Зверь в чаще леса (СИ) - "AnnyKa" - Страница 26

Юноша сжался в комок и дрожащей рукой попытался ощупать свою ногу, касаясь ее едва ощутимо, боясь новой волны боли. Треск рвущейся ткани — и вот брючина уже не давит на кожу, становится немного легче. Он чувствовал, как опухла нога. Кажется, что она увеличилась чуть ли не в два раза в районе щиколотки, и Чарльзу страшно было даже представить, как она выглядит. Перелом? Скорее всего. Сердце похолодело от нового приступа страха.

Если он не сможет ходить, то у него останется не больше пары дней. Если Эрик вообще собирался его выпускать. Кажется, что он не спускался целую вечность. Но могло ведь пройти и всего несколько часов.

Зачем ему хромой слуга? Чарльз знал ответ и боялся даже думать об этом. Он должен ходить! А значит, нога просто обязана зажить. Это вывих. Просто вывих, а не перелом. Чарльз все решил.

Капля воды звучно разбилась об пол.

Чарльз облизнул губы и сморгнул слезы. Он все еще жив. Наверное. В этой темноте он сам не знал. Возможно, он уже давно умер или ослеп. Чернота давила со всех сторон и высасывала жизнь. Он хотел позвать Эрика, но это было бесполезно. Горло саднило от прежних криков, но Монстру было все равно. Он дал точно это понять, оставив его в бездне без света.

Сердце забилось быстрее, и капля пота — драгоценной влаги — стекла по виску. Чарльза шатало, но трудно было чувствовать головокружение, когда не видно стен.

Он полз на звук воды, ощущая это так, будто он летел в пульсирующей пустоте, и цеплялся содранными в кровь пальцами за пол, чтобы почувствовать реальность. Ближе и ближе. Ему нужен хотя бы глоток воды.

***

Три дня.

Лишь первые полтора из них он слышал крики Чарльза и только раздраженно фыркал, уходил подальше, чтобы не слышать, как его человек молит о свете и спасении до хрипоты, до потери голоса.

Рано.

Он прекрасно это знал. Если он хочет, чтобы Чарльз больше даже и не думал о побеге, то нужно было выждать время, чтобы он усвоил урок.

Но почему-то слышать его стихающие, похожие на скулеж стоны становилось невыносимо. Отвык. Прежде он не раз брал пленных или разбирался с предателями и дезертирами, и крику было куда как больше. Но Чарльз… Он кричал совсем иначе, чем те почти забытые люди из воспоминаний.

«Он не воин, ему хватило бы и дня».

— Да ничего подобного. Просидит в подвале три дня, и только тогда подумаю, чтобы его выпустить, — огрызнулся Эрик.

Ох, он ненавидел это место. Но сейчас мог прийти только сюда. Всегда приходил, когда чувствовал, что все рушится к чертям.

Эта комната была в его крыле, но даже сам Эрик избегал ее и старался обходить стороной. А сейчас стоял посреди круглой залы, облицованной белым мрамором, и невидящим взглядом смотрел на осколки статуй, украшавших стены. Когда-то они были прекрасны. Словно живые, вырывались из этих стен. Когда-то они должны были напоминать о той, что покоилась в этих стенах. Но Эрик не хотел даже помнить ее лицо. Или имя, которое было выбито на ее гробнице.

Вот только камень оказался настолько прочным, что даже за годы стараний Эрик не смог превратить его в руины. И эта гробница насмешливо возвышалась над потрескавшимся грязным полом на своем постаменте.

Он смотрел на буквы, высеченные на камне, и чувствовал прилив раздражения. Вновь, как и каждый раз до этого, стоило лишь прийти сюда, и он словно ощущал ее взгляд и слышал ее голос.

— Я вовсе не жесток с ним. Я поступил бы так же с каждым дезертиром из моего отряда прежде и не собираюсь делать ему поблажек, — хрипло прорычал Эрик, глядя на холодный камень, словно ожидая ответа. Двадцать лет в этом месте. Он почти слышал его.

Проклятая тварь!

Он что есть сил ударил по надгробию, но на нем не появилось даже трещины, лишь грохот от удара множился и отдавался от стен.

— Он маленький лжец. Я лишь хочу, чтобы он научился держать собственное слово. Он принадлежит мне, и я не потерплю обмана и уловок. И тем более побега, — Эрик нахмурился и глубоко вдохнул, пытаясь унять злость.

