Ветер с Варяжского моря - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 56

Когда дверь из хозяйской половины вдруг распахнулась и в большой палате появился хозяин со своей женой, Эйрик ярл резко взмахнул рукой, приказывая своим людям замолчать. Но и без приказа викинги умолкли, разглядывая хозяйку. Они и раньше слышали, что жена Оддлейва красавица, но мала кому приходилось видеть такую красоту. Ее лицо было строго и спокойно, черные брови и яркие губы оттеняли нежную кожу, и вся она словно светилась изнутри величием и сознанием своего достоинства. Только бледность щек выдавала волнение Ильмеры, но не портила ее красоты.

Эйрик ярл поклонился хозяйке и обратился к ней с учтивым приветствием. Она ответила несколькими словами, тоже вежливо, но холодно.

– Хоть и не годится гостю приглашать за стол хозяина, я прошу тебя занять твое место на нашем пиру, – сказал Эйрик ярл, разглядывая лицо хозяйки, ее платье, видный из-под подола носок красного сафьянового сапожка.

– Я не голодна, Эйрик ярл, – ответила ему Ильмера. – Я пришла не ради твоего угощения, хоть оно и подается на мой стол, а чтобы говорить с тобой о деле. Ты в самом деле согласен продать нам пленников из Олеговой крепости?

– Возьмите любых, вы только избавите меня от труда везти их за море. Мой поход еще не закончен, впереди у нас лежат другие земли и города. За простых пленников мы возьмем на рынках по марке серебра за молодого, по полмарки за ребенка. Но ваши пленники из крепости – не простые. За каждого из них я возьму по две марки серебра. Я думаю, это низкая цена, но не хочу гневить богов излишней жадностью. Пленников достаточно много, чтобы мы не посчитали наш поход напрасным. Ты можешь выбрать любых и взять их к себе сразу, как только твой муж отвесит серебро.

Во время своей речи Эйрик не сводил глаз с лица хозяйки, но она смотрела вниз, не желая удостоить даже взглядом человека, которого ненавидела.

– Видишь, я не так уж плох и кровожаден, чтобы вы лишили меня своей дружбы, – продолжал Эйрик, пытаясь понять, что же стоит за этим смирением женщины, которая так долго отказывалась даже видеть его. – А чтобы ты знала, как я хочу отблагодарить вас за гостеприимство, я поднесу тебе подарок.

– Я ничего не возьму у тебя! – воскликнула Ильмера, впервые вскинув глаза на Эйрика. Она взмахнула рукой, словно отметая подарок, одно прикосновение к которому могло испачкать ее. – Мне не нужно твоих подарков, Эйрик сын Хакона! – звенящим голосом продолжала она, смело глядя ему в лицо, и в глазах ее горела ненависть. – Они запачканы кровью, кровью людей моего племени!

На щеках ее разгорелся румянец, подаривший ей красоту валькирии[183] в вихре битвы. Встретив взгляд Эйрика, Ильмера вдруг увидела в нем восхищение. И тут же порыв ее угас: ей показалось, что человек этот не поймет ее гнева и недостоин его. К ненависти ее примешалось презрение; Ильмера отвернулась, досадуя на себя за то, что обнаружила свои чувства перед этой, сворой бешеных волков.

Но Эйрик вполне понял ее чувства: в этой женщине он увидел почти мужскую доблесть души. Но он еще не сказал всего, что хотел.

– Ты не считаешь меня достойным поднести тебе подарок, хотя род мой не ниже, чем у Вальдамара, которого вы признаете вашим конунгом. – ровным голосом заговорил он, никак не показывая, что его задела ее вспышка.

Не желая унижать себя спором с женщиной, Эйрик все же не удержался от этой маленькой мести: он знал, что князь Владимир Святославич был таким же незаконным сыном, как и он сам, и что гордое и свободолюбивое племя словен, ведшее род своих князей от самого Дажьбога, неохотно признавало над собой власть Киева и за последние десятилетия не раз испытало на себе крепость киевских мечей.

Глаза Ильмеры сверкнули, но она крепче сжала губы и промолчала.

– Ты права – этот мой дар и в самом деле сильно запачкан кровью, – с усмешкой продолжал Эйрик. – Почему ты не спросишь меня об участи того ярла Вальдамара конунга, который жил и правил в крепости?

– Он жив?– изумленно спросила Ильмера, снова поднимая глаза на Эйрика, и недоверчиво покачала головой. – Нет, этого не может быть! Я не верю в это! Он не мог остаться в живых, не мог попасть в плен!

