Алая карта - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 23

— А переливание крови могло его спасти?

— Не исключено… Видите ли, в чем дело… покойный Вильбер злоупотреблял лекарствами. Я предупреждал его, как это опасно, но он никого не слушал.

— Да, — соглашаюсь я, — кроме того, он не соблюдал дозировку. Мы сидели за одним столом, и я не раз намекал, что ему следует быть осторожней.

— Весьма прискорбное событие, — заключает Веран.

Должен признаться, что мне жаль беднягу. Я привык к его грубоватым манерам и буду по нему скучать! Но какое же это облегчение, что он больше не сможет болтать языком к месту и не к месту! Воистину своевременная смерть! Мы можем вздохнуть свободно!

21.00.

За ужином мы с Люсиль сидели за столом вдвоем и вынуждены были слушать разглагольствования Габриэля, нашего метрдотеля:

— Какая злосчастная судьба! Сначала мсье Жонкьер, теперь вот мсье Вильбер… Такие любезные господа! Что поделаешь, мы не вечны!

Габриэлю лет пятьдесят, не больше, он может позволить себе подобные фразочки и продолжает с неосознанной жестокостью:

— Рекомендую цыпленка в белом соусе с трюфелями, он сегодня просто восхитителен!

— Какой болван… — шепчет Люсиль, как только надоеда отходит к другому столику.

— Что твой муж?

— Я ему сказала. Он не был знаком с Вильбером, поэтому…

— Теперь мы в безопасности.

В разговоре наступает пауза. Между нами возникла неловкость, даже отчуждение, как будто мы тоже виноваты в смерти Вильбера. Ужин скомкан.

— Когда состоятся похороны? — спрашивает Люсиль.

— Кажется, послезавтра. Как только приедет его сын.

— Вильбер никогда о нем не говорил.

— Он пасынок, и они были не в лучших отношениях.

— Ты все еще намерен занять его комнаты?

— Не думал об этом, но, если мадемуазель де Сен-Мемен согласится, перееду.

Я выхожу из-за стола следом за Люсиль и догоняю ее у лифта. Мы целуемся — без страсти, скорее как родственники. Забудем ли мы когда-нибудь, как Вильбер сказал, стоя в дверях библиотеки: «О, простите…»?

Я должен испытывать облегчение, но чувствую только подавленность. Начинаю обдумывать переезд. Я много месяцев хотел заполучить апартаменты Вильбера, но теперь понимаю, что слишком устал, да и хлопот будет много. Кроме того, придется спать в его постели. Когда ночуешь в отеле, никогда не знаешь, кто занимал номер до тебя. «Казенная» кровать принадлежит всем — и не принадлежит никому. Я не суеверен, и все же… Какие сны приснятся мне на смертном одре Вильбера?

Глава 7

Я неделю не открывал дневник. Со вчерашнего дня живу в квартире Вильбера. Пишу, сидя за его столом, дремлю в его кресле. Передвинул мебель, но это не помогло: я не чувствую себя «у себя» и понимаю, что неприятное ощущение пройдет нескоро.

Похороны Вильбера ничем не отличались от всех предыдущих. Внешний вид его пасынка, длинноволосого парня, не потрудившегося надеть ни галстук, ни пиджак, объясняет, почему отчим не хотел с ним общаться. Этому наследничку не терпелось наложить лапу на имущество усопшего, он в своем праве, но его алчность просто омерзительна. Как и полная бесчувственность. Он с трудом согласился одеться поприличнее. Я купил у него старинный сундук — он теперь стоит справа от окна — и сложил в него часть книг. Вся остальная мебель казенная. Я измотан до предела, пришлось самому перетаскивать из квартиры в квартиру белье, костюмы, личные бумаги, что было нелегко — из-за ноги. Самое трудное позади, остается обжить три комнаты. Другие звуки. Солнце светит по-другому. Я впервые ощущаю аромат сада. Во второй половине дня Люсиль принесла мне розу в вазе с тонким горлышком. Красивый жест… Я напрасно ждал ее в библиотеке. Она не показывается со дня смерти Вильбера. Я как раз занимался перестановкой, когда услышал, что кто-то тихонько скребется в дверь.

— Вот, — сказала она, протягивая мне цветок. — Будешь думать обо мне.

— Войди хоть на минутку.

