Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Искусство шпионажа: Тайная история спецтехники ЦРУ - Мелтон Кит - Страница 11


11
Изменить размер шрифта:

Термин «список BIGOT» возник еще во время Второй мировой войны, когда печать на предписаниях сотрудников разведки, отправляющихся из Англии в Африку, имела надпись TOGIB и означала «к Гибралтару». Чтобы попасть в Африку во время войны, большинство сотрудников УСС совершало опасную морскую поездку, чреватую встречей с немецкими подводными лодками. Однако избранным были доступны дорогие места на авиарейсы до Гибралтара. Эти сотрудники имели другие печати на своих предписаниях. По прихоти неизвестного чиновника печать была перевернута и читалась точно наоборот – BIGOT. В результате этот термин приобрел особый смысл в кругах разведки. Он был свидетельством не только исключительности, но также безопасности передвижения и важности миссии сотрудника.

Были и другие правила безопасности. Сверхсекретный допуск TS (top secret) не обеспечивал автоматического доступа к специальным операциям или программам. Допуск TS, требовавшийся для всех служащих ЦРУ, давал право доступа к отдельным программам. Допуск BIGOT предоставлялся на основании функциональных обязанностей и индивидуальных оперативных потребностей сотрудника, чтобы он мог знать о каких-либо операциях, и для этого подписывались соответствующие распоряжения.

Политика безопасности советского отдела распространялась и на бумажный документооборот в пределах штаб-квартиры ЦРУ. Советский отдел не полагался на обычную для ЦРУ внутреннюю почту, доставляемую курьерами. При этом офицерам советского отдела не разрешали использовать и пневматическую почту, практикуемую с 1960-х гг. для доставки конфиденциальных документов к любому закоулку огромного здания ЦРУ{82}. Все, что относилось к действиям советского отдела, доставлялось вручную из одного кабинета в другой специальными офицерами отдела или кадровыми сотрудницами, известными как «секретари разведки».

Для офицера-связиста это была стандартная процедура, во время которой он вкладывал зашифрованное сообщение в плотный конверт из манильской бумаги, надежно запечатывал его и сообщал в советский отдел, что получена телеграмма из Москвы. Утром 2 ноября молодой офицер советского отдела, который прибыл к хранилищу документов связи, получил запечатанный конверт и, не открывая его, повторил свой трехминутный маршрут в обратном направлении, в маленький кабинет младших офицеров. Он, возможно, не знал, какую роль сыграет в одном из самых скандальных событий в истории шпионажа.

Сев за стол, офицер открыл конверт, вытащил единственный лист бумаги и с особой осторожностью, вручную, начал расшифровывать сообщение. Он использовал одноразовый шифрблокнот, колонки чисел и букв которого точно соответствовали тем, что применял сотрудник, подготовивший это короткое сообщение в Москве. После того как сообщение было расшифровано, страницу одноразового блокнота уничтожили. В период Второй мировой войны Советский Союз заплатил дорогую цену, многократно используя страницы одноразового шифрблокнота для поддержания связи с агентами в различных частях света. Безобидная на первый взгляд ошибка дала возможность американским специалистам декодировать многие советские зашифрованные сообщения, перехваченные в Вашингтоне и Нью-Йорке. Эта операция получила известность как «Венона» и до их пор остается одним из самых известных достижений Агентства национальной безопасности США (АНБ){83}.

В полученной из Москвы телеграмме не упоминалось имя Пеньковского. В ней сообщалось о задержании в Москве офицера ЦРУ Ричарда Джейкоба во время изъятия им содержимого тайника. В сообщении говорилось, что после нервного, но относительно короткого допроса, Джейкоб был освобожден советскими властями под поручительство американского посла и возвратился в американское посольство. Как дипломату Джейкобу нельзя было предъявить обвинение в преступлении. Он был объявлен советскими властями персоной нон-грата и покинул СССР{84}.

В течение первых последующих за этим событием часов арест Пеньковского сотрудниками КГБ не был подтвержден, но было ясно, что особых надежд питать не стоит. Как всегда в подобных случаях, было больше неопределенности, чем фактов, но тем немногим офицерам, кто знал об этой операции, не требовалось развитого воображения, чтобы понять, что Пеньковский либо уже мертв, либо скоро умрет.

