Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 45

— Волшебный перстень. Перстень, благодаря которому магия, заложенная в колдуне, усиливается многократно. Перстень, исполняющий любое желание. Это сильнейший магический артефакт. Старик повесил его тебе на шею. Было бы неплохо его найти.

Данте сглотнул.

— Но я не знаю, где он может быть. Даже не знаю, как он выглядит.

— О, ты сразу поймёшь, что это он. Его нельзя перепутать ни с чем. Я пришёл, чтобы тебе это рассказать. Не думаю, что люди, к которым попал этот перстень, знают его истинную ценность. Перстень становится силой только в руках колдуна. Для обычного человека это лишь красивая побрякушка.

— Но... но где я буду его искать?

— Подумай. Когда тебя нашёл Мендига, перстень висел у тебя на шее. Не заметить его было нельзя. Конечно, он мог его продать, но я сомневаюсь в этом. Скорее, сохранил для тебя. Перстень мог попасть и к Сильвио, в качестве приложения к тебе. Значит, он может быть где-то в этом доме. Или в доме Мендиги.

— Дом папы разрушили, — печально произнёс Данте. — Два года назад. Сказали, что это рухлядь, и сравняли с землёй. А в этом доме... навряд-ли Сильвио понравится, если я буду что-то искать в его доме.

— А ты попробуй, — Салазар рассмеялся так, что затряслись оконные стёкла, и растворился в зеркале, явив взору Данте его обычное отражение.

====== Глава 18. Волшебный перстень ======

Хоть это и могло показаться кощунством, но пока хозяева «Ла Пираньи» горевали на похоронах, Данте обследовал их дом. Не раздумывая, мальчик обшарил все ящики стола и секретера в кабинете и все закоулки в гостиной. Ничего похожего на перстень не обнаружил и добрался до правого крыла дома, где располагались комнаты Сильвио и его детей. Подошёл к «святая святых» — так называли родительскую спальню Рене и Хасмин. Даже им было запрещено туда входить, но Данте это не смутило. Эти люди сделали ему много дурного, чтобы он стал церемониться. Да и он не ворует, не читает чужих писем и дневников и не сует свой нос ни в какие бумаги и папки Сильвио — всего-то хочет найти вещь, принадлежащую ему по праву. Конечно, если перстень попал в руки Сильвио, он мог и продать его, и тогда уж концов не найдёшь. Но Данте не сомневался: перстень здесь, в доме. Интуиция ни разу ещё не подводила мальчика.

Повернув золочёную ручку, он вошёл в хозяйскую спальню. Стены её были отделаны бежевой тканью, расписанной ярко-красными маками. На полу — красный ковёр. Огромная дубовая кровать с тяжёлой спинкой укрыта покрывалом, разрисованным красными розами. Туалетный столик затыкан поддельными рубинами. У Данте аж птички перед глазами полетели от обилия всего красного. Мальчик проморгался и вскоре привык к безвкусице, царившей в комнате. Он открывал шкафы, шкатулки и ящики, искал под кроватью и матрацем и, наконец, в углу под кружевной салфеткой заметил сундук. Тот оказался заперт. Пошарив по туалетному столику, Данте выудил шпильку. Замок поддался без возражений. И только Данте открыл крышку, так в нос ему ударил столб пыли. Мальчик чихнул аж три раза. В сундуке находился какой-то хлам: пожелтевшие от времени портьеры, старые покрывала, потрёпанные атласные туфли с бантиками. После продолжительных копаний в этой рухляди, Данте извлёк со дна прямоугольный ящичек. Мальчик уселся на пол, подцепил шпилькой замок, и ящичек открылся. Письма... конвертики... счета... бумажки... Ничего интересного. Данте уже хотел закрыть ящик, запихать его в сундук и поискать в другом месте, но тут что-то сверкнуло под его пальцами. Данте разгрёб кучу жёлтых листков и выудил из-под них серебряный перстень с изумрудом.

Вот оно! Данте не сомневался, что нашёл именно тот самый перстень. Изумруд на нём сиял так, что мог бы затмить собой луну. Перстень был великолепен, и Данте надел его на указательный палец левой руки. Перстень вошёл, как влитой — колечко на глазах уменьшалось в размерах, подстраиваясь под тонкие пальчики ребёнка. Данте долго не мог оторвать от него взгляда, но тут раздался шум. Данте встрепенулся. Быстро побросал все вещи в сундук, позакрывал ящики и пулей выскочил из комнаты. Уф! Успел. Мальчик, захлопнув дверь, бегом выбежал из правого крыла дома и едва не налетел на Сильвио.

