Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 24

- Ты Сармагат! – юноша взвился с кресла, лицо его раскраснелось, глаза заблестели, – ты мудрее и сильнее, так направь хоть малую часть своих сил на благо!

- Какое, к Мелькору, благо, Тугхаш! – заревел орк, – я многое готов сделать по твоей просьбе, но не впутывай меня в жалкие жизни безмозглых скотов!

- Скотов? – воин тяжело дышал, из-под коифа стекали капли пота, – ты не смеешь, Сармагат! Только не ты, не ты, который держал в руках мою жизнь, а теперь держишь и душу!

Несколько секунд юноша ловил воздух ртом, словно ища нужные слова, а потом грубо и отчаянно выругался, развернулся и бегом бросился из зала.

- Тугхаш! – несся вслед рык орка, – Тугхаш, погоди!

Эхо разнеслось по извилистым коридорам, слишком длинным, чтоб донести обратное эхо удаляющегося стука копыт.

====== Глава 11. О безумцах отчаянных и безумцах фальшивых ======

Корона осталась в запертом сундуке, вместе с затканным серебром камзолом, перчатками тонкой выделки и прочими красотами, радующими глаз, но мало удобными для серьезного дела.

Старинные ворота Тон-Гарта с надсадным скрежетом захлопнулись позади Леголаса, эльф накинул на голову капюшон простого охотничьего плаща и вскочил на коня. Утренний лес, стеклянно-хрупкий в глянце ночного инея, безропотно объял Леголаса своей рассветной тишиной, и принц направил скакуна в обратном направлении, той же дорогой, какой привел отряд в столицу лесного княжества. Ему предстояло рискованное и, говоря начистоту, сомнительное предприятие…

Три последних дня песком осыпались меж пальцев, оставив полные пригоршни домыслов, клеветы, сплетен и догадок. За эти дни к Леголасу наведались из фортов двенадцать гонцов: остаться без защиты эльфов ирин-таурцы не решились, а потому уже в первый день ультиматума к десятникам потянулись визитеры. Хмуро, неохотно, поминутно взывая к Эру, Валар и прочим покровителям, нервно комкая в руках шляпы и шейные платки, крестьяне заводили рассказы… Они были полны суеверного вздора, нашпигованы поверьями и приметами. В них хватало хвастовства, а также явной лжи. Но в горе породы всегда можно отыскать хоть несколько крупиц золота. Леголас, словно алчный старатель, окунулся в мутную реку сведений. Неутомимо просеивая донесения, сравнивая, обдумывая, выискивая закономерности, он все же нащупал зыбкие очертания первых догадок. Итак, в основном странный недуг поражал мужчин, молодых, полных сил и здоровых. Как правило, это были охотники, дровосеки, рыболовы, и прочий люд, чей повседневный труд каждый день уводил их из деревни. Среди хворых не нашлось ни одного ребенка, так же болезнь не коснулась тех, кто был убог здравием – калек или слепых, и почти не затронула людей самых преклонных лет. Из всего этого Леголас заключил, что источник болезни гнездился не в человеческом теле, как это бывает с некоторыми людскими хворями, вроде чахотки или подагры. Болезнь подстерегала людей в лесу, в этом эльф уже не сомневался. Но что вызывало ее? Леголас, сам большую часть жизни проведший в лесу, превосходно знал о существовании вредоносных паразитов, ядовитых растений и прочих опасностей, что грозят в чаще невежественному путнику. Но ему казалось нелепым предположение, что некий клещ или орех могут стать причиной столь чудовищных изменений в природе живого существа. Он уже знал, что укусы самих недужных не были причиной заражения – большинство больных были совершенно невредимы. Видимо, хворь эта вовсе не передавалась между людей. Так где же зерно беды? В пище? Но все крестьяне ели одни и те же лесные плоды, дичь и рыбу. Вода? Но мало ли веков обитатели княжества рыли на своей земле колодцы и пили из рек? Однако эти вопросы порождали множество других. Крестьяне клялись, что не видели оборотней до столкновения на просеке, и в Ирин-Тауре вообще не знали, как продолжается болезнь после того, как обезумевший недужный уходил в лес. Люди пропадали не раз, и в лесу нередко находили растерзанные трупы, но княжество во все времена было населено варгами, и нападения хищников никогда не были из ряда вон выходящим событием. Так куда же деваются больные? Почему лишь несколько оборотней показались на глаза? Где они ищут убежища? Ведь судя по количеству пораженных недугом, оборотней должно быть немало… И почему существа эти почти неуязвимы для оружия?