Офицер доставил расшифрованное сообщение руководителю отдела. Тот доложил плохие новости заместителю директора ЦРУ по планированию, который в свою очередь информировал Джона Маккоуна, директора ЦРУ. В течение 24 часов Маккоун должен был лично доложить о ситуации президенту Кеннеди. До сих пор недооценено огромное воздействие ареста Пеньковского на национальную безопасность Америки. Отчасти это связано с чрезвычайной секретностью операций в Москве, длившихся почти 18 месяцев, а также особой осторожностью при обработке уникальных разведывательных материалов, которыми Пеньковский снабжал Запад{85}.

Основанная на сообщениях Пеньковского, эта информация была специально структурирована таким образом, чтобы создавалось впечатление, будто она получена из различных источников. Чтобы усилить это заблуждение, информация от Пеньковского направлялись под двумя кодовыми именами: IRONBARK – для научных материалов или оценки и CHICKADEE – для его личных наблюдений{86}. Человека, не входившего в группу избранных, знавших правду, обилие разведывательных сведений, прибывающих из Советского Союза, заставляло подозревать наличие огромной шпионской сети, выкачивающей секретные сведения из СССР с помощью передовых технологий шпионажа. Меньше всего это напоминало результаты работы единственного шпиона.

Действиями Пеньковского управляла небольшая команда опытных офицеров ЦРУ и британской разведки, которых называли кураторами. Американские кураторы присвоили Пеньковскому псевдоним «Герой», а британцы – «Йога»{87}. Офицер ЦРУ Джейкоб был выбран для обслуживания тайника Пеньковского. Он недавно прибыл в московскую резидентуру и имел надежное прикрытие в виде традиционно неопасной административной должности низкого уровня. И потому было маловероятно, что он сразу будет заподозрен в работе на ЦРУ и что КГБ установит за ним слежку.

Согласно более поздним отчетам, Джейкоб зашел в темный подъезд жилого дома № 5/6 по улице Пушкинской и забрал обычную спичечную коробку, обернутую короткой проволокой, согнутой в виде крючка, на котором держалась коробка-контейнер, подвешенная позади радиатора отопления. Как только Джейкоб начал прятать спичечную коробку в свой карман, сотрудники КГБ подскочили к нему. Началась драка. Американец сумел через разрез в кармане плаща сбросить на пол спичечную коробку, чтобы избавиться от улики, а заодно от юридических и дипломатических проблем, которые могли возникнуть из-за его причастности к секретной информации Советского государства. Однако эта техническая деталь уже не имела значения для КГБ, так как было совершенно очевидно, для чего американец заходил в здание. Джейкоба затолкали в ожидавший неподалеку автомобиль и повезли к ближайшему отделению милиции{88}.

Заключительный акт драмы Пеньковского начался тем же утром с двух телефонных звонков – с молчанием в трубке – на номер, по которому отвечает американское должностное лицо. Это был сигнал к осуществлению плана связи, придуманного для Пеньковского его кураторами во время встреч вне Советского Союза. Возможно, план безопасной связи для таких агентов, как Пеньковский, с точными инструкциями по контактам и графикам, причем как для обычных, так и для чрезвычайных обстоятельств, был самой уязвимой частью любой операции.

Поскольку ЦРУ предполагало, что КГБ контролировал все телефонные звонки американским должностным лицам, как входящие, так и исходящие, идея с безмолвным звонком казалась хорошей, так как позволяла сделать сообщение даже в условиях прослушки. Пеньковский должен был зайти в обычный телефон-автомат, расположенный в относительно безлюдном месте, и набрать определенный номер телефона. Когда по телефону отвечали, он молчал десять секунд, прежде чем повесить трубку. Звонок на определенный номер, а также время молчания до момента завершения звонка и были сигналом, после которого офицер ЦРУ должен был отправиться к телефонной будке, чтобы проверить, поставлена ли на нем агентом метка в виде написанной мелом буквы Х{89}. Такая простая метка показывала, что Пеньковский заложил тайник в доме по улице Пушкинской.