Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 32

— Салазар! — тихо позвал мальчик. — Салазар, что мне делать?

— Иди туда, — шепнул голос.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Если ты успеешь спасти одну невинную жизнь, ты не пожалеешь об этом долгие годы, — загадочно сказал Салазар.

И Данте побежал на звуки. Пролез сквозь кусты мимозы и увидел всадника. Это был молодой мужчина лет тридцати, одетый как гаучо. Голову его прикрывала шляпа с узкими полями, из-за пояса торчал кинжал. Он гарцевал на лошади изабелловой [1] масти; на боку её висели лассо и тушки мёртвых тропических птиц. В руках мужчина держал лук и стрелы — тонкие и лёгкие, вырезанные из жилок листа пальмы [2].

Отравленные стрелы! Этот человек — охотник за птицами! У Данте аж слёзы выступили. Он обожал всех животных, кроме крыс, и ненавидел людей, что охотились за ними. Иногда гаучо, свободные погонщики скота, наживы ради ловили диких лошадей; убивали кабанов и быков и сдавали их тушки на мясо; снимали шкуры с нутрий, шиншилл, лис и волков; уничтожали очень красивых тропических птиц, дабы пустить их перья на украшения для шляп и нарядов богачей.

Данте выбрался из кустов и напрямую двинулся к всаднику. Охотник, заправив стрелу в бамбуковую трубку, натянул тетиву и дунул внутрь трубки. Стрела бесшумно скользнула ввысь. В ту же секунду зелёный луч вырвался из пальцев Данте, переломив стрелу пополам. Большая чёрно-алая птица выпорхнула прямо из-под носа у гаучо. Но улетела она недалеко — примостилась на соседнее дерево и вылупилась на Данте чёрными круглыми глазками.

Охотник тоже взглянул на мальчика.

— Почему стрела сломалась? — пробормотал он. — Ничего не понимаю...

— Зачем вы убиваете птиц? Нельзя их убивать! Вообще нельзя убивать животных. Это жестоко! — Данте говорил с вызовом.

— Ты думаешь? Я раньше тоже так думал. Но когда перед тобой стоит выбор: дать умереть ребёнку от голода или убить красивую птицу, чтобы продать её перья и купить ему еду, приходится чем-то жертвовать. И для меня выбор очевиден.

— Для меня тоже, — глухо отозвался Данте. — Я бы никогда не убил животное.

— Значит, по твоей логике выходит, что лучше убить человека, чем птицу?

— Именно. Человека мне не жалко.

— Даже ребёнка?

— А разве меня кто-то жалеет? Кто-то хоть раз меня пожалел? — голос Данте стал хриплым, глаза потемнели. — И дети, и взрослые одинаковы. Если будут одновременно умирать птица и человек, я спасу птицу. Ясно вам? А убивать птиц из-за их перьев — это варварство!

Всадник, спрыгнув с лошади, приблизился к мальчику.

— Откуда ты такой взялся? — поинтересовался он, взирая на Данте небесно-голубыми глазами.

— Ниоткуда. Просто гулял по лесу, услышал шум и пришёл. И правильно сделал. Спас от вас хотя бы одну птицу.

Птица продолжала сидеть на дереве, вращая головой и ероша перья.

— Почему ты так не любишь людей? — спросил охотник.

— Потому что они все твари! — убеждённо заявил Данте, сверкнув раскосыми глазами.

Охотник печально вздохнул.

— Ошибаешься. Есть люди и очень хорошие.

— Я не встречал.

— Совсем-совсем?

— Совсем, — Данте покраснел. Соврал. Единственный хороший человек — Эстелла. Значит, всё же встречал.

— Мне жаль тебя. Не знаю, кто тебе всё это внушил и кто тебя так обидел, что ты всех ненавидишь, но поверь мне, не все люди плохие.

— Но их большинство.

— Возможно, но есть и меньшинство.

— А вы? — Данте встряхнул головой так, что волосы разлетелись у него по лицу. — Вы — убийца невинных животных — тоже относите себя к разряду хороших людей?

— Ммм... я навряд-ли смогу ответить на твой вопрос, — грустно отозвался охотник.

— Почему?

— Как ты сам сказал, я — убийца. Двенадцать лет назад я убивал людей на войне, чтобы самому выжить и позволить жить людям в этой стране. Теперь я убиваю животных, чтобы прокормить жену и ребёнка. В любом случае я убийца. Но даже для убийства могут быть свои причины.