Догнать Чарльза было легко. Причинить ему боль еще проще. Но когда он рядом, Эрику хотя бы не нужно было говорить с безжизненным камнем, чтобы почувствовать себя реальным.

— Я вовсе не перегнул палку. Он мужчина и выдержит это, — фыркнул он и прошелся по склепу, кроша копытами мелкие камни — обломки статуй.

И все же Чарльз забавлял его и делал каждый день хоть немного отличным от предыдущего. Да и работал хорошо.

— Он хороший слуга. Возможно, не стоит держать его там неделями. К тому же, я видел, какой он чахлый, в первую же неделю сломался и не смог ходить, — Эрик задумчиво замер на месте и дернул ушами.

Это беспокойство его раздражало, но он давно не слышал криков Чарльза. А было что-то странное в том, что этот человек звал его по имени. Услышав это впервые, Эрик даже не сразу осознал значение этого слова, но крики продолжались и даже доставляли какое-то удовольствие. Но сейчас Чарльз уж слишком притих.

— Он не умер. Всего три дня, — Эрик дернул плечом, отгоняя ненужные мысли, но снова почувствовал взгляд со стороны могилы. Ох, он знал, что она сказала бы ему.

«Как долго ты здесь совсем один? Как долго мечтал, чтобы рядом был хоть кто-то? Даже не признаваясь себе в этом? И что теперь, когда ты нашел себе человека, ты просто оставил его гнить в подвале?»

— Я воспитываю его! — прорычал Эрик, резко повернувшись к гробнице. — И не тебе мне указывать, как поступать со своими подчиненными!

Его голос еще несколько секунд эхом висел в воздухе, а затем растворился в нем, оставив после себя звенящую тишину.

— Он мой. И нечего так на меня смотреть. Я все еще могу общаться с людьми. Я всегда мог.

Но невидимый взгляд смотрел с осуждением.

— Не веришь? Думаешь, я растерял все свои манеры за эти годы?

«Какие манеры? Словно они у тебя были. Настоящие. Ты всегда лишь притворялся, когда добирался до балов или дворцов, чтобы залезть под чью-то пышную юбку. А Чарльз юбок не носит».

— Ну, так и к девушкам мне путь заказан, из-за тебя и твоего ревнивого мужа! — взревел Эрик, чувствуя, как в нем снова закипает ярость. — Я могу общаться и с мужчинами так, как положено.

«Все твои собеседники гниют заживо в подвалах?»

— Очень смешно. Я не собираюсь возвращаться к этой теме. И если Чарльз еще раз попытается бежать, то я снова сломаю ему ноги.

«Не думаю, что от этого он захочет быть с тобой. Но это же ты умеешь общаться с людьми».

— Если бы не умел, то за мной не шло бы тысячное войско.

«Тогда у тебя были другие цели. А его куда ты хочешь повести? Он наверняка думает, что его ждет лишь могила».

— Тогда он уже в ней, как и все мы.

«Зачем он тебе?»

Эрик был уверен, что ее голос звучал бы мягче, если бы она спросила об этом. И даже улыбнулась бы своей мягкой снисходительной улыбкой.

«Признай это».

— Мне просто нужен слуга.

«Неправда».

— В этом логове тонны пыли.

«А еще здесь тихо. Настолько тихо, что ты не можешь уснуть по ночам. Что собственные воспоминания громче реальности».

— Замолчи!

«Тебе просто нужен кто-то рядом. Кто-то, кто не дал бы тебе сойти с ума окончательно».

— Я не схожу с ума, — Эрик разгневанно фыркнул и направился к выходу. — Разговаривать с могилами умерших вполне нормально, — скорее для себя, чем для беззвучного голоса произнес Монстр, покидая круглый склеп.

***

Никогда еще прежде Чарльз не чувствовал смерть так отчетливо. Он ощущал, как перестает чувствовать боль и холод, но знал, что они никуда не делись. А темнота поглощала его все сильнее, обволакивала и душила в своих липких объятиях, готовая оставить его навеки внутри себя на этом холодном полу наедине с крысой, которая уже пару раз пыталась откусить кусочек от человеческой плоти, но каждый раз Чарльз находил в себе силы отогнать зверька, пока тот не успел начать задуманное. Но все же он мог чувствовать, как саднят мелкие укусы на больной руке. Он не знал, насколько все плохо, но мог пошевелить пальцами и слегка ее приподнять. Это лучше, чем с ногой, которая болела постоянно, даже когда он оставался неподвижен.