Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 43

— Успокойся, — кто-то гладил Данте по голове и тащил за собой. Обезумевший мальчик, подняв голову, увидел Руфину.

— Ветер... — прохрипел он.

— Не переживай. Я скажу Виктору. Мы его похороним. Выкопаем могилу и зароем, всё будет хорошо.

— Это он... он убил... этот... гад... он убил... — бессвязно бормотал Данте.

— Да-да, я знаю.

— Он убил Ветра... тварь... тварь... и он смеялся... будь он проклят...

— Не говори так! Проклинать кого-то — грех. Деточка, это всего лишь лошадь.

Данте дико взглянул на Руфину снизу вверх.

— Всего лишь лошадь? Может быть... для вас... для всех... А для меня это был мой друг.

Руфина, прижав мальчика к себе, втащила его в дом через чёрный ход.

Следующую часть дня Данте провёл в кухне, сидя на стуле и уткнув взгляд в мешок с кукурузной мукой. Он не шевелился, не плакал и не разговаривал.

— Детка, ну нельзя же так убиваться из-за лошади. Поешь хоть что-нибудь.

Данте упорно не реагировал.

— Что ты с собой делаешь? А что будет с тобой, если умрёт кто-то близкий? Если умрёт человек? Ты же попадёшь в Жёлтый дом, — ворчала женщина. — Деточка, поговори со мной.

Руфина ходила кругами, всплескивала руками, гладила Данте по волосам, соблазняла его ароматными пирожками, но всё было тщетно.

Дверь в кухню распахнулась. Вошёл Виктор.

— Я, ну это, — он почесал голову, — могилу, короче, выкопал. Прощаться-то будете или я сам уж зарою?

Данте вздрогнул.

— Я пойду, — прошептал он одними губами, поднимаясь со стула.

— Вот олух старый, — прошипела Руфина, когда Данте скрылся за дверью. — Прощаться... То же мне придумал — с лошадью прощаться. Зарыл бы молча да и всё. Погляди, пацан аж чёрный весь. Убить тебя!

— Ну... я ж это, не знал... Я не подумал, — вздохнул Виктор.

— Не знал он. Пошли уже, — Руфина подтолкнула мужичка к выходу.

Данте больше не плакал и не кричал. Столбом он стоял у края могилы, глядя как Виктор засыпает Ветра землёй. Вот и нет больше Ветра. Его друга. Его любимого коня. Глухая боль узлом скрутила внутренности, не давая дышать. А ещё ненависть. Дикая, бездонная, всепоглощающая. Стоя у могильной ямы, Данте поймал себя на мысли: он желает смерти Сильвио и его семье. Или какого-нибудь несчастья. Ну должна же быть справедливость на этом свете!

За несколько дней Данте отгородился от мира, сидя в своей комнатке. Даже когда приходила Руфина, он делал вид, что спит. Служанка вздыхала, оставляла на столике поднос с едой и уходила.

Но вскоре в семействе Бильосо разразилась катастрофа. Неизвестно, произошло это случайно или ненависть, горящая в сердце Данте, была так сильна, что материализовалась. Сам Данте не сделал ничего, кроме посылания ежедневных проклятий, но он нисколько не расстроился, когда жандармы принесли в «Ла Пиранью» дурную весть: экипаж, в котором Леонора и Хасмин отправились в центр города за покупками, перевернулся, и обе женщины упали в обрыв вместе с каретой и кучером. Все погибли.

На дверях «Ла Пираньи» повесили траурные драпировки. Рене ревел, закрывшись в спальне, а Сильвио ходил по дому мрачнее тучи. Данте они теперь не трогали — не до него было. Сам Данте, смерти никому не желая, испытывал странное чувство: смесь злорадной радости и облегчения.

— Да как ты могла? Ты воспользовалась нашим отсутствием, чтобы пообжиматься с грязным пастухом у всех на глазах! — Роксана размахнулась и ударила Эстеллу по щеке так, что девочка упала на канапе.

— Так, это что тут происходит? — подоспев вовремя, Арсиеро ухватил Роксану за руки.

— Он мой друг, — оправдывалась Эстелла.

— Какой позор на мою голову! — Роксана вырвалась из рук мужа.

— Милая, успокойтесь.

— Не собираюсь я успокаиваться! Я делаю всё, чтобы оградить мою семью от пагубного влияния этих омерзительных плебеев, а моя дочь бегает к ним на свидания.

— Она испортила мне званый обед, — добавила Мисолина, сидящая в кресле неподалёку. — Она привела этого пастуха в наш дом и заставила моих друзей пить с ним чай. А потом они вывалили мороженое мне на голову!