— И вы хотите сказать, что у всех людей могут быть свои причины, чтобы вести себя плохо?

— Именно так.

Данте прищурил глаза.

— Вы сумасшедший.

— Может быть. Но ты мне так и не сказал, почему сломалась стрела?

— Я захотел, чтобы она сломалась. И она сломалась.

— Интересно. А как тебя зовут?

— Вам-то какое дело?

— Зачем же грубить? Мы с тобой беседуем и я хочу знать как тебя зовут. Я не привык разговаривать с людьми, не будучи с ними знаком.

— Данте.

— Данте... Редкое имя. Я — Гаспар.

— Угу.

— Что ж, будем знакомы.

Спустя полчаса Гаспар, разведя костёр, поджарил куропатку, надев её на вертел. Данте сначала категорически отказывался есть убитую птицу, но голод победил его возмущение и он с аппетитом стал запихивать куропатку в рот.

— Ну вот, как только приходит голод, все убеждения относительно гуманности к животным летят в тартарары, не так ли? — улыбнулся Гаспар. Сняв шляпу, он бросил её на землю.

Данте пробурчал что-то невнятное; проглотив куропаткино крыло, добавил:

— У каждого своя правда. У вас своя и у меня своя. Одно дело убить птицу, чтобы не умереть с голоду, и другое — чтобы продать ради перьев, которыми украшают наряды богатенькие дамочки. Это отвратительно.

Гаспар почесал белокурую голову.

— Наверное, ты в чём-то прав. Это отвратительно. Но за перья тропических птиц много платят, потому что этот товар отправляют в Европу. А мне надо кормить семью. Мы не богаты, у нас нет плантаций и пастбищ. Мы живём на деньги, которые я зарабатываю охотой на лошадей и птиц. Так делают большинство гаучо. Может, это и отвратительно, но иного выхода у нас нет. Это куда лучше, чем быть вором или контрабандистом. Или наниматься батраками к злым хозяевам. Мы свободны и вольны делать всё, что нам вздумается.

— А я всегда хотел стать гаучо, — сказал Данте с печалью. — Но, наверное, у меня не получится. Это так и останется мечтой.

— Почему?

— Я не смогу охотиться на животных, даже чтобы не умереть с голоду. Потому что животные — мои друзья. В отличие от людей. Они меня любят и я их тоже. И гаучо надо родиться.

— Кто тебе это сказал? — улыбка скользнула по лицу Гаспара. — Я родился в семье идальго. Когда-то мы были богаты, но отец проиграл все деньги в карты. И умер от разрыва сердца. Мне пришлось идти в армию наёмником, чтобы прокормить маму и сестру. Так я стал карабинером. Потом мама и сестра заболели чёрной оспой и тоже умерли. Я женился, у меня родились... эээ... родился сын, и после меня отправили в Рио-Гранде-де-сан-Педро на войну с португальцами. Я был уверен, что не вернусь оттуда. Но меня ранили, лечили в госпитале, а из госпиталя отпустили домой. Сказали, что больные солдаты им не нужны. Нужны здоровые. Так я вернулся к своей семье.

— А как вы стали гаучо?

— Мы с женой и сыном однажды познакомились с несколькими гаучо и они предложили присоединиться к ним. У них своё поселение. Они живут особняком. Выпасом скота сейчас они уже редко занимаются, потому что хозяевам стало невыгодно нанимать свободных гаучо за немалые деньги, когда у них есть собственные пастухи — батраки, которые работают за бесплатно. В счёт своего долга и за еду. Так что теперь мы зарабатываем, перегоняя большие стада с места на место. Отлавливаем диких лошадей, быков, овец и коз, лис и волков, нутрий и шиншилл, даже иногда крокодилов, попугаев или других птиц. Этим и живём.

— Я тоже пас овец, — просто сказал Данте.

— Вот как? Где же?

— В эстансии «Ла Пиранья», тут неподалёку. Её хозяин — мой приёмный дядя Сильвио Бильосо, — при воспоминании об этом человеке Данте поморщился.

— А где твои родители?

— Не знаю... Я никогда их не видел и мне плевать где они. Раз они бросили меня, значит, не имеют права называться родителями. У меня был приёмный отец. Он был хороший, очень хороший, но он умер.

— А сколько тебе лет?

— Двенадцать.

— Моему сыну тринадцать.

— А...

Некоторое время сидели молча. Гаспар, разглядывая мальчишку, заметил у него на руках синяки.