Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 19

Вопреки ожиданиям и внутреннему настрою, вопившему, что игра уже пошла не по правилам, Ромуальд не мог отвернуться. Он не верил в любовь с первого взгляда, в желание с него же, если честно, тоже не верил, поскольку предпочитал хотя бы парой фраз с потенциальным любовником обменяться, чтобы не столкнуться с форменным тупицей. Сейчас его мало волновали чужие умственные способности, он просто продолжал…

Нет, он уже не смотрел, он откровенно пялился на своего визави. Не видел себя в этот момент, но мог с уверенностью до тысячных процента заявить, что взгляд его содержит одну единственную просьбу.

«Подойди ко мне».

Ромуальд потянул узел галстука, ослабляя.

«Подойди же».

Сколько он себя помнил, блондины и блондинки неизменно оставляли его равнодушным. Чтобы эстетически насладиться, хватало собственного отражения в зеркале. Ещё один представитель нордической внешности рядом – всё равно, что двойник. Гораздо приятнее наблюдать рядом человека – полную противоположность, и Джулиан как раз подходил под это описание, а вот парень, продолжавший смотреть на него, нет. Светловолосый, скорее всего, светлоглазый, но…

Мать твою, он был почти идеальным.

Не слащавый до отвращения красавчик, не уродливое чудище.

Ромуальд ненавидел себя за то, что не прислушался к внутреннему голосу и не отправился домой сразу после того, как был придуман план по устранению конкурента Джулиана. Хотел себя проверить? Проверил, молодец.

Ромуальд знал, что ещё пара секунд обмена взглядами, и он, покинув наблюдательный пост, сам подойдёт к этому парню, чего не делал уже давным-давно. И с сожалением подумает, что не сможет притащить его к себе домой, а будет довольствоваться гостиничным номером с весьма и весьма неуютной обстановкой. Впрочем, какая разница? Место – не главное.

Главное, что он хочет уложить этого парня в постель и впервые за долгое время почувствовать, каково это, когда на твои ласки отвечают с энтузиазмом, отдаются с пылом и страстью. Каково это, когда рядом кто-то по-настоящему отзывчивый, а не ледяная статуя, лишь позволяющая засунуть в себя член и терпящая это через силу. Если он занимается любовью так же, как танцует, то…

«То лучше забудь об этом прямо сейчас и возвращайся домой».

Воображение не желало мириться с нарисованной перспективой. Оно подсовывало картинки одну развратнее другой, заставляя Ромуальда всё сильнее погружаться в это форменное безумие. Временное помешательство, о котором он уже завтра, скорее всего, пожалеет. Он чувствовал себя ничтожеством, но не мог приказать себе не смотреть и не мечтать. Не мог отказаться от мысли, как запустит пальцы в эти длинные пряди, как незнакомец расстегнёт его брюки, горячие ладони лягут на бёдра, а губы приоткроются, и язык скользнёт по ним, обещая минет в роскошном исполнении.

«Подойди же, или это сделаю я».

Ромуальд поставил нетронутый абсент обратно на стойку, поднялся на ноги и действительно собирался подойти к парню, стоявшему на танцполе. Но тот словно почувствовал перемены в чужом настроении, заметил решительность во взгляде, отмер и вместо того, чтобы спровоцировать близкое знакомство, ухмыльнулся надменно, попутно продемонстрировав средний палец, после чего растворился в толпе, оставив своего наблюдателя возбуждённым, неудовлетворённым и внезапно вновь разозлившимся. Не такой реакции Ромуальд ожидал на свои действия, не на такое завершение вечера рассчитывал.

Наверное, прислушавшись к логике, стоило продраться сквозь толпу, найти ускользнувшую эротическую мечту, ухватить её за плечи и поинтересоваться, что за хрень только что была, но Ромуальд этого не сделал. Ему было не до выяснения отношений. Ему вообще ни до чего не было дела, кроме собственных ощущений, сконцентрированных ниже пояса и доставлявших определённые неудобства.

