Леди-интриганка - Д'Алессандро Джеки - Страница 50

– Спенсер, я думаю, не стоит...

– А может, мы съездим к нему в гости? Пораженная Кэтрин молчала. Никогда раньше он не предлагал ничего подобного. Сглотнув, она осторожно спросила:

– Ты хотел бы съездить в Лондон? Спенсер поджал губы, потом замотал головой.

– Нет, – прошептал он. – Я... нет. – И он упрямо задрал подбородок. – Значит, нам надо точно договориться, что мистер Стэнтон будет приезжать к нам в гости. Мама, конечно, он согласится, если мы оба его попросим.

Кэтрин погладила сына по руке и поднялась на ноги.

– Может быть, – пробормотала она, понимая, что не станет делать Стэнтону такого предложения. Она ругала себя за то, что напрасно подает сыну пусть крошечную, но надежду. Эту связь надо заканчивать. Навсегда.

Эндрю обводил медленным взглядом разбитые полы и стены, зияющие дыры в прежде застекленных окнах, пытаясь оценить причиненный музею ущерб. Он сжал кулаки и стиснул зубы. В голове все стучало от гнева. «Мерзавцы! Если их поймают, я в кровь изобью этих сволочей!»

– Как видите, все разбитое стекло убрали, – докладывал Саймон Уэнтуорт. – Через час придет стекольщик, чтобы обсудить с вами условия новой работы. Для ремонта полов и стен я дополнительно нанял шестерых рабочих. Как видите, повреждения обширные.

Эндрю вздохнул и кивнул в знак согласия.

– Обширные – это слишком мягко сказано.

– Согласен. Стены просто изрубили. Меня дрожь берет, когда я об этом думаю. Варварство – вот что это такое. Не хотел бы я столкнуться с этими сумасшедшими.

Эндрю стиснул зубы. «А я бы хотел».

– Сколько времени потребуется на ремонт?

– Не меньше восьми недель, мистер Стэнтон.

«Черт возьми, черт возьми! Это значит, еще два месяца придется платить за хранение экспонатов, не говоря уже о непомерной стоимости материалов и задержке на два месяца открытия самого музея».

Он-то отлично знал, во что обошлись полы, стены и окна.

– Что-нибудь слышно от инвесторов? – спросил Эндрю.

Саймон мигнул.

– Боюсь, мистер Стэнтон, у дурных новостей длинные ноги. Мистер Кармайкл, лорды Бортрашер и Кингсли, а также миссис Уорренфилд требуют встречи с вами прямо сегодня. Боюсь, в письмах использованы довольно резкие выражения. Почта у вас на столе.

Эндрю подавил гнев и постарался сосредоточиться на насущных проблемах. Очевидно, миссис Уорренфилд, мистер Кармайкл, лорд Бортрашер и лорд Кингсли больше не принимают ванны в Литл-Лонгстоуне, а вернулись в Лондон. Лорд Бортрашер уже сделал существенные вложения и собирался добавить к ним значительную сумму, и трое других тоже были готовы к тому, чтобы войти в дело. Успех музея сейчас зависел от того, удастся ли получить эти деньги.

– Саймон, составьте ответы на письма и предложите инвесторам сегодня же, в пять часов, встретиться со мной.

– Вы полагаете, есть смысл все это им показывать?

– Думаю, да. Если мы сами не пригласим их, они все равно сюда явятся, а это может плохо сказаться на наших отношениях. Они должны точно представлять, что именно произошло и какие шаги мы предпринимаем к ликвидации последствий и предотвращению подобных вещей в будущем. Они не должны думать, будто мы что-то от них скрываем. Инвесторы, полагающие, что им не говорят правду, могут занервничать. Я не хочу, чтобы ко всем нашим проблемам добавилась еще и эта.

– Я пошлю письма прямо сейчас, мистер Стэнтон. – Саймон развернулся и направился в крошечную контору, примостившуюся в дальнем углу помещения.

Эндрю тяжко вздохнул, снял сюртук и закатал рукава. Предстояло много работы. Видит Бог, он хотел завершить хоть какую-то ее часть, прежде чем написать Филиппу.

Кэтрин ходила из угла в угол по уютной гостиной Женевьевы. Каждый раз, когда она поворачивала в обратную сторону, муслиновое персиковое платье водоворотом кружилось вокруг ее щиколоток.

– Я рада, что он уехал, – заявила Кэтрин, довольная, что в ее голосе звучит твердая нота.