— Ты бы лучше не лезла ни в своё дело! — прикрикнул Арсиеро. — Ну-ка, давай-ка, марш к себе в комнату, сеньорита Мисолина! И сиди там, пока тебя не позовут.

Мисолина оскорблённо поджала губы, но ушла.

— Я думаю, эта маленькая шалость не стоит того, чтобы так паниковать, — вздохнул Арсиеро, наливая из графина воду в стакан и подавая её супруге. — Выпейте водички, милая, и успокойтесь.

Роксана, дрожа от гнева, взяла стакан и залпом его осушила.

— Я запрещаю!!! Запрещаю тебе общаться с грязными пастухами!!! — завопила она. — Я уже это говорила, я предупреждала, но ты ничего не понимаешь! Ты непробиваемая! Хорошо, тогда я приму другие меры! Ты всё равно с ним общаться не будешь, так и знай!

— Ну зачем же так кричать? — терпению Арсиеро можно было позавидовать. — Я уверен, что Эстелла не хотела ничего плохого, правда, дорогая?

— Он мой друг! Я просто хочу с ним дружить! Что здесь дурного? — выкрикнула девочка. В её глазах блестели сейчас не только слёзы, но и искорки упрямства. Роксана нарезала круги по гостиной.

— Действительно, нет ничего дурного в том, что ты хочешь дружить с этим мальчиком, — Арсиеро присел рядом с Эстеллой на канапе. — Но, дорогая, неужели Мисолина сказала правду? Ты действительно с ним обнималась и целовалась у дверей дома?

— Я чмокнула его в щёку, на прощание, — Эстелла вспыхнула. — Что здесь особенного?

— Но, дорогая, так нельзя себя вести с мальчиками. Иначе, когда ты вырастешь, тебя будут принимать за... за девушку дурного поведения. И приличные женихи и не взглянут на тебя, — внушал Арсиеро.

Эстелла опять расплакалась.

— Не надо убиваться. Я понимаю, что ты сделала это не подумав. Но теперь ты больше не будешь так делать, правда?

Девочка кивнула.

— Ну вот и договорились. И это не значит, что ты не можешь дружить с тем мальчиком. Дружи, приглашай его в гости. Ведь твоя сестра тоже общается с мальчиками. Но она это делает у нас на глазах и не обнимается с ними за углом. Так что твой друг может прийти к нам и... — Арсиеро вздрогнул, так как Роксана впилась ногтями ему в плечо.

— Что вы такое городите, Арсиеро? Этого ещё не хватало! Никаких пастухов в моём доме не будет! Я решительно запрещаю!

— Но Роксана, помилуйте! Они ведь ещё дети!

— А я-то думала, что у меня муж, который во всём меня поддерживает. А он, вместо этого балует мою дочь, разрешая ей позорить доброе имя нашей семьи. Вы даже не отец ей! Так что не вмешивайтесь! Воспитанием своих детей я занимаюсь сама, и я всё решила! Если она не понимает по-хорошему и даже недельное сидение взаперти не пошло ей на пользу, я приму иные меры.

— Но что вы задумали, милая?

— Сегодня же напишу отцу. Он просил ему написать, когда мы доедем. Но я же не знала, что дома меня ждёт такой позор. Как я теперь буду смотреть в глаза соседям? Не сомневаюсь, они видели, как моя дочь бегала по городу с пастухом. Ох, боже мой, какой ужас! Ну ничего, я положу этому конец. Она поедет в закрытую школу для девочек!

— Что? — хором спросили Арсиеро и Эстелла.

— Именно так. У отца огромные связи. Он устроит её в самую лучшую школу. Это моё последнее слово и оно не подлежит обсуждению, — отрезала Роксана, развернулась и направилась в кабинет.

— Что... что это значит? — у Эстеллы почти уже началась неконтролируемая истерика. — Я... я у-уеду отсюда?

— Да, дорогая, — отозвался Арсиеро. — Но в школе неплохо, уверяю тебя. Там научат хорошим манерам, испанскому, танцам, музыке и арифметике, кулинарии и шитью. В общем всему, что обязана знать и уметь будущая жена, мать и хозяйка. О, твой дедушка найдёт для тебя самое лучшее учебное заведение в вице-королевстве! Там ты познакомишься с другими девочками из приличных семей. Ты не будешь скучать.

— Но я не хочу уезжать из дома!

— Я понимаю, но в этом нет ничего страшного. Наоборот, ты станешь самостоятельней, многое узнаешь. О, школа — это прекрасное решение! Я не хочу на тебя давить, но твоя мама права. Смотри, моя сестра Хорхелина тоже когда-то училась в школе для девочек. А потом вернулась домой здоровой и невредимой. Ведь это не навсегда.