— Ты чего делал в том крыле, урод? — Сильвио скрестил руки на пузе.

— Ничего.

— Я разве ж не запрещал те туды ходить? Значит, заместо того, чтоб проводить в последний путь свою тётю да сестру, ты обшаривал мой дом, гадёныш?

— Они мне не сестра и тётя! Они мне никто! — Данте смело взглянул на поросячью физиономию землевладельца. — Так вам и надо, что они умерли! Это вам наказание за то, что вы убили мою лошадь!

— ЧЕГО? — Сильвио едва слюной не захлебнулся. — Эта лошадь была моя! Всё, чего находится в этом доме, — моя собственность. Даже ты, урод.

— Я не урод! — Данте скрипнул зубами. — И я не ваша собственность!

— Да ну? А ну-ка, иди сюды! Как ты смеешь радоваться смерти моих родственников?

— А вот и смею! Так вам и надо! — у Данте искры из глаз полетели. Боль и ярость последних дней вырвались наружу. — Я вас ненавижу! Всех ненавижу!!!

— Ах ты, сучёнок! Я тя щас убью!

Сильвио потянулся, чтобы схватить мальчика за горло. Данте выставил руки в попытке защититься, и из его пальцев вырвалось пламя, подпалив Сильвио волосы и рубашку. Мужчина в ужасе попятился, споткнулся и упал на пол.

— Ты... ты... ты... ты... чего сделал? Ты... ты... убить меня хотел, сукин сын?

— Папа, чего это с тобой? — на ор прибежал Рене.

Данте так устал от этой проклятой жизни и от этих людей, что у него уже сил не осталось ни на что. Он молча бросил испепеляющий взгляд на отца и сына.

— Этот монстр хотел меня убить! — Сильвио зарычал, тряся головой. — У него из рук огонь вырвался. На мне одежда чуть не погорела! Маленький ублюдок, зря его не утопили, коды он родился!

Сильвио, буравя Данте своими крохотными глазками, больше ничего не сказал, но Данте вдруг увидел над головой Рене его мысли, облачённые в буквы... в слова... Данте прочитал: «Как же ты достал уже, нелюдь. Испортил нам всю жизнь!».

Мальчик зажмурился, не понимая что происходит, и тут же поймал ещё что-то, другие слова, другие мысли. Теперь он их услышал. Кажется, то были мысли Сильвио: «Ежели б это чудовище не родилось, у нас всё было б хорошо. Может накормить сучёнка крысиным ядом?».

Вскрикнув, Данте схватился за голову, выбежал на улицу и понёсся по дороге, едва не угодив под экипаж.

— Эй, молокосос, ты куда прёшь? — рявкнул кучер.

Данте добежал до ближайшей антикварной лавки и нырнул внутрь. Пытаясь успокоиться, он рассматривал витрины, ловя косые взгляды приказчиков и покупателей, и опять слышал, слышал голоса:

«Что это за чучело тут толчётся?».

«Хулиганьё всякое».

«Грязный бродяжка, смотреть страшно».

«А вдруг он хочет что-то украсть?».

Данте, выскочив из лавки, застыл на тротуаре. Что происходит? Он сошёл с ума?

Мимо шли люди. Мальчик разглядывал их и у каждого над головой видел мысли. Над кем-то они висели в виде картинок, над кем-то в виде букв и отдельных слов, а чьи-то мысли он слышал ушами.

«Сегодня супруга хотела пойти в театр. Нужно не забыть заказать ложу...»

«Интересно, он уже прочитал моё письмо? Ох, боже мой, что он ответит? Любит ли он меня?» — явно девичьи мысли.

«Если жена узнает, что я ходил в казино, чего бу-удет...».

Данте сжал виски пальцами. Он не понимал, откуда взялся этот поток чужих мыслей и страхов. И почему он лезет к нему в голову? Тут его взгляд упал на перстень. Изумруд вращался в оправе, сияя каким-то фантастическим светом. Так вот оно что!

Данте решительно сдёрнул перстень с пальца. Шум в голове тут же прекратился. Мальчик огляделся по сторонам. Больше он не слышал чужих мыслей и не видел их над головами прохожих. Конечно, поначалу Данте испугался, но не мог не признать: сила перстня заинтересовала его ни на шутку. Он добрёл до ближайших зарослей акации, лихорадочно вспоминая, что же ещё говорил Салазар.

«Перстень, благодаря которому, магия, заложенная в колдуне усиливается многократно. Перстень, исполняющий любое желание...».