Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России - Млечин Леонид Михайлович - Страница 10

Сергей Степашин потом объяснял:

– Что касается кандидатуры Олега Калугина, то она обсуждалась на первом этапе. От нее отказались, чтобы не создавать серьезную конфронтацию между КГБ СССР и КГБ РСФСР.

Со временем генерал Калугин уедет в Соединенные Штаты. А в Москве его обвинят в предательстве. В 2002 году суд заочно приговорит его к пятнадцати годам тюремного заключения…

Более серьезно на пост председателя КГБ РСФСР рассматривались кандидатуры действующих офицеров.

Сергей Степашин:

– Ельцин сам назвал Валерия Воротникова, тогдашнего начальника управления «З» КГБ Союза, которое занималось защитой конституционного строя. Он с ним работал в Свердловске. Хорошо его знал… Воротников – значит, Воротников. Тем более для Ельцина тогдашнего, да и для нас, защита конституционного строя с учетом, какая каша заварилась еще в девяностом году, важнейшая функция комитета госбезопасности России.

Генерал Валерий Павлович Воротников пришел в областное управление КГБ с должности второго секретаря Свердловского обкома комсомола. Много позже, уже будучи депутатом Государственной думы, он рассказывал мне:

– Ельцин, когда руководил областью, часто у нас бывал. Я ему докладывал об обстановке. К нашей информации он относился внимательно, принимал меры. Система такая. Я подписываю шифровку, и, если речь идет о важной информации, ее – даже без подписи председателя КГБ – отправляют высшим руководителям страны. То есть хозяин области отдает себе отчет в том, что произойдет после того, как такая информация уйдет в Москву. Ему сразу позвонят из ЦК или из Совета министров и спросят с него за то, что случилось.

Когда происходило чрезвычайное происшествие, начинались проблемы. Например, прорвало трубы, снабжающие теплом рабочий поселок. Это произошло ночью. Утром уже стали восстанавливать. Я все выяснил и собрался доложить первому секретарю. А меня слезно просят не говорить Ельцину:

– Мы уже все сделали, авария ликвидирована. Зачем Бориса Николаевича беспокоить?

Во время доклада Ельцину я об этом деле умолчал. Вернулся к себе. Через полчаса он звонит, и я получил очень серьезный втык: почему не рассказал ему о ЧП?

Ельцину пришлось тесно сотрудничать с КГБ в апреле 1979 года, когда в Свердловске вспыхнула таинственная эпидемия. Многие горожане умерли, потому что медицина оказалась бессильна против неизвестной врачам болезни. Официальное объяснение – люди скончались после употребления в пищу мяса зараженных животных.

Летом 1992 года Ельцин признает, что эпидемия в Свердловске возникла из-за того, что на свободу вырвалось биологическое оружие. В Свердловске находился один из заводов, занимавшихся созданием биологического оружия. По мнению специалистов, из-за аварии в воздух попал аэрозоль, содержащий патогенные микроорганизмы. Ветер разнес их над городом. Видимо, это был новый вид, вакцину против которого еще не разработали. Спасти заболевших оказалось невозможно.

После Свердловска Валерий Воротников руководил Красноярским краевым управлением. Его приметили в Москве и перевели в столицу. Он принял 5-е управление КГБ (борьба с идеологическими диверсиями), которое в перестройку переименовали в управление по защите конституционного строя.

Сергей Степашин:

– Но, насколько я знаю, к Ельцину сходил Сергей Адамович Ковалев, потом Галина Старовойтова – как же так, управление Воротникова занимается борьбой с диссидентами. Разве можем мы, новая, демократическая Россия, такого человека… Воротников не прошел.

Видный правозащитник Сергей Адамович Ковалев, биолог по профессии, отбывший срок за «антисоветскую агитацию и пропаганду», был моральным авторитетом для значительной части общества. Его избрали народным депутатом России. В Верховном Совете он возглавил Комитет по правам человека.

Глава российского правительства Силаев рекомендовал генерала Николая Алексеевича Шама. Генерал успешно продвигался по служебной лестнице в 6-м управлении – контрразведывательное обеспечение экономики. Силаев пришел из оборонного комплекса и давно его знал.