Он сотню лет не практиковал ничего подобного, но сейчас просто не было другого выхода. Он чувствовал себя ничтожеством и идиотом оттого, что повёлся на чужой пристальный взгляд, оттого, что готов был пойти на измену, оттого, что представлял, как в этом проклятом клубном туалете находится не в одиночестве, а вместе со своей безымянной звездой. Практически наяву видел, как разворачивает его спиной к себе, кусает маняще подставленную шею, прихватывает мочку уха, вдыхает аромат одеколона, лижет кожу на загривке. И в ответ на свои действия получает живой отклик. Видит, как трепещут ресницы, а к истерзанным губам приливает кровь. Видит, как впивается в этот глупо-большой рот поцелуем и проталкивает внутрь язык, вспоминая, что собой представляет это действо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Без особой нежности, без длительных прелюдий. Банально клубный трах.

Но ничего этого не было. Он находился здесь в одиночестве, прижимался спиной к холодной стене и дрочил на образ незнакомого парня, о котором не знал ничего. Сомневался, что в будущем представится возможность узнать лучше, но, по большей части, даже не жалел об этом. Меньше соблазнов, меньше возможностей изменить Джулиану, пусть даже тот давно сказал, что не станет осуждать.

Какая нелепость – дрочить, вспоминая образ того, кого видел первый и последний раз в жизни.

Нью-Йорк с его двадцатью миллионами жителей. Какова вероятность встретиться вновь? Её вообще нет.

– Маленькая. Блондинистая. Сучка, – выдохнул прерывисто, вспоминая насмешливую ухмылку вкупе с неприличным жестом.

Как же хорошо, что он исчез, растворился в этой толпе и больше не показывался на глаза. Как же здорово, что ошибки, нарисованные в перспективе, не перешли в жизнь.

Пожалуй, только за это следовало вынести благодарность прекрасному видению с полным отсутствием манер.

Манящий и недоступный. Идеальное сочетание.

Когда Ромуальд вновь оказался на пороге квартиры, события вечера слегка его отпустили. Но впервые он не задержался у двери, не толкнул её, отворяя осторожно, не подошёл к спящему Джулиану, не погладил по волосам и не прошептал, что любит, потому что после сегодняшнего инцидента в правдивости своих слов уже сомневался.

========== 6. ==========

Soundtrack: Eisbrecher - Nachtfieber; Delain - We are the others

Нужно что-то менять.

К такому выводу Илайя пришёл, спустя несколько дней мучительных размышлений, а потом, когда решимость достигла кульминации, отправился к своему непосредственному начальству и положил на стол заявление об увольнении. Быть может, поступил опрометчиво, не озаботившись заранее запасным аэродромом, но внезапно накрыло осознанием, что эта работа его слегка подзаебала.

Какая ирония. Удивительно, что не слишком. А ведь вполне могла, если уж на то пошло.

Начальство заявление подмахнуло, задерживать работника особо не стало, потому сейчас Илайя находился в подвешенном состоянии, не зная, кому продать свои бесценные навыки и умения, которых практически не наблюдается.

Рыдать, правда, не стал, наоборот, посчитал, что жизнь удалась, и отмечать увольнение отправился в ночной клуб, прихватив в качестве сопровождающей бывшую сотрудницу. Она предложение приняла незамедлительно, отказываться не стала, и вечер был вполне милым. Потом, правда, Илайя остался в гордом одиночестве, девушка нашла себе ухажёра, остаток вечера провела вместе с ним. Прежде чем покинуть заведение, Илайя посчитал своим долгом найти знакомую, уточнить: точно ли она желает остаться или поедет домой? Она выбрала первый вариант, на этом моменте дороги обоих окончательно разошлись.

Илайе казалось, что вечер пройдёт без происшествий, но судьба приготовила ему сюрприз на прощание. Внимание со стороны какого-то индивида, откровенно смотревшего на него в течение длительного времени, а потом решившего перейти от обмена взглядами к более тесному общению.

Ничего не вышло.

Илайя, к тому моменту разочаровавшийся в собственных планах, на знакомство с кем-либо не был настроен, потому поступил в соответствии с желаниями, противоречащими чужим фантазиям. Не приблизился, не оперся на барную стойку, попутно повернувшись к соседу и заводя необременительную беседу о том, об этом и о сотне других мелочей, которые можно сообщить. А можно не сообщать, поскольку собеседника они не волнуют абсолютно.