– Он сражался у ворот среди своих воинов, но он не знал, что старая стена не выдержит и что Торгрим Хромой и Асгейр Медный Лоб зайдут ему в спину. Там была большая битва, погибло много и славян, и викингов, и даже некоторые из моих берсерков были убиты. Сам ярл был тяжело ранен и упал без памяти. Его даже не связывали – думали, что он умрет. Однако он еще жив…

– И сколько ты хочешь за него?—снова овладев собою, холодно спросила хозяйка.

– Сначала я прикажу доставить его сюда, – ответил Эйрик и кивнул кому-то из своих людей. – Ты поглядишь на него и сама решишь, во сколько его оценить. Наш торг будет честным, я не продам поросенка в мешке, и вам будет не в чем меня упрекнуть. А пока я прошу хозяев сесть за стол вместе с нами.

Еще днем Ильмера готова была скорее умереть, чем сесть за стол с разорителем своей земли. Но сейчас она была так взволнована вестью о том, что сможет спасти из плена самого посадника, что позволила мужу подвести ее к месту хозяйки. На еду она даже не смотрела и сидела молча, опустив глаза и сложив руки на коленях. Но даже так она чувствовала на себе взгляд Эйрика ярла. Не обращая к ней речей, Эйрик, однако, не сводил глаз с хозяйки и в увлечении сам не слышал, как его люди обращаются к нему. Викинги посмеивались между собой, вспоминая подобные истории с его отцом. Эйрик ярл в то время был молод, моложе Оддлейва, и еще не успел найти себе достойную жену.

– Что ты так невесел, Оддлейв ярл? – спросил Ингольв у хозяина.

Сам он был доволен и походом, и добычей. Вальбранд Попутный Ветер, сидевший рядом с ним, изредка посматривал на новое золотое обручье. Оставаясь на службе в Новгороде, он не скоро получил бы такое. Ильмере смутно помнилось, что это же или очень похожее обручье она видела на руке кого-то из ладожских бояр. Но она не хотела вспоминать. Что толку жалеть о золоте, когда потеряна жизнь?

– А ты на моем месте был бы весел? – ответил Оддлейв. – Если бы оставался на службе у конунга Висислейва, а Эйрик ярл дошел бы до Хольмграда?

– Я правильно выбрал себе предводителя! – ответил Ингольв, и Эйрик бросил на него одобрительный взгляд. – А ты не хочешь ли пойти с нами? По всему видно, что удача Эйрика сильнее удачи Висислейва и даже самого Вальдамара.

– Я знаю тебя как славного воина, Оддлейв ярл, – заговорил сам Эйрик. – И не твоя вина, что победа отвернулась от тебя. В моей дружине ты не будешь обижен местом. Уж, наверное, Висислейв конунг не посадит тебя так высоко. Особенно после моего похода.

– Смотри, Висислейв конунг может возвысить тебя гораздо больше, чем хочет благоразумный человек, – предостерег Ингольв, едва заметно усмехаясь.

Викинги подумали немного, и дружный хохот потряс гридницу. Под самым высоким местом конунги нередко подразумевают виселицу.

– Хорошо или плохо мое место, оно мое, – сдержанно ответил Оддлейв. – Я давал клятву верности Вальдамару конунгу. И я сдержу ее как сумею.

Эйрик ярл усмехнулся и снова посмотрел на Ильмеру:

– Дороги судьбы непросты, хозяйка! Воля Одина могла бы быть и иной – ведь и я мог бы служить Вальдамару конунгу, жить в Альдейгье, быть хозяином этой крепости, а Оддлейв ярл ходил бы сюда доходом из Норэйг. И твоим мужем тогда был бы я!

Викинги в палате снова расхохотались, понимая, что эта участь не огорчила бы их предводителя. Ильмера быстро отвернулась, жалея, что стала с ним разговаривать. А Оддлейв ярл с трудом сдержал гнев: Эйрик ведь был у него в гостях и был обязан уважать хозяина.

– Однако боги судили не так, – жестко сказал он Эйрику. – И ты хорошо знаешь, на какие дела боги не дают благословения. Твой отец научил тебя этому.

«Участь твоего отца» – так хотел бы сказать Оддлейв, имея в виду гибель Хакона ярла, пришедшую, в конце концов, из-за его посягательств на чужих жен. И Эйрик понял его.