– Ты уже это говорила, – промурлыкала Женевьева. – Три раза за последний час.

– Только для того, чтобы подчеркнуть свою позицию.

– И к чему она конкретно сводится?

– К тому, что я рада его отъезду.

– Да, это, скажем, и так... очевидно. Однако ты отлично знаешь, что мистер Стэнтон завтра же вернется в Литл-Лонгстоун.

Кэтрин отмахнулась от этой реплики.

– Да, но к тому времени я успею привести свои мысли в порядок. Уверена, наш разговор уничтожит мое... смятение. Он будет здесь всего несколько дней, а потом... – Кэтрин щелкнула пальцами. – Назад в Лондон, и все.

– Тебя радует такая перспектива?

– Очень радует, – подтвердила Кэтрин. – Тогда мы со Спенсером сможем вернуться к обычной жизни. Без всяких неожиданностей.

Женевьева не отвечала. Кэтрин бросила быстрый взгляд в сторону тахты. Выражение абсолютного недоверия на лице подруги заставило ее замедлить шаг и совсем остановиться.

– В чем дело?

– Кэтрин, а тебе не приходило в голову, что «неожиданности», которые мистер Стэнтон внес в твою жизнь, довольно приятного свойства? – Кэтрин не успела ответить, как Женевьева продолжила: – Из того, что ты рассказала, можно сделать вывод, что он чудесный человек. Конечно, иногда он тебя раздражает. Это естественно. Я уже говорила: таковы все мужчины! Однако далеко не все похожи на мистера Стэнтона. Не все они красивы, сильны, романтичны, предупредительны. И уж совсем немногие опытные и щедрые любовники.

У Кэтрин запылали щеки. Женевьева рассмеялась.

– Да-да, дорогая. Я обо всем догадалась, несмотря на то что ты не пожелала поделиться со мной подробностями.

У тебя вид женщины, которая провела счастливую ночь любви.

– Я и не отрицаю, что у него есть все эти качества, – согласилась Кэтрин. – Но...

– Он сумел завязать со Спенсером дружбу, которая явно помогает мальчику обрести большую уверенность в себе. Тебя это должно радовать.

– С одной стороны, да. Но тут возникает другая проблема. Я боюсь, что Спенсер будет глубоко несчастен, когда Эндрю уедет в Лондон навсегда.

– А ты, Кэтрин? – мягко спросила Женевьева. В ее голубых глазах отразилось беспокойство за подругу. – Ты тоже будешь глубоко несчастна?

– Разумеется, нет, – уверенно заявила Кэтрин, но при этих словах колени у нее странно подогнулись. Она села в кресло напротив Женевьевы и продолжила: – Современная женщина не бывает глубоко несчастна, когда заканчивается роман.

– Моя дорогая, любая женщина будет глубоко несчастна, если у нее закончится роман с мужчиной, которого она искренне любит. Уж поверь, я-то знаю, насколько невыносима такая боль. И никому этого не пожелаю.

– Но я бы не стала говорить о себе, что искренне люблю Эндрю.

– Вот как?

Кэтрин беззаботно рассмеялась.

– Не буду утверждать, что он мне вообще безразличен, но я ведь едва его знаю. Готова признать, что желаю его, однако такие серьезные чувства, которые делают человека глубоко несчастным, могут возникнуть только в течение длительного времени. Чаще всего они возникают между людьми с общими интересами и образом жизни.

Женевьева кивнула:

– Естественно, женщина с такими родственными связями, как у тебя, имеет мало общего с человеком такого происхождения, как мистер Стэнтон. Как же, ведь он простолюдин. Даже хуже, простолюдин из колоний.

– Вот именно, – подтвердила Кэтрин, хотя абсолютно справедливые слова Женевьевы причинили ей странную боль.

– Это просто счастье, что твоя привязанность к мистеру Стэнтону – это всего лишь физическое влечение, поэтому, вероятно, его отъезд в Лондон в конце недели никак на тебя не повлияет.

– Пожалуй, да.

– Кэтрин, послушай меня внимательно. Я говорю это только из любви и дружбы к тебе. – Подавшись вперед, она буквально впилась в Кэтрин взглядом. – Никогда за всю свою жизнь мне не приходилось выслушивать такого бессмысленного и смешного вздора. Я просто в изумлении, что слышу подобные глупости. И от кого? От тебя! Не говоря уж о лжи.