, Сережа - летчик,- сказала Маша.- Ну что ж, ребята, заключим тройственный союз...

Заложив руки за спину, Митя сказал:

- Ладно, оставь это. Я хочу, чтобы Сергей знал. Хочу в открытую. Давайте в открытую. Вот что, Сергей. Я люблю Машу. Давно люблю. И мы клялись друг другу быть навсегда вместе. Вот какие дела. Война нас разлучила. Я искал Машу все время. Наверно, сотни запросов писал и не мог найти. И если мы наконец встретились... Сергей, ты должен дать мне возможность поговорить с Машей наедине.