— Не могу.

Люсиль все время оглядывалась через плечо, наблюдая за коридором, я потянул ее за руку, но она воспротивилась.

— Не нужно, Мишель, прошу тебя. Я ужасно испугалась, когда Вильбер застал нас… Не сейчас… Потом… Мы придумаем, как все устроить наилучшим образом.

Устроим наилучшим образом! Можно подумать, мы рассмотрели все имеющиеся решения. Неужели придется вечно быть начеку, как взломщикам? Я смотрю на розу. Один лепесток плавно опустился на край стола. Символ! Предупреждение! Увядание! Пора в постель.

Полночь.

Нужно сразу все записать, тем более что заснуть теперь все равно не удастся.

Итак, я лег, решил зажечь ночник и нажал на кнопку. Раз. Другой. Ничего. Я понял, что принял за выключатель звонок срочного вызова Клеманс. В моей прежней спальне все было ровно наоборот.

Обнаружив ошибку, я немедленно отправился извиняться. Вышел в коридор. Прислушался. Ни звука. Я сделал несколько шагов в сторону комнатушки Клеманс, заметил свет под дверью и задумался. Как поступить — постучать и попросить не беспокоиться? Или она ничего не слышала? Если так, значит, звонок неисправен. Решаю убедиться и возвращаюсь к себе, оставив дверь открытой. Звоню — раз, другой, третий, четвертый — и прислушиваюсь. Ничего не происходит. Клеманс не появляется. Звонок «умер». Ну и?.. Вильбер мог звонить до посинения, никто бы его не услышал…

Мастером на все руки я себя не назову, но разобрать выключатель — дело нехитрое, достаточно его развинтить. Произведя сию нехитрую операцию, я сразу обнаруживаю причину поломки. Один из проводков отсоединился. Даже если несчастный Вильбер и звал на помощь, Клеманс об этом не узнала.

Роковая случайность! Если бы проклятый звонок был в порядке, возможно, Вильбера удалось бы спасти. Мне на мгновение кажется, что я наблюдаю за агонией Вильбера. Он чувствует, что силы оставляют его, давит на проклятую кнопку, давит — и ничего не происходит. Он пытается встать, чтобы выйти в коридор и позвать на помощь, теряет сознание и… Кончено… Ужас! Еще один глупейший несчастный случай, как и с Жонкьером…

Укол в сердце!

Жонкьер не был жертвой несчастного случая, его убили!

06.00.

Я не спал ни минуты. Меня терзали ужасные мысли. Вернусь к началу и все запишу, возможно, так будет легче разобраться.

Предположим, что проводок отсоединили намеренно. Эту гипотезу абсурдной не назовешь. Вильбер был крайне недоверчив по натуре, но, как и все мы, иногда забывал закрыть дверь на ключ. Значит, зайти и испортить звонок было очень легко. Однако… однако, если речь идет о преступлении — я должен называть вещи своими именами! — получается, что преступник заранее продумал вариант с кровотечением?

Предвидеть что бы то ни было можно лишь в том случае, если заранее планируешь произвести определенные действия, а именно — «скормить» Вильберу сверхдозу пендиорила или любого другого препарата аналогичного действия… Пока что все как будто вполне логично. Мне кажется, я слишком увлекся, и тем не менее стоит додумать все до конца. Как дать Вильберу лекарство, чтобы он ничего не заметил? За едой? Исключено. Что же остается?

Очень простой способ. По утрам Франсуаза ставит подносы с завтраком на столик в коридоре. Предположим, она входит ко мне, раздвигает шторы, мы болтаем — недолго, две-три минуты. Хладнокровный человек успеет отравить чай в чайнике Вильбера, всыпав порошок или вылив туда содержимое пузырька. Из всех постояльцев нашего этажа чай пьет только Вильбер, так что ошибка исключена, а преступное деяние легко осуществимо.

Какую цель преследовал преступник? Нельзя никого обвинять вслепую. Я почти уверен, что Вильбера хотели убить. И сделать это как можно скорее. Ему дали не просто опасно высокую дозу кроверазжижающего препарата, а несколько смертельных доз. Доказать это невозможно, поскольку Вильбер и сам превышал дозы прописанных врачом лекарств. И все-таки я повторяю сакраментальный вопрос: зачем?