Неважно… Все это было неважно… Лишь найти причину болезни, и тогда все вопросы обретут ответы сами собой.

…Вечер третьего дня застиг Леголаса в его покоях. На столе лежали кипы донесений, неисчислимые бумаги, исписанные самим принцем в поисках истины, сломанные перья. Бугристые наплывы воска там и сям топорщились на столе, двурогий шандал, будто зимний фонтан, был покрыт восковыми сосульками. Напротив принца лежал исчерканный лист, на котором виднелись колонки названий и цифр. «Тон-Гарт» – крупно значилось в конце списка, и напротив названия был размашисто выведен знак вопроса.

Откинувшись на спинку кресла, эльф потер уставшие глаза, а затем встал, расправляя нывшие от долгого сидения плечи. Несколько секунд он стоял у кресла, машинально пересчитывая пальцами в чернильных пятнах медные гвоздики на обивке спинки, потом подхватил лист со стола, сорвал с поручня кресла камзол и вышел из комнаты, на ходу натягивая его поверх основательно измятой туники. Ему нужно было поговорить с князем.

Иниваэль принял лихолесца незамедлительно. В жарко натопленных покоях князя было светло от множества факелов, и яркий этот свет не скрывал нездоровую желтизну княжеского лица. Поклонившись, Леголас опустился в предложенное кресло и начал:

- У меня к вам непростой разговор, милорд. Я провел в Ирин-Тауре месяц и почти не продвинулся в своих поисках. Однако сейчас мне удалось разговорить ваших подданных, и у меня появилось несколько важных вопросов к вам.

Иниваэль уже знакомым принцу жестом потянулся свести на груди плащ, но лишь беспомощно провел рукой по кафтану:

- Я слушаю вас, друг мой.

Голос князя был учтив и безжизненен.

Секунду помолчав, Леголас подался вперед:

- Скажите, ваше сиятельство, откуда население Тон-Гарта берет питьевую воду?

В лице князя ничего не дрогнуло, он так же спокойно ответил:

- Из Бервировых источников. Вся столица вот уже много веков снабжается их водами. Это весьма удобно еще и потому, что в случае осады враг не может оставить нас без питьевой воды. Пещеры Бервира не имеют доступа снаружи.

- Откуда столица снабжается продовольствием?

- Из деревень. Крестьяне обложены податями и уплачивают столице определенную долю скота, дичи, зерна и прочих продуктов. В последнее время, правда, в силу известных вам прискорбных событий, сбор податей был сложен. Обрабатывать поля и разводить скот стало опасно. Мне приходилось применять подчас суровые методы убеждения, опасаясь бунта в голодающем войске… как видите, все оказалось напрасно.

Леголас смолк на миг, словно что-то обдумывая, но вскоре продолжил:

- А кто большей частью живет в Тон-Гарте, помимо княжеской семьи и двора?

- Гарнизон и ремесленники, – пояснил Иниваэль, – крестьяне фактически кормят солдат. Как вы сами видели, я не держу пышного двора, помимо меня и дочери в замке всего пятьдесят три человека, включая охрану. Гарнизон же в лучшие времена был велик, а потому подати были вымерены с крайним тщанием, ведь селяне должны быть в состоянии их платить без ущерба для своего хозяйства. Восемь раз в год в Ирин-Тауре проходили большие ярмарки, где крестьяне и столичные ремесленники вели меж собой торговлю, она часто была обменной. Княжество небогато, но нам всегда хватало наших ресурсов, пока не разразился этот хаос. Кроме того, как я уже упоминал, орки до последнего времени были заинтересованы в добрососедских отношениях и нередко подкрепляли их кое-какими ценными подарками.

Эльф глубоко и пристально вгляделся в серые глаза князя:

- Милорд, в первые дни после моего приезда я обещал вам найти причину ваших бед. Но все, что мне удается выяснить, лишь порождает новые вопросы. Итак, корень необузданной кровожадности некоторых ваших подданных – суть болезнь, неизвестная мне, но страшно преображающая как души, так и тела… – Леголас развернул сложенный лист, что держал в руках, и вдруг умолк. А затем, еще не вдумавшись, правильно ли поступает, подчинившись порыву, спросил, – ответьте начистоту, князь, вы ведь знали об этой хвори. Вы не могли не знать.