Виктор Иваненко:

– Коля Шам – мой друг, хороший парень. Все замечательно. Но потом кто-то доложил руководству комитета, что Шам дружит с главой российского правительства Силаевым. Шама тут же отодвинули.

Почему Крючков сказал «нет»? Не хотел, чтобы председателем КГБ России стал человек, близкий к российскому руководству.

Сергей Степашин:

– Генерал-лейтенант Шам – высокий, крепкий – Ельцину понравился и внешне, и разговором, и своей независимостью. Шам возглавлял управление, которое занималось контр разведкой на оборонных объектах. То, что нужно, кстати. Ельцину это было понятно как производственнику. Начали готовить назначение. Нужно было совместное распоряжение Верховного Совета России и КГБ Союза, сложная конфигурация… И вдруг Шама не пропускает руководство КГБ. Шам – сильная личность. И уважаем, и авторитетен в оборонном комплексе страны. На мой взгляд, Крючков запереживал. Я думаю, Олег Шенин ему подсказал: не надо.

Олег Семенович Шенин был секретарем ЦК КПСС по организационно-кадровым делам и поддерживал тесные отношения с Крючковым. Его имя еще не раз встретится на этих страницах, когда речь пойдет об августовском путче.

Крючков и его первый заместитель Агеев, в свою очередь, предложили кандидатуру генерала Дмитрия Алексеевича Лукина. Бывший секретарь Архангельского обкома комсомола, он руководил управлением госбезопасности в Мурманске, служил в военной контрразведке. В центральном аппарате принял недавно образованное управление по борьбе с организованной преступностью.

Лукин не подошел российской стороне.

И только кандидатура Виктора Валентиновича Иваненко всех устроила.

Виктор Иваненко:

– Меня поддержали Сергей Вадимович Степашин, с которым у меня сложились хорошие отношения, и Геннадий Эдуардович Бурбулис. Поддержал и Дмитрий Антонович Волкогонов, генерал и советник Ельцина. Правда, каждый из них ревновал друг к другу: «Чего ты бегаешь к Бурбулису? Ты ходи ко мне!» Но это нормальные аппаратные игры. Мы к этому приучены.

Решающее слово оставалось за руководством союзного комитета госбезопасности.

Сергей Степашин:

– Опять я поехал на Лубянку. В старое здание – там находилось Инспекторское управление КГБ. Встретился с Игорем Межаковым. Он потом станет у меня замом в Федеральной службе контрразведки. Вернулся и позвонил Бори су Николаевичу. Положительно характеризовал Иваненко: генерал-майор, первый заместитель начальника Инспекторского управления КГБ Союза, бывший заместитель начальника управления Тюменского управления КГБ, прошел всю чекистскую школу.

Они встретились, побеседовали. Какие впечатления? Профессиональному волейболисту и сибиряку Ельцину понравилось, что Иваненко играет в волейбол и что он из Тюмени. Но заметил Степашину:

– Вроде мягковат.

Степашин возразил:

– Борис Николаевич, есть важный аргумент за Иваненко.

– Какой?

– Он, во-первых, прошел работу на местах, а во-вторых, знает все территориальные управления России. Это может пригодиться.

И точно – пригодилось. В августе 1991 года.

– Как вы воспринимали Ельцина в 1991 году? – спросил я Иваненко.

– Даже впоследствии, когда меня уволили, я ни разу не опустился до негативных высказываний в адрес Бориса Николаевича Ельцина. Я видел его недостатки, видел субъективизм, видел популизм. Но для меня это была колоссальная политическая фигура. Первый всенародно избранный президент. Человек, которому предстояло сломать систему. И кроме него, вряд ли бы кто это сделал в тот период. Я и сейчас понимаю его заслуги как разрушителя прежней системы. Как человека, который осуществил прорыв к свободе. Это не какая-то там цветная революция, как пытаются представить. Это был наш общий прорыв к свободе. Борис Николаевич сыграл, конечно, огромную роль. И то, что он своим авторитетом поддержал реформы, – это тоже достойно уважения. Ну а более поздний период… Когда фавориты начали за него решения принимать… Это уже без меня, во-первых, происходило. А во-вторых, нет людей без недостатков. Но в 1991 году он сыграл колоссальную роль. И в сломе прежней системы, и в формировании правительства реформ.